Я не продаюсь

Тянусь к очередной розе – кремовой с бордовыми вкраплениями, – но натыкаюсь на шип и тут же одёргиваю руку. На кончике пальца блестит алая капелька крови. Вот до чего доводит жадность, а ведь мой букет уже итак достаточно большой.

– Камилла, иди скорей. Сейчас всё остынет.

– Сейчас, мам, – откликаюсь я, засовывая палец в рот.

Вот только сорву последнюю.

В этот раз я действую осторожнее, выискивая чистое от шипов место, и только потом ломаю хрупкий стебелёк. Так-то. Аккуратно пристраиваю свою добычу к остальным цветам.

– Камилла!

Голос матери звенит от злости, и я тут же вскакиваю, но не успеваю сделать и пары шагов, как слышу странный гул. Он постепенно нарастает, становясь всё громче, и я чувствую, как дрожит под ногами земля. Вздрагиваю… и открываю глаза, с грустью глядя в ненавистный серый потолок с сетью трещин и трясущуюся люстру. И с горечью осознаю: это был всего лишь сон. И нет ни мамы, ни сада.

В детстве я боялась кошмаров, страшных монстров под кроватью и жуткого крика банши под окном, предвещающего скорую смерть. Но лишь сейчас поняла, что самые страшные сны вот такие: светлые, добрые, счастливые. Сны, в которых все ещё живы. Сны, в которых я ещё могла улыбаться.

Вздыхаю, перекатываясь на живот и закрывая голову подушкой, но скрыться от шума не удаётся. Можно, конечно, поставить полог, но не уверена, что смогу уснуть. К тому же, мне всё равно нужно сегодня попытаться найти работу и решить проблему с долгом. Аукцион через два дня.

Откидываю подушку и сажусь, подтягивая колени к груди. В щель между штор сочится серый утренний свет, отбрасывая узкую полос на ковёр. Значит, уже шесть и в метро пошёл первый поезд. Ну, что стоило машинисту сегодня немного опоздать? А я бы увидела семью. Пусть ненадолго и во сне.

На квартиру в нормальном районе у меня просто нет денег, да и на эту скоро не будет.

Быстро собираюсь, но у двери замираю, глядя на стопку белых конвертов. Счета. Счета. Счета. И снова счета. И опять они. Но один конверт – с золотой короной – выделяется. Мне не нужно открывать его, я итак знаю, что там: очередной договор от него. Первый я вскрыла, но только прочла заголовок: «Брачный договор», и тут же сожгла.

Беру конверт за кончик, кладу на поднос и лишь потом поджигаю, с наслаждением глядя на то, как чернеет, скрючиваясь бумага.

Не знаю, почему он преследует именно меня, и почему предлагает именно брак. Это так… странно.

Невольно бросаю взгляд в зеркало и хмурюсь, только сейчас замечая тёмные круги под глазами, бледность кожи и тусклые волосы. Сейчас я скорее бледная копия той Камиллы Фэйрис, что блистала прежде на балах. Тем более удивительно, что он выбрал меня. Но не хочу сейчас думать об этом.

Открываю дверь и сталкиваюсь нос к носу с незнакомым парнишкой в форме. Он растерянно моргает, перекладывая огромный букет алых роз в другую руку, а я не спешу заговаривать первой.

– Камилла Фэйрис? – отмирает, наконец, курьер.

Киваю.

– Вам цветы.

Он протягивает мне букет, но я лишь поджимаю губы. Итак понятно от кого они. Вряд ли Эрик прислал бы цветы после вчерашней сцены, а остальные мои ухажёры исчезли на удивление быстро.

– Оставьте себе.

Выхожу, заставляя его отступить, и с силой хлопаю дверью, закрывая по очереди два замка.

– Но как же…

– Скажите, что никого не было дома.

И быстро сбегаю вниз, минуя лифт.

Небо хмурится, закрывая солнце за серой пеленой облаков, а не по-летнему холодный ветер спешит забраться под юбку. Невольно сжимаю артефакт-переносчик, покоящийся в кармане. Энергии осталось всего на пару переходов, а на подзарядку у меня нет денег. Ничего, первое место не так далеко. Главное, чтобы не пошёл дождь.

Поднимаю выше воротник пиджака и сворачиваю направо.

Но моё невезение не ограничилось погодой. Странным образом все те, кто прежде были рады предложить работу, отказывали один за другим. Хотя прежде я бы сама ни за что не пришла к ним. Я – самый сильный маг огня в городе. Да это они должны были выстраиваться в очередь. И выстроились бы, если не эти дурацкие артефакты.

И вот теперь я сижу в кабинете хозяина какой-то сомнительной лавки в старом продавленном кресле, нервно теребя ремешок сумочки, и с надеждой жду, что меня, наконец, скажут: «да».

– Почему нет? Вы же говорили…

– Обстоятельства изменились. Мы смогли найти вам замену.

Владелец – худой низкорослый старик с абсолютно лысой головой, старательно отводит глаза.

Вздыхаю, невольно опуская взгляд, и только сейчас замечаю знакомую визитку. Чёрный прямоугольник с золотистым теснением букв. Она лежит вверх ногами, но эту корону я, кажется, узнаю среди сотни других.

Всё тут же встаёт на свои места.

– Это всё Генри О’Лэс? Это он вас запугал?

Я чуть подаюсь вперёд, пристально следя за его реакцией. Он вздрагивает, бросает на меня короткий испуганный взгляд, потом на стол и бледнеет.

– Что вы такое говорите? Я не знаю никакого Лэса.

А сам как бы невзначай тянется к визитке, прикрывая рукавом.

Мне же становится ужасно противно. Может быть, это даже к лучшему? Не очень-то хочется работать на такого труса. И ведь ни один не сказал правду!

– Не думала, что люди, пережившие Первую войну, могут быть столь трусливы.

Первую и последнюю магическую войну, уничтожившую почти всех сильных магов-стихийников не только в нашей стране. Кто-то считает это началом конца. Кто-то благодарит, ведь из-за этого стала активно развиваться артефакторика. И всё больше людей считает, что будущее за ней.

Быстро встаю, не желая даже видеть его реакцию.