Пограничье

Марина Ли

Пограничье

Пролог

   Он шел по бесконечно длинному коридору с одной-единственной мыслью: «Зачем я здесь?» Не то чтобы он не знал о причине своего сегодняшнего визита в этот забытый всеми богами уголок Пограничья, знал. Знал и заранее переживал по поводу предстоящей головной боли, в сравнении с которой нынешняя тупая иголка в мозгу покажется мелочью.

   Гулкие шаги разливались бесконечно игривым эхом, распугивая сонных осенних мух. Сколько лет он не был в этой части региона? Пять? Больше? Толкнул дверь с табличкой «Зал совещаний» и вошел.

   Примерно с минуту бессмысленно ждал у порога, пока его заметят, затем прошел к доске для записей и негромко возле нее покашлял. Никакого эффекта. Гул голосов и не думал стихать, пока кто-то случайно не бросил короткий взгляд вперед и не заметил прибывшее начальство.

   Волна шепота прошла по нестройным рядам снизу вверх, нарастая для того, чтобы на самом верху взорваться тишиной, которую прорезал неожиданно юный голос:

   — А я тебе говорю, что у нашей Яйцедробилки сиськи в два раза больше, чем у вашей секретарши!

   — Иди ты в баню! Вашу Яйцедробилку и женщиной-то назвать нельзя. А у Лирки хорошие сиськи, настоящие! Я сам проверял!..

   Стоящее у доски начальство издало невнятный звук, больше всего напоминавший совершенно неуместный в данной ситуации сдавленный смешок, а потом, на эльфийский манер растягивая гласные, произнесло:

   — Не хотел бы отрывать вас от столь занимательного диспута, господа, но у меня не так много времени.

   Спорщики замерли с открытыми ртами.

   — К своему неописуемому сожалению я не могу выступить рефери в вашем споре. Но если вы меня познакомите с означенными выше дамами, с радостью помогу определить победителя. М-м-м... победительницу.

   Лица юных сыщиков расплылись в пошловатых улыбках, а говоривший закончил:

   — Но сначала, кто мне расскажет об убийстве?

   — В этот раз еще и похищение, — проворчал пожилой мужчина, который сидел у окна, закинув обе ноги на стол. — Ребенок пропал.

   Значит, эти успели обзавестись ребенком. Как скверно-то! Нет ничего хуже расследования смерти ребенка. Или о смерти рано пока говорить? Все-таки пропал — не значит умер. Не всегда значит...

   Из коридора послышался надсадный детский плач, а следом за ним дверь распахнулась с премерзейшим скрипом, и в зал вошла женщина с младенцем на руках.

   С задних рядов послышался восхищенный стон и почти сразу за ним удовлетворенный шепот:

   — А я говорил!

   — У вас, я смотрю, по-прежнему балаган, — женщина заговорила неожиданно знакомым хрипловатым голосом, и Пауль все-таки нашел в себе силы оторваться от разглядывания цветочков на ткани, обтягивающей высокую и волнительно вздрагивающую от быстрой ходьбы грудь, чтобы столкнуться взглядом с насмешливыми зелеными глазами и произнести:

   — Ты... как здесь?

Часть первая

Зачарованный лес

   Они опять шептались за стеной, боялись войти и, судя по отрывкам слов, долетавших до меня сквозь закрытые двери, бросали жребий. Наконец, медная ручка повернулась, и в проеме показался местный дворецкий.

   — Ингеборга Евпсиховна...

   Ох, ты ж твою... Я с трудом удержалась от того, чтобы передернуть плечами, и посмотрела на вошедшего своим самым любезным взглядом.

   — Э... прошу покорнейше... — он побледнел и загрустил. — Там у нас ЧП... не посмотрите? Я с Гаврюшей договорился, он за вашей лавочкой приглядит, пока вы...

   Окинула тоскливым взглядом упомянутую лавочку. Полки давно надо было поменять, а стена под окном потрескалась от плесени и требовала ремонта.

   — Их сиятельство вам очень благодарны будут... — добавил дворецкий, заметив мою нерешительность.

   Благодарны. То есть денег опять никто не заплатит.

