Страница 13 из 17
Русская философия XIX века во многом унаследовала традиции сенсуализма и рационализма. Гегелевская парадигма восприятия, по своим исходным принципам утвержденная на активности духа в его всеобщности и сведении сущности индивида к сознанию и самосознанию, в отечественной науке детерминировалась содержанием общественного идеологизированного сознания, поглотившего автономность и целостность индивида. Условием «объективного» знания стало преодоление эмпирического индивида с его гегелевским «несовершенным духом». Глубинные структуры сознания, обнаруженные в это время в зарубежной науке, трактовались как дологические, иррациональные и рассматривались как психологизмы.
Это были времена формирования русской философии. Своё отношение к этому осмыслению восприятию выразил В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм», которая была основополагающей для теории восприятия советской философии. Став на позицию резкого отрицания этой идеи, он отрицал знаковую природу восприятия, рассматривая ощущение как субъективный чувственный образ реальности. Этим самым диалектика чувственного и образного в восприятии не была принята. Отрицание знаковой формы восприятия есть следствие наивно-реалистического отождествления зрительно-воспринимаемой картины реальности с самой этой реальностью, считает Н. И. Губанов[73].
Проблематика восприятия, разработанная в локковском сенсуализме, долго господствовала в европейской науке и нашла отражение в известном выражении В. И. Ленина, в «живом созерцании» как исходном акте познания, и его теории ощущений и отражений информации. Эти предпосылки стали фундаментальной основой советской гносеологии. В свою очередь выражение «познание есть отражение» обрело в нашей философии мировоззренческий аспект, имеющий ярко выраженный идеологический характер.
«Живое созерцание» как некое чувственное познание-отражение и абстракция индивидуального эмпирического, исключало всякое индивидуально-чувственное и конкретно-историческое. «Таким образом, за пределами общей теории познания осталась огромная область внерационального, вненаучного, “инонаучного” (по выражению С. С. Аверинцева), т. е. всего того, что должно быть предметом внимания гносеологии»[74].
Современный российский философ В. С. Стёпин вводит понятие постнеклассической парадигмы, определяя её как особый тип научного познания. Научная рациональность отличает его от неклассического и классического типа способностью значительно расширить его поле рефлексии над воспринимаемой реальностью. «Объективно-истинное знание» о воспринимаемом объекте выстраивается не путём теоретического объяснения, как в классической научной традиции, и не в результате связей между знаниями о предмете и характером средств деятельности, как в неклассической научной традиции, а с помощью расширения поля рефлексии, учитывая соотнесённость с знаниями о предмете не только с уже перечисленными, но и доминирующими мировоззренческими категориями, системой ценностей и др. Постнеклассическая парадигма исследований эксплицирует внутринаучные цели с культурными, социальными, вненаучными целями и ценностями. Такая научная методология не отрицает классическую рациональность и познавательные наработки неклассической традиции, но сохраняя преемственность, использует их опыт. Существенным отличием научного познания этого направления в современной науке является отсутствие доминирования любой из познавательных установок.
Для «сборки» структуры зрительно-образного восприятия в социокультурном контексте используется метод междисциплинарного подхода, разработанный современной российской наукой. На его основании были сформированы новые способы исследования зрительного восприятия. Это и зарубежная когнитивная психология, и эволюционная эпистемология, а также информационная синергетика, в которых впервые широко привлекались междисциплинарные исследования. На основании этих разработок выстроился междисциплинарный методологический каркас, который позволяет исследовать полифундаментальную и многоуровневую природу нашего феномена. Междисциплинарный подход во многом совпадает с новым образом науки, получившим своё институциональное обоснование на рубеже XX–XXI веков.
Нынешний век «посткультуры», говорит В. В. Бычков, характеризуется пересмотром базисных ценностей «техногенной цивилизации». В философских и культурологических исследованиях активно обсуждается вопрос об изменении отношения к традиционным культурам. Новый тип рациональности, формирующийся в современной науке, обретает новые модификации. Наблюдавшееся в прежнее времена жёсткое противостояние «техногенной цивилизации» с системами ценностей традиционных культур, теряет всякий здравый смысл. Поэтому сегодня актуально было бы говорить о «диалоге культур», в котором начальным условием является система ценностей и равноправие всех «систем отчета»[75]. Открытость различным культурным традициям, – условие для полноправного диалога.
