Пограничье

   — Потому что любой, кто вернул некроманта к жизни, получает в услужение вечного и очень сильного должника, — закончил за директора Школы Добра Павлик, и мы все замолчали на какое-то время.

   — А мне вот интересно, — заговорил вдруг Гаврюшка и, наплевав на робость, потянулся, чтобы налить себе вина, за что немедленно получил по рукам от Павлика.

   — Соку себе налей виноградного, — пояснил он свои действия. — До крепких напитков у тебя еще нос не дорос.

   Домовенок не обиделся, а ловко ухватил со столика поставленный Ангелиной бокал и, сверкая хитрым глазом, переместился подальше от сыщика, продолжая как ни в чем не бывало:

   — Чего он сюда без своего цепного некроманта притащился? Неужели за неделю не нашел секундочки, чтобы его оживить?

   И все посмотрели на меня, а я почувствовала, что краснею.

   Признаться, это ощущение вдруг вспыхнувших щек и внезапно загоревшихся ушей до недавнего времени мне было почти незнакомо. Но последние события так закрутили мою жизнь, что пришлось смириться с неоспоримым фактом: я умею краснеть. И, если верить отражению в серебряном боку заварочного чайника, излишняя розовость лица меня вовсе не красила.

   — Сама не понимаю, как так получилась, — промямлила я и попыталась спрятать глаза, опустив их в бокал с вином. Несомненно, коричная палочка, плававшая в горячих винных водах, смотрелась очень красиво и даже экзотично, но Павлик явно не разделял моего мнения. Он мягко отобрал мой спасательный круг, в роли которого в данный момент выступал бокал с недопитым глинтвейном, заглянул мне в глаза и удивленно прошептал:

   — Сонька, ты что же, обвела меня вокруг пальца?

   — Я не специально, — заверила его я и, кажется, едва не заплакала от стыда. — Честное слово, я ничего не планировала заранее. Я только в тот момент, как мы вошли в Зал предков, поняла, что лучшего места, чтобы спрятать череп, найти невозможно, что проклятый Гринольв меня просто провоцировал… Поль, правда, когда я шла к той полке, я и не думала брать что-то другое, а потом меня словно черт под руку толкнул…

   — Не думаю, что это был черт, — задумчиво протянул мой муж и бездумно почесал шрам, который, наверное, так и останется на его шее до конца жизни.

   Вельзевул Аззариэлевич кивнул синхронно мыслям Эро и заметил:

   — Хранители — большие мастера по части многоходовок.

   — Думаете, это Генка повлиял на меня? — засомневалась я. Неужели правда? Неужели ангел мог сделать что-то, что осталось бы мною незамеченным, а если мог, то как часто он пользовался этим умением? Сколько раз содействовал и подсказывал? Заставлял закрывать глаза на какие-то слова и поступки? Руководил моей импульсивностью?

   — Ты слишком много думаешь не о том, — шепнул над моим ухом Павлик и, словно случайно, коснулся губами шеи, а затем громко, уже для всех:

   — Послушайте, но ведь кто-то подталкивал меня, чтобы я оживил Арнульва.

   — Ну, мой дорогой, — пан Ясневский откинулся назад, с видом сытого кота устроив голову на коленях Ангелины, — включите ваш прославленный мозг или хотя бы воображение. Тут явно действовал кто-то еще. И если этим кем-то не был ваш собственный хранитель, то тогда…

   Вельзевул Аззариэлевич замолчал, а мы все смотрели на него, затаив дыхание.

   — Тогда? — Ларс не выдержал первым.

   — Тогда я затрудняюсь с ответом… — директор Школы Добра прижался губами к запястью своей жены и вдруг громко зевнул. — Да и какая разница, честное слово? Пауль, не все загадки в этом мире можно разгадать. Пусть все останется как есть… — искоса глянул на меня и уточнил, словно между делом:

   — Полагаю, череп горемыки Арнульва растворился в пепле котельной.

   Я с трудом подавила радостный смешок и ограничилась только сдержанным кивком.

   — Ну, и славно! Хотя бы с этим мы разобрались.

   — Где разобрались-то, — возмутился Гаврик, который заметно окосел от половины бокала глинтвейна. — А как же дядя Гамлет?

   Действительно, как же дядя?

