Гончая

   Я малодушно порадовалась тому, что Доминика так красиво обозвали, подумала немного, а потом махнула рукой на все сомнения и поведала Пончику обо всем, благоразумно умолчав об инциденте в поезде. Я же не самоубийца, чтобы о таком рассказывать, да еще и не кому-нибудь, а собственному начальству.

   Пончик слушал внимательно, все больше мрачнея в процессе моего повествования, а когда я замолчала, витиевато выругался и выкатился из-за стола. Просеменил своими маленькими пухлыми ножками до столика в углу, на котором я успела заметить электрический чайник, кофе-машину, медный кофейник – вот уж не понимаю, для чего он нужен в комнате, где газовой плиты и в помине нет – и вазочку на высокой ножке, до краев наполненную, судя по цвету, бруснично-грушевым вареньем. Выбрав из нагромождения посуды две одинаковых пузатых чашечки, Пончик щедро плеснул в них из того самого кофейника, и в воздухе я отчетливо уловила миндальные нотки уже знакомого мне коньяка.

   – Значит, говоришь, обещался на Комиссию пойти?

   Начальство поставило передо мной чашечку с ароматным напитком, заставив меня тем самым усомнится в безоблачности своего будущего. А что я должна была подумать, если сначала ректор – ну ладно, я студенткой тогда уже фактически не числилась, а теперь и начальник СОВНС наглым образом плюет на сухой закон, недвусмысленно предлагая напиться?

   Но от угощения отказываться не стала. Сунула нос в чашку и угукнула:

   – Обещал.

   – А тебя, стало быть, такой вариант не устраивает?

   – Я вообще слабо себе представляю, что он может кого-то устраивать, – проворчала я. — Но мне сказали, что неуставные отношения у вас в Западе-7… как бы не в чести, что опасаться нечего, вот я и…

   – Неуставные – да! – Пончик язвительно усмехнулся. – Но, деточка, ты, пожалуйста, не путай теплое с мягким! Где неуставные, а где «контакт» между Гончей и Охотником? Разницу улавливаешь?

   Я похолодела, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Неужели снова мордой об асфальт? Да сколько можно-то!

   – Но тебя, слава богу, к нам только распределили, прикрепив конкретно к Перевалу. Так что можешь не волноваться. Тайрон, – Пончик болезненно скривился и сделал большой глоток из своей чашки. – Ах! – крякнул от удовольствия. – О чем бишь я? А! Тайрон, говорю, всю эту ересь насчет «контакта» на дух не переносит сам и сотрудникам своим не позволяет даже заикаться на эту тему. Так что в этом плане тебе где-то даже повезло. Хотя…

   Начальник скорбно блеснул внезапно повлажневшими глазами и снова приложился к коньяку. Я, настороженная его нездоровой реакцией, тоже нюхнула из чашки, судорожно восстанавливая в памяти разговор Отти с Давой. Убейте меня, но все те влюбленные улыбки и закатывание глаз с Пончиком вот никак не вязались.

   – Хотя, если что вдруг, мы найдем, чем зубы Комиссии обломать… Тем более что ты лучшая выпускница…

   И тут Пончик как-то вдруг оживился и заерзал в кресле, подтягивая к себе сразу все многочисленные бумажки, лежавшие на его столе.

   – Фактически, ты же никуда не торопишься?

   Я осторожно покачала головой. Цитируя классика, «до пятницы я совершенно свободна». В том смысле, что куда спешить, если уже успела испортить все, что было возможно.

   – Не знаю. Вам виднее. Вы же мое начальство… А в чем, собственно, дело, господин Понч… э-э-э… Понтчо?

   – Понтсо, – исправил Пончик. – А дело в том, что я от хорошей Гончей и сам не отказался бы. В профессиональном смысле, не пугайся. Я из бездарных вояк, и Охотник во мне просыпается лишь по осени, как раз к сезону охоты. У нас, конечно, и свои девочки есть… Не знаю, что там у них случилось: глаз замылился, нюх притупился или влюбились все и сразу мне назло, да только мы никак не можем отследить одного хитрого урода. Не глянешь?

   – А есть на что?

   – В морге пять тел. Самому свежему три дня.

   Пять тел. Я со свистом втянула в себя воздух, на мгновение прикрыв глаза.

