Страница 25 из 40
Мальчик колебался.
— Ладно, — неохотно согласился он.
— Он не сбросит веревку, — издевалась Сахалия.
— Маска запасная, — сказал я, пожимая плечами.
— Мы умрем здесь, — проговорила она.
Нико просто стоял там.
Я взял старую маску Нико, ту, которую он заменил на улучшенную армейскую, и подкинул ее вверх.
— Теперь дай нам веревку, — прокричал я.
Мальчик, Эдди, перегнувшись через край, осветил фонариком свое лицо, чтобы мы его видели.
— Я надеюсь, что все вы сгниете в аду! – сказал ребенок, прикрывая лицо от слез и соплей. — Ваша подруга убила моего папу!
И, всхлипывая, он ушел.
Нико достал пистолет из своего рюкзака.
— Нико? – спросил я.
Он безразлично посмотрел на меня.
— Нико? – снова спросил я. Его действия пугали.
Он прицелился в воздух.
— Помогите! – заорал он. И раздался «БАМ».
— Стой! – закричал я. Он пугал меня. Он пугал всех.
— Помогите!
«БАМ».
Малыши закричали.
— Помогите!
«БАМ. БАМ. БАМ»
— Нико, не надо! – закричал я.
Но он не слышал. Он выстрелил еще раз, а затем он закинул пистолет на скользкую трава над нами.
В это время, Сахалия просто легла в промозглую грязь и зарыдала.
— Вставай, – сказал ей Нико.
— Бессмысленно. Мы умрем.
— Нет, мы не умрем. Вставай, — произнес он сквозь стиснутые зубы. – Я хочу подсадить тебя, и ты сможешь найти лестницу.
— Я не смогу, — простонала она.
Но он поднял ее.
Сначала Нико пытался проделать тот фокус, когда один человек становится на руки другого человека. Но Сахалии не хватало еще 4-5 футов до края.
Потом он пытался усадить ее к себе на спину. Еще больший недолет.
И потом они попытались проделать это снова, но в этот раз предполагалось, что я каким-то образом влезу по ним и заберусь на плечи Сахалии, но это не сработало. Я не мог залезть на Нико. Я просто ухватился за его одежду и потянул его назад, пока Сахалия не упала навзничь.
— Это бесполезно! — закричала она. — Мы умрем!
— Что на счет сигнальных ракет! – прокричал я. – Мы можем выпустить несколько сигнальных ракет, и возможно кто-нибудь придет и вызволит нас.
— Или убьет нас! – фыркнула Сахалия.
— Стоит попробовать, — через секунду произнес Нико.
Я вытащил одну сигнальную ракету из ремня. Она была заключена в пластиковую упаковку с белой свисающей веревочкой. Я потянул за веревочку, и открылось среднее отделение.
Сигнальная ракета была из картона, в верхней части которого имелся колпачок.
Я изучил ее. В общем, у нее был большой, промасленный фитиль, в комплекте с наждачной бумагой, закрепленной колпачком.
Но прежде, чем я успел зажечь ракету, Сахалия махнула мне на руку.
— Я сделаю это, — произнесла она. — Я делала это раньше. А если у тебя не получится, то она не загорится.
Я вручил девушке сигнальную ракету. Мне хотелось зажечь ее самому, но если Сахалия снова заинтересовалась нашим выживанием, я решил, что должен поддержать это.
Она пробила капсюль на конце сигнальной ракеты.
Затем вспыхнул красный огонек, и на кончике изрыгнулся ярко-красный свет. Сахалия держала сигнальную ракету так далеко от своего тела, как только могла.
Неоново-оранжевый свет осветил ее. Я никогда не забуду, как она тогда выглядела. Ее длинные волосы, выглядывающие из-под слезшей маски-чулка. Поношенный желтый дождевик поверх пяти слоев.
Улисс и Макс, съежившиеся позади Сахалии, обнимающие друг друга изо всех сил, в воздушных масках, закрывающих их лица. Они все в грязи и в гнили, и она тоже, а позади, со всех сторон ямы, торчащие корни и камни.
— Я должна вроде как подбросить ее? — спросила Сахалия.
Нико взял из рук девушки ракету и швырнул ее через край ямы, закидывая на траву.
Нико завернул Макса в брезент, чтобы уберечь от еще большего попадания воды на малыша. Теперь влага жгла Максу лодыжки и ступни, и он продолжал издавать эти низкие, животные стоны.
