Дотянуться до тебя

Ито я узнала почти сразу: движения, до скрипа зубов отчаянные, немного кривую технику и необъяснимое стремление к победе. Она никогда не хотела идти в «про», она говорила об этом в одном из интервью, но все равно рвалась к победе так, как будто от этого зависит ее судьба. Будто она плавает не ради удовольствия, а ради своего будущего, ради олимпийских наград и имени на страницах истории. Мне это до сих пор не понятно. Возможно из-за разницы в идеалах и целях, она никогда не сможет меня догнать.

***

Впервые за долгое время не прихожу на утренней и на вечернюю. Стопор «пахать без остановки» каким-то чудом поднимается вверх и в один вечер я понимаю, что если так и дальше продолжится, то травмы мне не избежать. Опять. После школы я бесцельно хожу по городу, забредаю в торговый центр и плевать мне тогда хотелось, на свою чувствительную к запахам и звукам натуру. Забредаю в крохотную кофейню, народу там нет вообще, и сажусь за столик на крохотном полуэтаже. Кофе, на самом деле, я люблю, но не так часто пью. Из-за уровня нагрузок пить его мне, практически, противопоказано. У спортсменов и так нагрузка на сердечную мышцу не слабая, а ещё и кофе при этом пить… не самая лучшая затея. Мне ещё пахать и пахать и гробить свою сердечно-сосудистую систему так рано я не хочу, вполне могу обойтись связками и мышцами.

Молодой парень с дежурной улыбкой уточняет заказ и просит немного подождать. После такого, как официант спускается на первый этаж и начинает о чём-то переговаривается с бариста я наконец-то снимаю надоевший за день пиджак и жилет. Всё-таки, я уже сильно отвыкла от такого количества одежды на теле. Даже в школе я не каждый день пиджак ношу, что уж говорить о жилете. Но теперь, когда движения сковывает разве что рубашка, становится даже комфортнее. Или это потому что неработающий до этого кондиционер включили? Это не так уж и важно.

Официант ставит передо мною кружку с кофе и странно улыбается. Так, будто я какой-то очень важный посетитель. Не знаю, что вызвало у него такие эмоции, но это несколько льстит. В ответ чуть приподнимаю уголки губ и недовольно жмурюсь, когда горячая жидкость обжигает язык. Ситуация глупая и очень напоминает мою жизнь. Единожды обжегшись все равно буду из раза в раз пить кипяток зная, что непременно обожгусь.

«У Тобио охрененно большие и тёплые руки, нерешительные и неловкие движения во всем, кроме волейбола, и безразличный взгляд. Каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, хочется сделать что-то такое, от чего его эмоции будут слишком очевидны. Злость, ненависть, возбуждение. Все что угодно, лишь бы стереть эту холодную отстранённость и безразличие. Оно раздражает и действует на нервы, выводит из себя, как красная тряпка быка на родео.

Тобио простой по своей натуре. Он не строит хитроумных планов, не просчитывает наперёд ходы оппонента. И от того слишком уязвим перед таким человеком как я. Тобио очевидно и явно ревнует меня к Кею. Каждый раз, когда я при нем упоминаю имя друга детства, лицо у брюнета перекашивается. Глаза становятся злющими и опасно блестят, пальцы сжимаются в кулак до побеления костяшек, а губы сжимаются в тонкую линию. Все слишком очевидно.

Кровать у Тобио ожидаемо жесткая. Брюнет сидит, оперевшись спиной на стену, а я лежу головой на его коленях. Моя ладонь лежит в его и кажется до странности крошечной на фоне его. Кожа у него такая же как и у меня: сухая и постоянно шелушится. Кожа рук у него толстая, мозолистая, но тактильные способности поражают. И это кажется чертовски странным.

— Я на неделе схожу в торговый центр с Кеем. — парень сверху забавно цыкает и напрягается. Реакция меня забавляет и я не нахожу ничего лучше, как придумать продолжение своеобразного аттракциона для меня. — Целую вечность его тупую физиономию не видела.

Кагеяма молчит, но потому, как напряглось его тело ясно одно — он злится. Это забавляет. Злость ощущается на уровне инстинктов. Она почти осязаема, только руку протяни и поймаешь её за хвост, как какую-то зверушку.