В этих условиях сохраняет свою значимость общепризнанная мысль об уникальности опыта каждой культуры. Эти обстоятельства поднимают на новый уровень проблему самобытности русской культуры. Более того, непререкаемый когда-то вопрос общечеловеческих ценностей, уничижавших национальную самобытность, в наше время уже не представляется однозначным, заметила Н. В. Мотрошилова. Глобализирующие культуру процессы парадоксальным образом повысили ценность национальной самобытности и специфику каждой из составных частей единого процесса начавшегося диалога. Современная западноевропейская культура исторически так и не выработала единого, отвечающего её традициям набора ценностей. Устойчивые в прошлом категории, такие как универсальные ценности разума, просвещения и общественного договора, подвержены пересмотру. В результате этих причин характерно всеобщее обновление ценностных принципов европейской культуры, трансформация механизмов универсализации ценностей, критика разума и просвещения[76]. На протяжении всей рационалистической традиции проблемы сущности и функциональной значимости нашего феномена и его роли в качестве структурно-образующего компонента культуры остались плохо изучены.
Критика перечисленных ценностей «техногенной цивилизации» ставит под вопрос и сами достижения этой цивилизации. В этом случае, продолжает Н. В. Мотрошилова, должен сыграть решающую роль процесс взаимодействия древних культур и современности. Теоретические рецепции этой парадигмы ещё во многом дискуссионны, но проблема философского и междисциплинарного исследования нашего феномена уже поставлена. В науке был редуцирован вопрос об истинном знании, получаемом в процессе зрительно-образного восприятия.
В современном философском дискурсе восприятие в качестве «низшей ступени познания», как утверждалось в учебниках советской эпохи, навсегда утратило научную актуальность[77]. Сегодня в большинстве направлений философии и психологии в отношении к нашему феномену выработалось нечто общее, а именно: пространственно-образное восприятие теперь истолковывается как вид знания. Этой позиции придерживаются известные российские философы: В. А. Лекторский, М. А. Микешина, М. С. Кухта, В. И. Жуковский, Б. В. Раушенбах и др.
Поэтому для нынешнего «постнеклассического» человека визуальные символы и образы древнерусской культуры способны превратится в информационную карту социокультурной реальности. В процессе зрительно-образного восприятия, как процесса познания смыслов древних «меседжей» формируется диалог, и наводятся мосты между общечеловеческим прошлым и общечеловеческим будущим.
Проблемой визуализации информации в современном обществе очень активно занимается и западная философия. Например, в концепциях Ги Дебора общество становится «обществом спектакля», а мир подчиняется законам «зрелища». В ряде культурологических концепций (Ж. Бодрияр, М. Маклюэн) общество – продукт массовых коммуникаций (как статичных, так и динамичных зрительных форм). Соотношение зрительного (визуального) и словесного (текстуального) исследований невербальных знаков социокультурного характера, а также условия и способы их восприятия, взаимоотношение телесности – взгляда – власти рассматриваются в работах популярных современных философов, таких как Ж. Делёз, С. Жижек, М. Фуко, У. Эко, Ж. Лакан и др. В их трудах зрительное восприятие (видение) представляется важной инстанцией формирования идентичности, так идеология, зашифрованная в зрительных образах (артефактах), участвует непосредственно в формировании субъективности индивида и общественного сознания на уровне бессознательного.
73
См.: Губанов Н. И. Чувственное отражение // Анализ проблем в свете современной науки. М., 1986. Гл. 2.
74
Микешина Л. А., Опёнков М. И. Новые образы познания и реальности. М.: РОССПЭН, 1997. С. 15.
75
Стёпин В. С. Типы цивилизационного развития // Россия в глобализирующемся мире. М., 2007. С. 12.
76
Мотрошилова Н. В. Глобализация и критика обновления ценностей разума // Россия в глобализирующемся мире. М.: 2007. С. 35.
77
Лекторский В. А. Восприятие // Новая философская энциклопедия: в 4 т. / Руководители проекта В. С. Стёпин, Г. Ю. Семигин. Ин-т философии РАН. М.: Мысль, 2000–2001. Т. 1. С. 446.