Я не продаюсь

Но я ничего не отвечаю на это. Кажется, не он один хочет «просто спокойно работать», и никого не волнует судьба бедной девушки.

На улице меня поджидает неприятный сюрприз: стоящая у тротуара машина. Задняя дверца тут же распахивается, а я невольно сжимаю кулаки, глядя в ненавистное смуглое лицо Генри О’Лэса.

– Вам здесь не место, Камилла.

Он указывает на машину. Но я не собираюсь туда садиться и пытаюсь проскользнуть мимо, но натыкаюсь на невидимый барьер.

– Вы ведёте себя ужасно глупо, дорогая.

Оборачиваюсь, зло глядя на него. Он стоит так близко, что я чувствую горьковатый аромат его духов смешанный с сигаретным дымом.

– Это незаконно.

– Я всего лишь хочу поговорить. Не заставляйте меня применять силу.

Невольно делаю шаг назад, но барьер не позволяет.

– Здесь вам никто не поможет, – добавляет Генри, улыбаясь уголками губ.

Получается весьма зловеще. И совсем не похоже на ухаживание влюблённого мужчины.

Но в одном он всё-таки прав – здесь мне никто не поможет. Можно, правда, использовать один из двух оставшихся переходов артефакта. Только он может мне ещё пригодиться. Да и не думаю, что сейчас мне что-то угрожает. Если бы он хотел применить силу, то давно бы сделал это. Поэтому я всё-таки шагаю в сторону машины и сажусь внутрь. Генри захлопывает дверцу и вскоре садится рядом, а затем называет мой адрес. А у меня уже просто нет сил на то, чтобы удивляться. Ни тому, что он знает, где я живу. Ни огромному букету розовых роз, лежащему между нами.

– Кажется, прошлый раз я не угадал с цветом, – говорит он невозмутимо, указывая на цветы. – Вы ведь любите розы, не так ли?

Невольно вздрагиваю, вспоминая сегодняшний сон.

– Вы хотели о чём-то поговорить, – напоминаю хмуро.

– Ах да, держите.

Он протягивает мне квадратный футляр, но я не спешу брать и лишь молча гляжу на него. И он кладёт его рядом с цветами.

– Откройте. Неужели вам не любопытно?

Несколько секунд я борюсь с собой и всё же поддаюсь соблазну, открываю крышку и на мгновенье слепну от яркого блеска. Колье. И камни такие крупные.

А в голове уже идёт подсчёт. Сколько за него можно выручить? Двадцать, тридцать тысяч?

– Пятьдесят, но этого вам всё равно не хватит.

Вздрагиваю. Неужели я сказал это вслух?

– Вы не должны так жить, Мила. Вы достойны большего.

Его большая горячая ладонь ложится поверх моей, и я тут же её отдёргиваю, отодвигаясь как можно дальше к дверце.

Цветы, драгоценности. Всё это выглядело очень романтично, если бы я не знала про запугивания моих потенциальных работодателей. Он ведь не ухаживает, а просто загоняет меня в ловушку. А мне так и хочется спросить: «Почему я? Зачем?».

Но вместо этого я тихо прошу:

– Остановите здесь.

Несколько секунд он пристально смотрит на меня и только потом говорит:

– Джек, останови.

И я тут же отворачиваюсь, тянусь к дверной ручке и замираю, услышав тихое:

– Аукцион перенесли на сегодня на шесть.

Сердце сжимается от одной мысли, что уже совсем скоро чужие люди будут ходить по дорожкам родного поместья. Мимо клумб, посаженных мамой. Может быть, они даже решат убрать старые верёвочные качели. И наверняка всё изменят внутри.

Но, может быть, Сьюзи права, и я зря так цепляюсь за него? Нужно просто отпустить прошлое? Возможно, даже уехать в другой город. Не думаю, что он поедет за мной следом.

Я уже почти выхожу, когда он произносит тихо:

– И я бы не советовал вам искать поддержки у бывших поклонников. Результат будет тот же, что и с работой.

В ответ я лишь с силой хлопаю дверцей.

– Прости, Мила, но у меня нет таких денег, – шепчет виновато в трубку Сьюзи. – Я бы могла кое у кого спросить, но тебе ведь всё равно нечем отдавать.

– Нечем, – отвечаю также тихо с безразличием глядя в окно автобуса.

На город медленно опускается ночь, накрывая дома и людей. Тут и там вспыхивают яркие точки фонарей, отражаясь в лужах.

– И в залог оставить тоже нечего.

– Нечего, – повторяю согласно.

Я знала это ещё до того, как позвонила ей, но просто не могла не попытаться.

Автобус останавливается, но из-за запотевшего стекла невозможно разобрать название остановки. Впрочем, моя всё равно конечная.

– Прости, – повторяет опять она.

И я невольно усмехаюсь. В случившемся точно нет её вины.

Все мои бывшие ухажёры, как и обещал мистер О’Лэс, тоже отказались помогать. Впрочем, я позвонила лишь двум. Тем, кто раньше проявлял наибольшее упорство в борьбе за моё внимание. Тем, кто казался мне по-настоящему влюблёнными. Но то ли их чувства оказались ненастоящими, то ли страх – сильнее любви. А ведь мне не была нужна вся сумма, только десятая часть, чтобы перенести на время аукциона. И для одного из них это были не деньги. Уж я-то знала.

– Спасибо.

– Позвони мне потом.

Нажимаю отбой и, глядя на часы, с ужасом понимаю: опоздала, аукцион уже закончился. Впрочем, если бы я приехала вовремя это бы всё равно ничего не изменило.

После того, как О’Лэс сказал о переносе аукциона на сегодняшний вечер, меня не покидало чувство, что он тоже будет здесь. И потому приходить совершенно не хотелось. В последнее время я итак вижу его слишком часто. Но в глубине души теплилась слабая надежда. Вдруг поместье никто не купит? Может быть, тогда банк даст мне больше времени. Правда, когда я сказала об этом нашему бывшему семейному адвокату, он лишь усмехнулся в ответ.