Страница 14 из 30
В счастливую жизнь то и дело врываются горести, к которым ему теперь предстояло привыкать. Умер от скарлатины товарищ по играм и вообще закадычный друг – Саша Гагарин. И невеселые мысли одолевают: стоит ли сильно прикипать сердцем к кому-нибудь, если судьба может так легко отнять любимого человека? Не лучше ли одиночеством ограждать себя от страданий, вызванных утратами?
А тут еще началась настоящая охота каких-то непонятных и злых людей на дорогого папеньку. 4 апреля 1866 года, в годовщину помолвки императора и императрицы, в Петербурге состоялось первое покушение на Александра Николаевича. Затем они станут повторяться, пока не наступит кровавая развязка. А пока что этим первым выстрелом революционера омрачена серебряная свадьба.
Ученик преподобного Сергия святой Савва Звенигородский некогда своей молитвой спас царя Алексея Михайловича от лесного террориста – напавшего на него во время охоты медведя. С тех пор Савве молились о заступничестве за царствующих особ. Лето 1866 года императорская семья провела в Звенигороде, в Савво-Сторожевском монастыре, в молитвах к чудотворцу, и с тех пор Сережа стал одинаково почитать и Сергия Радонежского, и его менее знаменитого, но тоже сильного духом ученика.
Из ярких воспоминаний отрочества. 6 июня 1867 года – встреча отца на Варшавском вокзале после усмирения очередных польских беспорядков и административного окончательного присоединения Польши к России. Российские западники негодуют, свобода Речи Посполитой для них важнее спокойствия родной страны. И количество западников у нас в сотни, если не в тысячи раз больше, чем восточников в Польше. И все же на вокзале злобных лиц и оскаленных зубов гораздо меньше, чем восторженных глаз, шипение и проклятья тонут в реве верноподданной толпы. Вот она, Россия, и его отец во главе ее! Или спустя год – Царское Село, празднование 50-летия зачисления Александра II в гвардию лейб-гусарского полка. После отца и старшего брата Сергею доверяют вколотить свой гвоздь в древко, прикрепляя к нему новый полковой штандарт.
Отец. Он проводил реформы, отменил крепостное право, стараясь приспособить Россию к другим странам, но при этом всегда твердил сыновьям, что мы не такие, как остальные европейские народы, у нас свой путь, свои идеалы, и многие из западных свобод мы не приемлем, ибо они ведут людей к материализму, к заботе только о своем теле, но не о духе. Европа становится все более бездуховной, и либералы-западники толкают нас на тот же путь. С юных лет Сергей усвоил, как «Символ веры», понятие незыблемости самодержавия.
Впрочем, и в царской семье не могли не знать о множестве идеологических статей, доказывающих возможность республиканского строя, мысль великих князей пыталась охватить неприятные исторические перспективы, но с облегчением возвращалась к сегодняшнему статус-кво.
После трагической кончины цесаревича Николая произошло нечто необычное – великий князь Александр Александрович не только стал цесаревичем, наследником престола, но и взял в жены отчаявшуюся невесту своего старшего брата принцессу Дагмару, принявшую в Православии имя Марии Федоровны.
Особую любовь Сергей испытывал к единственной сестре Маше, старше его на полтора года. Ближе всех к нему со стороны старшинства, она всегда была во всем его покровительницей, ходила с ним в обнимочку, ласкала. И до самого ее замужества он словно не верил в то, что у нее будет муж, они расстанутся, кончатся их игры и забавы, совместное чтение книг, беседы и рассуждения. В январе 1874 года Маша вышла замуж за Эффи – сына английской королевы Виктории Альфреда Эдинбургского, о чем Алиса Гессенская писала матери, что только Мария может сделать Эффи счастливым. В день свадьбы шестнадцатилетний Сергей горестно записал в своем дневнике: «Я на минуту остановился в комнатах душки Мари, мне сделалось очень, очень грустно: я вспомнил, как мы тут с нею жили, и, наконец, как она тут долго жила, и что это навсегда кончено! Всегда – ведь это страшное слово! Боже мой, как мое сердце сжалось! Я немного помолился у ее образов и ушел… Ужасно грустно! Больно! Тяжело!.. Новая жизнь, которую надо начинать! И легко ли начинать новую жизнь?» Сколько восклицательных знаков! Бедный юноша, как он не хотел расставаться с отрочеством и вступать во взрослую жизнь, которая, возможно, и началась именно после расставания с милой сестрицей. Но его ждала иная подруга, с которой его свяжут супружеские, а не братско-сестринские отношения.
