Дотянуться до тебя

— Ну тогда позвони ему и скажи, что была не права. — Юми, усердно строчившая сообщения в телефоне, резко поднимает голову и смотрит в упор не моргая. — Как будто отношения могут повредить твоей карьере.

Я пожимаю плечами, но на языке все равно вертятся едкие комментарии. Вообще-то именно из-за отношений с Юми, Нацухи почти забросил тренировки и не прошёл на летние национальные и чуть не завалил отборочный на прошлой недели. Но мой глупый брат конечно ничего не скажет Юми об этом. И я не скажу, потому что дело это совсем не моё. Нацухи сколько угодно может тратить время на отношения, я же не могу позволить себе такой роскоши.

«Молодой врач смотрит на меня поверх своих очков в тонкой оправе как на умалишенную. Повреждённая рука чуть подрагивает, мышцы напряжены настолько, что запросто можно прощупать уплотнения, являющиеся симптоматикой идущего воспалительного процесса. Боль адская. Врач искренне удивляется, как я смогла проплавать четыре дня. Я и сама не понимаю как; сила воли не иначе.

— Острый локальный миозит. — бурчит себе под нос парень и совершенно не обращает внимания на моё шипение. — Средней дельты.

— А по-человечески?

— У тебя мышца воспалена. — «переводит» с врачебного шатен и достаёт телефон. Набирает чей-то номер и с полминуты ждёт ответа. — Алло, Такада-сан? Можете подъехать? Да-да в комплекс, у меня тут девушка с острым миозитом, нужна Ваша помощь.

Такада-сан? Если это тот человек о котором я думаю, то с ним вполне можно будет договориться. Не просто же так у моей лучшей подруги отец врач-травматолог? Травма травмой, а связями нужно пользоваться.»

Сейчас о моей глупости напоминает лишь фантомная боль из-за которой я изредка подскакиваю посреди ночи. Я ведь могла отказаться от тренировок и соревнований как только поняла, что с рукой что-то не так. Ах да, тогда я считала, что травма это не отговорка. Как глупа я тогда была. Мне на самом деле повезло, что миозит не привёл к повреждению мышечной ткани. Лечение последнего долгий и кропотливый процесс. Полтора-два месяца ушло бы на восстановление мышечной ткани и ещё столько же на реабилитацию. В итоге полгода ушло бы на полное восстановление и не факт, что фантомные боли по ночам не превратились в реальные. Чистое везение.

Ночью с субботы на воскресенье я долго не могу уснуть. Сначала я бесцельно смотрела в потолок и слушала тихое сопение Юми сверху, но мне это быстро наскучило и начало раздражать, ещё и сна не в одном глазу. Тихонько снимаю свой сотовый с зарядки и спускаюсь на первый этаж, накидываю на плечи толстовку и выхожу на маленькую террасу. Холодный ночной ветер пробирает до костей, но это не так страшно и не смертельно, если заболею, тренер только рад будет. Но дело совсем не в моих тренировках, да и не в плавание в целом. Последнюю неделю мне активно клюют мозг сразу два человека и изо дня в день говорят какая я плохая. Это действует на нервы и вгоняет в ещё большую тоску. Я надеялась, что хоть в этом доме мне никто не будет напоминать о Кагеяме Тобио, но нет. Именно два ребёнка семьи Такада вынесли мне мозг своими «очень весомыми» доводами. Прекрасно, просто верх солидарности и понимания ситуации.

Экран на минимальной яркости в ночной темноте горит почти ослепительно ярко. Полтретьего утра, мне по идеи вставать через два с половиной часа. Но нет, я чувствую себя на удивление бодро и хорошо. Хоть сейчас готова полтора километра кролем плыть. Несколько раз захожу в список абонентов, бездумно листаю не такой уж и длинный список и, несколько раз за десять минут, пытаюсь удалить всего один номер. «Тобио» — коротко и ясно. Я бы могла подписать его «Король» или «Мой» — как это сделала Юми с номером Нацухи — а на деле вышло просто «Тобио». На двадцатой минуте бесцельного листания списка я наконец-то решаюсь. Два раза тыкаю по экрану и подношу трубку к уху. Ответа жду добрых полминуты, за это время длинные гудки начинают бесить и я уже порываюсь сбросить вызов, как на том конце провода поднимают трубку.

— Какого черта… — сонно шипит парень в трубку и, кажется, зевает. — Аяно?..