   Я посмотрела на Павлика вопросительно и с удивлением заметила, что мой муж как-то вдруг помрачнел. И сразу расхотелось слушать о тайнах и интригах, а захотелось наоборот пожалеть его, поцеловать, погладить по светлой голове и прошептать тихонечко:

   — Забудь. Все будет хорошо.

   Не выдержав, я протянула руку и ласково провела по видневшейся над воротом рубахи шее. Павлик улыбнулся мне и, прикрыв веки, проговорил нехотя:

   — Расследование этих убийств все время так тесно переплеталось с дворцовыми интригами, что в какой-то момент до меня дошло, что это не случайно. Первое, Аугуста Нель и все, что связано со сменой власти в Зачарованном Лесу. Второе, Волчья долина — и снова смена власти… Тут, правда, в лидеры был намечен другой кандидат, но тут (повтор) вмешалась Сонька и…

   — И Фенрир теперь в Остроге, — с расстроенным видом закончил Ларс.

   — Именно, — Пауль кивнул. — Наверное, вас не удивит, если я скажу, что подобная ситуация наблюдалась всюду… Ну, то есть, вообще везде. Размах деятельности Бадлона поражает, но за то время, что он был советником при Темной королеве, бывший Страж умудрился найти соратников в обоих мирах, в каждом сообществе, начиная от водяных и заканчивая светлыми магами… К каждому он нашел подход. Твоему дяде была обещана справедливость и…

   — …и то, что домовые займут достойное место в магической иерархии, — догадался Гаврик.

   Пауль помолчал с минуту, а затем продолжил:

   — К сожалению, мы слишком поздно поняли, что происходит. Пострадало много хороших людей. Многие погибли, как Аугуста Нель, другие попали в Острог...

   — Как дядя Гамлет?

   — Как твой дядя, — Павлик кивнул и, прокашлявшись, закончил:

   — Но есть еще и третья категория. Это те, кого нам не удалось просчитать, кто скрылся… И думаю, не для того, чтобы прятаться, а с целью вернуться и добиться своего. И, боюсь, — тут он посмотрел на меня долгим нежным взглядом, — в этом есть немного твоей вины…

   — Моей? — искренне возмутилась я.

   — Твоей, счастье мое. Но тебе нечего бояться. И я говорю об этом сейчас только для того, чтобы между нами больше не было тайн. Твоя импульсивная ярость в отношении Вацлава Бадлона сломала всю тщательно выстроенную игру. Конечно, пока я отвлекал его байками и разговорами, выдавших себя так или иначе заговорщиков арестовали… Но ведь это были далеко не все…

   Второй раз за вечер я почувствовала, как меняется цвет моего лица. На этот раз сначала у меня все похолодело внутри, и слезы навернулись на глаза.

   — Из-за меня?..

   — Не пугай девочку, Павлик, — проворчал Вельзевул Аззариэлевич. — В заговорах такого масштаба всегда бывают те, кому удалось скрыться. Вацлав Бадлон хотел добиться того, чего не добился во время первого восстания, в котором ему «посчастливилось» принять участие.

   — Неужели он за всю эту бесконечность времени так и не понял, как мы ошибались? — простонала Ангелина Фасолаки. — Неужели так?

   — Увы, сладкая, — Вельзевул Аззариэлевич чмокнул свою супругу в нос. — Для него все по-прежнему осталось черным и белым. И даже три тысячи лет не смогли ему открыть глаза на то, что разделение миров их на самом деле объединило.

   — Но как… — все еще не веря в то, каким огромным оказался заговор, о котором я даже не знала. — Как, во имя Матери-Хозяйки, ему удалось втянуть в эту аферу стольких людей?

   — Ну, начнем с того, что способ ему подсказала его природа, — ответил Павлик. — А затем он узнал об исследованиях, которые проводил твой… которые проводили местные волки. И вот тебе ответ. Тот, кто не соглашался, был убит… Либо пленен, как граф Бего… Кстати, Вельзевул Аззариэлевич, вы знаете о том, что в ту ночь, когда произошло якобы ваше ограбление, на самом деле…

   — Я знаю, — пану Ясневскому не удалось скрыть от нас досаду. — На самом деле, это было просто совпадением.

   И он глянул на Пауля таким взглядом, что сыщик только захлопнул рот и кашлянул смущенно. Что же касается меня, то я лишь пожала плечами. Уж мне-то ничто не помешает расспросить его обо всем в спальне. Подробно и с пристрастием. Возможно, даже с применением нечестных приемов.