Улисс принялся молиться на испанском языке, а Батист — на английском.
А потом начался дождь.
Вот когда Сахалия попросила у меня мой блокнот.
Там она написала:
«Меня зовут Сахалия Веннер.
Видимо мы умрем, и я хочу написать тому, кто это найдет. Если это письмо попало к вам, пожалуйста, передайте его Партрику Веннеру, в Монументе, на трассе СО, Макшейн Плейс, 106.
Папочка, прости меня, что я не была хорошей девочкой. Если бы я могла вернуть время, я бы вставала по утрам, помогала бы тебе готовить завтрак и мыть посуду, когда бы ты меня не попросил. Я не знаю, насколько хорошо бы это у меня получалось, но это правда.
Не знаю, почему мы все время ссорились. Сейчас я не знаю, почему была так зла на тебя. Я действительно не могу вспомнить.
Хочу, чтобы ты знал, что после града, я находилась в «Гринвее». Прямо здесь, в нашем городе. Я не знаю, где ты и жив ли еще. Но я была здесь со всеми этими детьми, которых сейчас люблю, словно они мои братья и сестры.
Здесь я влюбилась в парня, и сейчас, вероятно, он мертв. Я думаю, он бы тебе понравился, хотя не уверена. Его звали Брейден Катласс, и у него были самые красивые карие глаза.
Жаль, что я не смогу стать модельером или певицей, как мне хотелось. Жаль, что я не смогу прожить жизнь где-нибудь в Лос-Анжелесе, и осуществить свои мечты. Но нет больше мира – теперь эти мечты мертвы. Больше всего, я хочу, что ты, папочка, найдя это письмо, узнал, что я очень сильно люблю тебя, и все о чем я могу думать — это чтобы ты узнал об этом. Я предполагаю, возможно, ты уже умер и уже знаешь, что в моем сердце.
Или возможно ты знал все это время. Это было бы самым лучшей вещью. Лучше, чем я заслуживаю. Если бы ты каким-то образом узнал бы все давным-давно, как я по-настоящему к тебе отношусь.
С любовью, твоя девочка,
Сахалия».
Там было то, что хотел сказать каждый:
Батист: «Мама и папа, если я умру, я проснусь на небесах и возможно там я увижу вас. С любовью, Батист».
Макс: «Мама и папа, мне жаль, что я вас не нашел. Ведите себя хорошо и не ссорьтесь!»
Уилисс: «Уилисс Домингез».
Улисс: «Улисс Домингез».
Нико ничего не просил у меня написать.
— Прекратите писать в этом блокноте! – закричал он. – Мы выберемся отсюда. Давайте запустим больше ракет. Кто-нибудь должен быть там.
Он зажег и бросил красную, еще красную, и белую ракеты.
Мы ждали, а дождь начал просачивается сквозь наши слои.
Через некоторое время, Макса стошнило.
Его вырвало внутри воздушной маски, там было много крови.
— Помогите нам! – закричала Сахалия. – Кто-нибудь помогите нам!
У нас все еще была его старая воздушная маска, так что мы зразу же попытались заменить ее.
Нико не нужно было звать меня. Я опустился на колени рядом с Максом и приготовился помогать.
Сахалия по-прежнему пронзительно кричала, ее голос звучал грубо и хрипло.
— Задержи дыхание, приятель, — сказал Нико Максу, но тот задыхался и захлебывался.
Нико снял воздушную маску. Лицо Макса было месивом. Красное, покрытое волдырями вокруг рта, носа и глаз, а кровь капала с его подбородка.
Я прижал новую воздушную маску к лицу малыша, и он с трудом задышал.
Звук был приглушенный.
Звук был ужасный.
Макс умирал.
Нико издал страдальческий, разочарованный вопль. Затем он вскочил, словно его ужалили.
И повернулся ко мне.
— Вот что мы сделаем. Я подброшу тебя, а ты ухватишься за край и заберешься наверх.
— Ладно, — пожал я плечами. Я плакал.
Макс умирал.
Нико сделал колыбель из рук, а я поставил свою ногу на них, а он попытался поднять меня. Потребовалось несколько попыток, чтобы получился правильный угол.
С пятой или шестой попытки я взобрался довольно далеко.
Схватил какую-то траву на краю, но она была такой скользкой.
Я хотел продолжать, но корень исцарапал мое лицо, и я истекал кровью.