Страница 1 из 38

Уорхол

Бокрис Виктор

Виктор Бокрис

Уорхол

Книга посвящается всем Энди в ней

Немногие видели мои фильмы или картины, но вдруг хоть эти немногие, которых заставили задуматься о самих себе, станут более сознательно относиться к жизни. Людям лучше понять, что необходимо работать над ее познанием, потому что жизнь так коротка и порой проходит слишком быстро.

VICTOR BOCKRIS

Warhol

Перевела с английского Л. А. Речная

Благодарности

За вдохновение, поддержку, идеи и веру в эту книгу мне бы хотелось в первую очередь поблагодарить Эндрю Уили, Джеффа Голдберга, Бобби Бристоля, Барри Майлза, Джерарда Малангу, Стеллана Хольма, Стива Масса, Джона Линдсея, Ингрид фон Эссен и Эльвиру Пик.

За оказанное мне доверие я хочу поблагодарить всех интервьюированных для книги, столь щедро поделившихся собственным временем, в особенности Пола Вархолу, Джорджа Вархолу, Джона Вархолу, Маргарет Вархолу, а также Энн Вархолу, Билли Нейма, Ондина, Джона Джорно, Натана Глака и Ронни Тавэла.

За эмоциональную поддержку, заботу и помощь в течение пяти с половиной лет работы над книгой я хочу поблагодарить Прайса Эббота, Сьюзан Аарон, Легса Макнила, Терри Биннса, Марсию Резник, Рика Блума, Джеффри Фогеля, Отиса Брауна, Джо Фидлера, Кима Чермака, Гизелу Фрайзингер, Дебби Харри, Криса Стейна, Дункана Ханну, Борегарда Хьюстона-Монтгомери, Карен Мандельбаум, Розмари Бейли, Стюарта Майера, Кристофера Вента, Клода Пелью, Мэри Бич, Дэвида Розенбаума, Терри Селлерса, Терри Сперо, Мириам Юдович, Марианну Эрдос, Сюзанну Купер, Хелен Митсайос и Лизу Стелль.

Спасибо за науку Уильяму Берроузу, доктору Джеймсу Фингерхату, Винсенту Фремонту, Аллену Гинзбергу, Лу Риду, Реймонду Фою, Алберту Голдману и Полу Сайди.

Джефф Голдберг сыграл существенную роль в сборе и редактуре рукописи на четвертом году работы над ней.

Случаи в Гонолулу

1956

Думаю, как взглянешь на эмоции под определенным углом, никогда больше всерьез их воспринимать не сможешь.

К весне 1956 года Энди Уорхол был на пике своей карьеры в рекламе. В свои двадцать семь лет он стал самым знаменитым и высокооплачиваемым модным иллюстратором Нью-Йорка, зарабатывая до ста тысяч долларов в год и выставляясь, помимо того, в уважаемой галерее. Или, как он сам себя описывал во внутреннем указателе на обложке Vanity Fair, был «признанным молодым художником, чьи картины висят в галереях, музеях и частных коллекциях, чей список постоянно пополняется». Журнал Women’s Wear Daily прозвал его Леонардо да Винчи с Мэдисон-авеню. Наконец-то он стал встречать многих, с кем прежде жаждал познакомиться, включая Сесила Битона, чьи ступни однажды нарисовал, в Филадельфии, и актрису Джули Эндрюс, яркую и очаровательную звезду гей-тусовки. И он был влюблен в лощеного обеспеченного молодого выходца из Кентукки Чарльза Лисанби, придумавшего декорации к The Garry Moore Show, одной из самых популярных телепрограмм. Энди, осознававший, насколько реклама станет важна на телевидении, был фанатом телевизора. Все у него было замечательно.

Но на протяжении всей его жизни, стоило только обстоятельствам, казалось бы, складываться для Энди хорошо, как неожиданно возникала беда, угрожавшая всему, что с таким трудом удалось достичь. Энди был так влюблен в Чарльза, что их отношения становилось в определенной мере тяжело поддерживать.

Чарльз Энди обожал, но не в том смысле, в каком тот любил его, у них ни секса, ни поцелуев, ничего такого не было. Чарльз вполне себе понимал, чего от него хотят, но сам не хотел того же, и Энди знал, что тот не хочет, так что и не заикался. Только все несколько усложнялось тем, что Энди требовалось много внимания, и он начал действовать Чарльзу на нервы, как, по крайней мере, считал его арт-дилер, бывший в курсе этого романа. В целом Уорхол придерживался мнения, что все как-нибудь само разрешится со временем.

