Я не продаюсь

И замираю, кажется, даже дышать перестаю. Но цели пуля не достигает, словно ударяясь о что-то, и рикошетом отлетает в сторону. Где-то наверху что-то грохает. Да так, что пол дрожит под ногами. И я слышу приглушённый голос мерзавца Чарли:

– Быстро наверх!

Пистолет выпадает из ослабевших пальцев, а меня неожиданно опрокидывают на пол. Так быстро, что я даже не успеваю испугаться. С жадностью вглядываюсь в лицо нависшего надо мной Генри. Он вкладывает что-то в мою ладонь, а потом быстро целует.

– Прости, – шепчет, обжигая горячим дыханием.

И от того, как он это произносит, словно прощаясь, у меня внутри всё сжимается. Тянусь следом, но не успеваю и слово сказать, как комнату словно засасывает в огромную воронку. Миг. И ослепительный свет сменяет сумрак. Я всё ещё лежу на полу, но уже в другом месте.

В голове отчаянно бьётся единственная мысль: «Он меня спас. Спас. Возможно, даже ценой своей жизни». И, судя по грохоту, Сьюзи тоже спасут. Но кто спасёт его?

– На полу слишком холодно, вставайте.

Вздрагиваю, по голосу узнавая Элеонор – экономку Генри. И понимаю, что я в его доме. И раз она тут, значит, он всё спланировал. Знать бы только, есть ли в этом плане пункт, касающийся его жизни?

– Уйдите, – прошу тихо.

Шевелиться не хочется. Сейчас мне ничего не хочется.

Я поворачиваюсь на бок и подтягиваю ноги к груди. Внутри так пусто, словно все мои чувства остались в том жутком доме.

Она тяжело вздыхает, а затем подхватывает меня и помогает сесть. Вскоре возле моего лица оказывается платок. Но я не спешу брать его.

– Вытрите лицо, у вас тушь потекла.

Тушь?

Я осторожно касаюсь щеки, а затем с удивлением смотрю на собственные пальцы, влажные и чёрные. И только теперь понимаю, что по щекам текут слёзы. Беру платок и ожесточённо тру лицо.

Элеонор тяжело вздыхает.

– Впрочем, если хотите, можете и дальше сидеть на полу.

Она произносит это немного устало и раздражённо, словно уговаривает капризного ребёнка. Правда, она с самого начала, кажется, была настроена против меня. Хоть я и не понимала почему. Уж ей-то точно не за что недолюбливать меня.

Впрочем, причину я могу выяснить сейчас.

За спиной раздаются удаляющиеся шаги, и я спешу спросить:

– Почему я вам так не нравлюсь?

Шаги стихают, но ответа не слышно. И я понимаю, что Элеонор, скорее всего, ушла. Поэтому вздрагиваю, когда она всё-таки отвечает.

– Потому что жена должна создавать уют, а не проблемы.

Что?

Я резко оборачиваюсь, но вижу лишь закрывающуюся дверь. Интересно, какие-то проблемы я создавала ему вначале? Скорее уж он мне.

Но сейчас это не имеет значения. Главное – чтобы он вернулся живым.

Я всё-таки встаю, чтобы переместиться на диван.

Только вот есть ли у него шанс? Вдруг, этот артефакт был единственным? И как он вообще его пронёс? Что-то подсказывало мне, что Генри наверняка проверяли на этот счёт.

Вздыхаю, устраиваясь удобнее. И закрываю глаза лишь на миг.

А просыпаюсь от того, что кто-то ласково гладит меня по голове. Открываю глаза и вздрагиваю. Генри сидит на полу, и его лицо практически напротив моего. Так близко, что я вижу тёмные круги под глазами, бледность и лёгкую щетину. Рука сама тянется пригладить его волосы. Но он перехватывает её, подносит к губам и целует.

– Ты вернулся, – выдыхаю облегчённо.

И губы сами растягиваются в улыбке. Правда, Генри не улыбается в ответ, а продолжает сверлить меня взглядом. И я вспоминаю, с чего всё началось. Напрягаюсь, ожидая, что он будет меня отчитывать. Но Генри молчит. Молчит и смотрит на меня с такой грустью, что у меня сжимается сердце. Хочется броситься к нему, обнять, сказать, что теперь всё будет хорошо. Что всё позади, и больше я так делать не буду. Никогда. И что теперь всё будет по-другому.

Его молчание начинает меня пугать, и я первой нарушаю тишину:

– А что с….

– С ней всё хорошо.

– Но…

– А вот ему сейчас очень плохо.

Это хорошо.

– Кто он?

– Мой бывший компаньон. Правда, наше сотрудничество продлилось недолго.

Генри замолкает, а я понимаю, что большего сейчас не добьюсь. Да и так ли это важно? Главное, чтобы Чарли и вся его банда ответила за это.

– Что ж, с одним разобрались, – вздыхает Генри. – Пора разобраться и с нашими отношениями.

А затем кладёт на диван какие-то бумаги.

Я удивлённо гляжу на них.

– Что это?

– Документы на развод.

Что?

– Я отпускаю тебя, Мила.

 

Несколько минут я просто смотрю на него, ожидая, что сейчас он улыбнётся и скажет: «Шучу». Или окажется, что я просто ослышалась. Потому что сказать такое всерьёз он точно не может.

Но время идёт, а Генри ничего не говорит, только смотрит со странной жадностью. И я понимаю, что всё это правда. Что он, в самом деле, решил меня отпустить.

Только вот осознать это никак не получается. Особенно после всего, что он делал.

Неужели разлюбил? Именно сейчас, когда я поняла, что он не так уж плох? Или просто ему надоело бегать за мной?

Я медленно сажусь, чтобы быть как можно дальше от этих бумаг. Даже смотреть в их сторону не хочу.

– Но… почему? Ты ведь любишь меня.

Я не спрашиваю – утверждаю, потому что больше не сомневаюсь в этом. Пусть любовь эта немного странная и необычная, а временами даже пугающая.

Но всё равно задерживаю дыхание, ожидая ответа.

– Люблю, – легко соглашается он, протягивает руку и с нежностью заправляет выбившийся локон за моё ухо.