   – Пять? – пробормотала, меньше всего на свете желая навещать местный морг и отлично понимая: раз уж само начальство просит об одолжении, отказываться нельзя. – Вы же осознаете, сколько времени у меня это займет?

   – Не первый год замужем, – кивнул Пончик, – да и девочки наши тебя подстрахуют. Ну так как?

   Я посмотрела в окно. Солнце уже скрылось за крышами домов. Вечерело.

   – Сегодня все равно уже поздно, – констатировала очевидное, – а завтра – почему бы не глянуть… Только, господин Пончо, блин, Понтсо, простите! Мне бы на довольствие встать. Или хотя бы комнату в общаге, а то…

   – А то пить так хочется, что переночевать негде? – понятливо хмыкнул начальник.

   – Просто мой кошелек успел познакомиться с ценами в ваших гостиницах, – не разделяя его веселья, хмуро пояснила я. – И они как-то не нашли общего языка. Да и камеру хранения только до вечера оплатила…

   – Я понял. В дежурке попросишь, Крис тебе пропуск сделает и расскажет, как найти гостиницу для командировочных. Так я скажу нашим девчонкам, что бы к утру в морг подтягивались?

   – Часам к восьми, – кивнула, понимая, что с рейдом лучше не затягивать. – Думаю, раньше их дергать не стоит. Мы хоть и работаем всегда со страховкой, но, по большому счету, никогда ею не пользуемся. Вы же знаете...

   – Знаю, – Пончик вдруг перестал улыбаться, вмиг утратив свое румяное булочное благодушие. – Светает нынче в шесть. Так я передам, чтоб они на пять тридцать рассчитывали.

   – Как скажете, – пожала плечами, понимая, что столь ранняя побудка не добавит мне очков в глазах местных Гончих. Но не спорить же из-за этого с начальством?! Тем более что формально он все-таки прав.

   Гостиница для командировочных на поверку оказалась самым обычным общежитием, пятиэтажным и старым, с туалетом на этаже и пятью общими душевыми кабинами в подвале. Но жизнь научила меня не крутить носом, а брать что дают.

   В крохотной комнатке нашла панцирную койку с видавшим виды матрасом, на котором ровненькой стопочкой лежало хрустящее от дрянного стирального порошка постельное белье и два миниатюрных вафельных полотенца. Возле обнаружилась тумбочка с подпалиной от кипятильника, на подоконнике – полная окурков пепельница. Вот, пожалуй, и все, если не считать встроенного шкафа и рабочего, пусть и старенького, калорифера. Ну что ж, и то хлеб. В приюте, когда зимы были особенно морозными, мы нередко спали втроем в одной кровати, повернувшись на бок, как сардинки в банке, и накрывшись всем, что было в комнате. И все равно мерзли! А шкафа у нас вообще никогда не было.

   Первым делом я застелила постель. Затем приготовила свежее белье, достала из баула форму и аккуратно разложила ее поверх одеяла. И только после этого взяла полотенце и спустилась в душевые. Горячая вода придала сил, и жизнь вновь обрела краски. В конце концов, чего я кисну? У начальства отметилась, до места почти доехала, от Доминика избавилась, как и планировала, между прочим. Нет, он, конечно, еще даст о себе знать, нo теперь-то ручки коротки. Пусть вызывает на Комиссию. Уж я не постесняюсь рассказать про то, как легла под первого встречного, лишь бы избавиться от Козлодома. То-то его, зятя министра, на смех поднимут...

   В принципе, жить можно. А то, что на улице холод собачий… Так люди и в более жутких условиях живут. Например, в тропиках южного сектора. Или в Северных горах. Северные-то куда как хуже Западных. Холоднее, злее и опаснее... Правда, придется купить теплые вещи, да побольше, потому как моя курточка из драп-дерюжки вряд ли выдержит местные морозы, раз уж у них тут летом так холодно.

   Задумавшись, я не заметила, как наступил вечер, и пришло время идти в местную столовку отоваривать талоны на питание. На ужин была ароматная рассыпчатая гречка с соленым огурцом и стаканом кефира. Не самая моя любимая еда, но дареному коню в зубы не смотрят. Это во-первых. А во-вторых, нормальную еду я в последний раз видела так давно, что успела позабыть, как она выглядит. Поэтому продукты были уничтожены в мгновение ока, а обалдевший от такого разнообразия желудок даже потребовал добавки. Кстати...