Ему подумалось, что подвернулся тот самый случай, когда Чарльз обмолвился, что планирует летом путешествие на Восток, чтобы познакомиться с азиатским искусством, и поинтересовался, не хочет ли Энди поехать. Энди воспринял затею очень беззаботно. Суеты не разводил, но к их отъезду 19 июня 1956 года будущая поездка разрослась до кругосветного путешествия (в том же году вышел фильм «Вокруг света за 80 дней»). Идея сама весьма романтическая, и можно себе представить, каково было Энди в кресле 8А салона первого класса самолета Japan Airlines, направлявшегося в Токио через Сан-Франциско и Гонолулу, с Чарльзом по соседству.

Его надежды потерпели крушение практически сразу. На второй день поездки у Чарльза и Энди случилась перебранка в номере отеля в Гонолулу. Энди распорядился, чтобы в Сан-Франциско у них были отдельные номера, а по приезде в Гонолулу Чарльз сказал: «Глупость какая!» – и взял им общий номер с двуспальными кроватями с видом на пляж. Время было около трех пополудни. Чарльзу хотелось прямиком пойти на пляж и оглядеться, но Энди, заметно утомленный перелетом, отказался. Стоило Чарльзу оказаться на пляже, как он повстречал необыкновенно красивого юношу, рассказавшего замечательную байку про то, как ему будто бы пришлось снимать по солдату каждый день, чтобы содержать семью, и после короткого разговора Чарльз предложил тому подняться в номер, чтобы сделать несколько фотографий. Пока они с юношей шли по коридору отеля, Чарльз все надеялся, что Энди куда-нибудь ушел, понимая, что ситуация патовая, если тот на месте. Обнаружив, что забыл ключ, Лисанби постучал в дверь.

Последовала долгая пауза, а потом, украдкой, сквозь цепочку выглянул Энди. Чарльз сказал: «Энди, открой, мы…»

Энди снял цепочку и отступил на полшага, перекрывая проход, и спросил: «Кто этот?.. Что ты творишь?!» И вдруг впал в неистовство, завопил: «Какты смеешь сюда кого-то водить?!» – и занес обе руки, чтобы обрушить их на Чарльза.

«Энди, прекрати! Успокойся! – кричал Чарльз и хватал его запястья. – Хватит!»

Энди провопил: «Как ты посмел? Убирайся и назад не возвращайся!» – отступив, захлопнул дверь.

Выбитого из колеи произошедшим Чарльза легенда парнишки интересовала-таки больше, чем неконтролируемая вспышка ярости Энди, так что Лисанби привел юношу с собой в другой отель и все оставшееся до вечера время поил его экзотическими напитками, а к себе вернулся только около семи вечера.

Ключа у меня так и не было, а открывать он не станет. Я крикнул: «Энди, я знаю, что ты там, так что лучше открой, чтобы я зашел и взял ключ!» И тут наконец дверь открылась. Энди сразу ушел обратно в номер и осел, поникший, на кровать со словами: «Я хочу вернуться домой. Нет смысла продолжать».

Он уже не вел себя агрессивно. Совсем замкнулся, пытаясь сделать вид, будто ничего и не произошло, игнорировать меня и вообще выбросить все из головы. Я себя чувствовал очень виноватым. Я очень хотел оставаться его другом, не хотел, чтобы он обижался на меня или даже ненавидел. Я не хотел терять Энди. Я сказал: «Да нет, мы продолжим. Ты столько уже сделал, и я не позволю тебе отступить». Я очень переживал, потому что для человека, очевидно, это была настоящая пытка, и понял, что конфликта не миновать. Он хотел, чтобы его уговаривали продолжить и чтобы я уступил и сам пришел к мысли, что вот он тот самый момент, когда все и должно случиться, а мне надо было как-то выкручиваться.

Помню окна и океан за ними. Еще не закат, но дело к нему шло. Помню, сижу рядом с ним, обхватил его руками и стараюсь утешить, а он совсем на рыдания перешел, и только хуже делается, ему уже не остановиться. Он совершенно не мог прекратить истерически всхлипывать и рыдать на постели. Все потому, что не хотел быть один. Энди всегда хотел находиться в своем собственном мире, но чтобы кто-нибудь делил его с ним.

Я знал, что он влюблен в меня, но он таки произнес тихим, дрожащим голосом: «Я люблю тебя». Я сказал: «Я знаю, Энди, и тоже тебя люблю». А он: «Это не одно и то же».

И я ответил: «Я знаю, что не одно и то же, уж пойми как-нибудь, но и я тебя люблю».