— Ты злишься?

— Нет.

Горло странно щекочет и наружу вырывается короткий смешок. Поднимаюсь с его колен и сажусь на них так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Злишься. — шепчу, подобно какое-то сирене. Тихо так, что самой хочется слушать свой голос. Пропускаю между пальцев смоляные пряди, пальцем веду от уха до ключицы, задеваю ворот футболки и вновь прочерчиваю обратный маршрут уже коротким ноготком. — Ревнуешь? Разумеется. Я бы тоже ревновала, будь у тебя подруга детства.

Говорю и веду себя, как самая настоящая стерва. Но мне плевать на это. Ведь передо мной сидит Тобио, который уже видел одну из самых уродливых сторон моей личности. Не так страшно, если увидит чуть больше. Ему все-таки пора привыкать к тому, что я чудовище.

Брюнет тихо рычит, прямо как дикий зверь, и опрокидывает меня на жесткий матрас. Голые инстинкты и эмоции — самое лучшее доказательство чувств Тобио. Тобио такой всегда — холодный и молчаливый, но стоит задеть в нем что-то такое «эдакое» и он загорается изнутри. И это зрелище, пожалуй, можно назвать восхитительным.»

Смотрю на свою ладонь и немного зависаю. Пальцы неестественно длинные и худые, суставы кажутся слишком огромными и лишним. Будто это и не мои родные вовсе. Кожа сухая из-за того, что почти четверть своего времени я нахожусь в хлорке. И никакие чудо крема не спасают от этого. И кто-то вроде Юми точно бы вопил о том, как это ужасно: сухая кожа. Но мне, немного, все равно, сухая она или какая-то там ещё. Если это очередная плата за олимпийское золото, то я готова хоть всю свою кожу отдать.

Я уже, к слову, давно поняла, что за олимпийское золото и место в сборной я готова отдать практически все. И когда кто-то пытается мне сказать мол, цель, это, конечно, хорошо, но нужно при этом оставаться Человеком, хочется просто взять и вывернуть все нутро наизнанку и показать, что уже поздно. Нет во мне ничего хорошего, только прогнившая до основания душа и цель, которая как наркотик, отравляет и приносит дикий кайф. Спорт — это и правда наркотик, единожды победил, добился чего-то сам и смог что-то доказать и всё, можешь составлять завещание и вспоминать всех своих родственников, потому что с этой иглы ты больше не слезешь. Будешь хотеть большего, пахать как проклятый ради новой «дозы» признания. Это раздражает. Медленно и мучительно разъедает нутро, делает тебя алчным и эгоистичным засранцем, которого ничего не волнует, кроме победы и путей её достижения.

— Что-нибудь ещё? — вздрагиваю и перевожу взгляд на выросшего рядом официанта. Отрицательно мотаю головой, как бы намекая, что парнишка тут лишний. У меня нет никакого настроения находится в его обществе.

Проходит не так много времени, как в мое личное пространство вновь вторгаются посторонние личности. На этот раз это смутно знакомый парень. Не помню точно, где я его уже видела, но он мне совсем не нравится. Наглый, самоуверенный и надоедливый. Чем-то похож на Нацухи, только этот выглядит старше и волосы у него достаточно светлые.

— Почему такая девушка одна в подобном месте? — парень лыбится, как последний идиот, включает своё немалое обаяние, но все бестолку, если мне плеврит на него. Есть он тут или нет, никакой пользы от его общества нет.

— Как минимум тебя это не касается. — губы искажаются в странном оскале, хотя я совершенно не хотела этого делать. Просто где-то в голове что-то перемкнуло и сработал защитный инстинкт. Если враг — нужно обязательно показать клыки. — А как максимум свали за другой столик.

— Почему ты такая грубая?

— Уйди.

— Нэ? — карие глаза опасно сужаются, но настроение у незнакомца все ещё игривое. — Разве я тебе не нравлюсь?

— Нет.

И наверное он бы ещё что-нибудь сказал, если бы появившийся внезапно брюнет не дал ему смачный подзатыльник. Шатен взвыл, схватившись за повреждённую часть тела, и упал головой на стол.