После той первой встречи в 1865 году Сергей и Элла не раз встречались…
С юных лет Сергей Александрович много путешествовал, и по Европе, и по родной необъятной стране. В Крыму он пристрастился к археологии, участвовал в раскопках, с горящими глазами всегда рассказывал о находках, и его даже на некоторое время прозвали «Великим князем от археологии». С этой наукой вплотную познакомил Сергея выдающийся русский археолог граф Алексей Сергеевич Уваров.
Но научные изыскания пришлось прервать. В 1876 году полагалось начать военную службу, от которой царские сыновья не имели ни отсрочек, ни освобождений. Хочешь не хочешь – ступай в армию. С лета Сергей Александрович ротный командир в Красносельском военном лагере, под началом весьма строгого и взыскательного генерала Михаила Павловича Данилова, участника многих сражений, обороны Севастополя, подавления польского восстания. И у него, царевич ты или не царевич, никаких поблажек. Но эта принципиальность только нравится Сергею, воспитанному в строгих порядках и любящему строгость.
Двадцатилетие для мужчин царской семьи – особый рубеж. Произведенный во флигель-адъютанты, Сергей готовился к принятию присяги. И вдруг, ровно за месяц до важного события, откуда ни возьмись – тиф! Только бы выздороветь к заветному дню, иначе Бог знает что наговорят злые языки. И без того о нем уже тогда стали сплетничать. Не стремится к доступным барышням, ненавидит пошлые анекдоты, не участвует в мужских разговорах о женщинах и всегда с гневом их пресекает. А не скрывается ли за этой стыдливостью и религиозностью некая постыдная страстишка? Уж больно не такой, как все… Так грязь всегда стремится к чистоте свежего снега.
С возрастом у него появилась еще одна непонятная многим особенность – некая нарочито прямая осанка, а порою резкость в движениях. Говорили, что великий князь позер, что в его прямизне есть некая жеманность. Не знали, чем на самом деле это вызвано. С некоторых пор появились боли в позвоночнике. Можно себе представить, какой страх испытал юноша, памятуя о болезненной кончине своего старшего брата в Ницце! Но, к счастью, заболевание позвоночника оказалось не таким страшным, как у покойного Николая, однако доктора предписали носить корсет.
Назло сплетникам, вскоре ему доведется доказать, что он настоящий мужчина, и если не такой, как все, то потому, что лучше, благороднее и чище многих. В годовщину смерти незабвенного Николая, 12 апреля 1877 года разразилась новая война с Турцией, вызванная необходимостью помощи братским славянским народам Балкан, изнывающим под турецким гнетом. Помимо благородства целей, преследовались и политические цели – желание усилить влияние России в Юго-Восточной Европе, выйти к проливам Босфору и Дарданеллам, взять их в свои руки и по возможности осуществить вековую византийскую мечту православного христианства – овладеть Константинополем, доселе именуемым Стамбулом. И в такой обстановке из Кишинева, где, изучив ситуацию, Александр II подписал манифест об объявлении войны, государь отправился сначала в Москву помолиться в Троице-Сергиевой лавре и получить духовное благословение от того, кто благословил на Куликовскую битву Дмитрия Донского, а затем 25 апреля прибыл в Петербург. Как всегда в таких случаях, императора встречала ликующая толпа, охваченная взрывом патриотизма, поддерживающая войну за свободу православных братьев-славян. Сергей был счастлив, что болезнь миновала и он сможет присягнуть отцу. После торжественной присяги в дневнике появятся взволнованные строки: «Голос дрожал, потом менее, но когда я дошел до слов „Как перед Богом и Судом Его Страшным ответ в том дать могу“ у меня опять голос задрожал, но это было не от страха, а от внутреннего морального волнения!» После государевой последовала военная присяга в Георгиевском зале Зимнего дворца в присутствии сидящих на троне государя и государыни. К этому событию императрица украсила свой наряд теми самыми сапфирами, что муж подарил ей к рождению Сергея. И на пальце у порфирородного царевича сверкал сапфир, из тех же, вставленный в кольцо, подаренное ему накануне присяги. Это кольцо с выгравированной на внутренней стороне датой принятия присяги он будет носить до самой смерти. Как и ладанку с частицей мощей преподобного Сергия, тогда же возложенную на него отцом.