Но я не слышу что он там говорит. По интонации слышу, что ругается и недоволен. И от осознания этого совсем плохо становится; осознавать то, что ты понимаешь чувства человека, даже не видя лица. Просто улавливаешь нотки злости в голосе. Я слышу, но не слушаю. Слова просто до меня не доходят. Я могу нарисовать себе, как он хмурит брови, когда он злится и как темнеют и без того темные глаза. Даже как венка на лбу вздувается. Но все ещё не могу понять суть того, что он там мне говорит. Просто не могу.

— Прости… — голос дрожит и чуть хрипит, по щекам текут слезы, которые я должна была пролить в том треклятом проулке почти четыре недели назад. Должна, но так и не смогла. «Прости» — и сбрасываю вызов. Ставлю телефон на авиарежим и возвращаюсь в дом. Как обычно сбегаю от проблем. Ничего нового.

Пробежку и утреннюю тренировку я благополучно просыпаю. Просыпаюсь я около десяти утра из-за того, что Юми наступила на меня. Я даже не считаю подругу виноватой; кто же знал, что я буду спать так долго. Про свои ночные прогулки по террасе я конечно не рассказываю, но судя по тому, как на меня хитро косится Минору, он видел как я выходила; или же я забыла запереть входную дверь, когда испугавшись своей глупости рванула в дом. Это по сути не так важно. Эти двое уже перестали чему-либо удивляться, особенно если это связано со мной. Давно привыкли.

После второй тренировки на дополнительный час остались, как обычно, только я и Ито. Капитан сегодня плавает из рук вон плохо. Не знаю, что там у неё в голове, но если так продолжится дальше, она либо не пройдёт на национальный, либо травмируется. И то и другое в равной степени вероятно. Особенно в её случаи. Ито может быть и старше меня, но у нас с ней примерно одинаковый уровень. Но в отличие от меня, эта девица не рвётся в олимпийскую сборную да и не собирается идти в про. Она просто плавает, радуется, если получается победить, но она никогда не сможет плавать не для удовольствия, а ради побед. Не станет строить карьеру на чьих-то сломанных судьбах и мечтах. Просто потому что не сможет терпеть сотни и тысячи злых и ненавидящих взглядов, которые острыми кинжалами входят под лопатки. Ито не поменяет пушистые ангельские пёрышки на дьявольские кожистые крылья. Она не сможет, а я смогу. Уже так сделала, поставив карьеру превыше всего остального.

— Тебе незачем так напрягаться. — собственный голос кажется странным, слишком пустым и нереально глубоким. Будто совсем не я это сказала сейчас.

— Тебе ли это говорить. — неожиданно огрызается Ито, шипя от того, с какой силой руки уперлись в бортик.

— В отличие от тебя, я знаю, когда необходимо остановиться.

— Ха? — девушка опирается руками на бортик и вылезает из воды. Шлёпает босыми ногами по мокрому кафелю и садится на скамейку напротив меня. — С той скоростью, с которой ты улучшаешь время, удивительно, что твои мышцы и суставы целы.

— Целы, потому что я понимаю, когда надо сбавить обороты. — фыркаю, хотя сама противоречу своим мыслям. Не умею я сбавлять обороты, просто иногда я пропускаю тренировки и не впахиваю как проклятая. Но и Ито, возможно, не глупая и это тоже понимает.

— Хм… ладно, не вижу смысла спорить. — она накидывает на плечи полотенце и вновь встаёт на ноги. Смотрит не как на равную себе, а как на кого-то, кто выше тебя. Хотя должно быть наоборот. — Ты всё равно всегда на шаг впереди.

И если бы она была не права, я бы ей определённо возразила, остановила и сказала объяснится. Потому что ее слова со стороны кажутся дешевой лестью, но это не просто лесть или какой-то неуместный комплимент. Это своеобразное откровение. Акира Ито признала свою слабость и мои успехи. Давно пора. Она ещё со средней школы была позади; когда мы с Хиро только пришли, она была на вершине пьедестала. Ито тогда едва Имай обогнать в финале умудрилась, но меня не смогла. Силёнок не хватило. Она думала, наверное, что я не помню ее. Не помню, как большинство тех людей с которыми я плавала. Но к её великому удивлению — если бы она конечно это знала — я помню тот год. Тогда она не смогла обогнать девочку, только закончившую начальную школу.