   Гаврюша высунул из-за плеча своего дядюшки лохматую голову и преданно заверил:

   — А я вам полочки новые сделал, как вы в прошлый раз намекали... И подставку для зонтиков. Во! — в коридоре что-то загремело, и мальчишка втащил в магазин жуткого металлического урода на трех лапах и со странной загогулиной спереди, больше всего этот предмет был похож на подстаканник безумного великана.

   Я даже зажмурилась от такой красоты и обреченно кивнула. Что-то мне подсказывало, что сегодняшнее ЧП затянется не на один день, раз уж тут и полочки, и произведение искусства в виде подставки для зонтиков.

   За окном звякнул ручной колокольчик и до меня долетели уже давно выученные наизусть слова:

   — Дамы и господа! Мы с вами находимся в исторической части Пограничья. По легенде, именно на этом месте стоял первый из отступников, когда Судья явился к нему, полыхая праведным гневом. За ограждением вы можете видеть два выжженных следа. Некоторые твердят, что это отпечатки ног того самого отступника, но мне лично больше импонирует мысль о том, что Вселенная таким образом посылает нам доказательство существования Судии... В сувенирной лавке с той стороны улицы вы можете...

   Я схватила под локоток дворецкого, горя наигранным энтузиазмом, кивнула Гаврику и поспешила расследовать замковое ЧП. Черт с ним, что снова бесплатно. Все что угодно, только не толпа туристов, которые с недавних пор зачастили в приграничные земли.

   — Я смотрю, Ингеборга Евпсиховна, вы холодно к верующим относитесь... — словно между делом заметил дворецкий, вышагивая рядом со мной и непрестанно поглаживая серебряную вышивку на крае своего рукава.

   — Я вас умоляю! Вы сами каждый вечер треклятые следы за ограждением заново выжигаете. Не станете же вы после этого читать мне морали о том, как я отношусь к этим фанатикам? И почему вы меня так называете, я же сто раз просила... Чем вам мое имя не нравится?

   — Сонья Евпсиховна? Ну уж нет, звучит неблагозвучно...

   Ну да, ну да... Ингеборга Евпсиховна гораздо приятнее для слуха, кто ж спорит.

   — А нельзя ли вообще без Евпсиховны обойтись? Я очень люблю папу, но...

   Мужчина поджал тонкие губы и добавил в голос еще больше льда, хотя куда больше-то:

   — Я служу в этом замке последние пятьдесят лет. Мой отец служил до меня. Мой дед следил за тем, чтобы деду нынешнего графа...

   О! Старая песня! Знаю я вас, господин дворецкий, вы в таком темпе до десятого колена дойти можете. Или до двадцатого...

   — Пусть будет Ингеборга, — я вздохнула и стремительно поменяла тему:

   — Так что там за ЧП?

   — Ребенок у наших гостей из восьмого номера пропал. И найти нигде не могут...

   В другой раз я бы разозлилась, конечно. Или психанула, как любит называть мою обидчивость Юлка. Но ей легко говорить, а я чувствую себя ищейкой, поисковым псом, когда ко мне обращаются с просьбами подобного рода. И пусть среди живущих в наших мирах насчитается всего лишь несколько человек, кто может понять причину таких моих эмоциональных всплесков, все равно — неприятно.

   — Может, он заигрался где-нибудь? — спросила я, не особо надеясь на положительный ответ.

   — Малышу шесть месяцев.

   Засада. Шестимесячный ребенок вряд ли мог убежать с друзьями на реку или потеряться в лесу. Значит, имеет место злой умысел. Хорошо, если родители не при делах, а если нет?

   — Маменька в соседней комнате шапочку вязала, — сообщил дворецкий и указательным пальцем немного жеманно смахнул с ресниц невидимую слезу. — А папенька внизу насчет экскурсии договаривался. В номер вернулся, говорит жене, мол, собирай чадо, дорогая, едем по местам боевых подвигов призрачных демонов, а ребенка-то и нет...

   — И что? Мамаша не отлучалась? — я почувствовала, как знакомо закололо в ладонях, и моментально зачесался кончик носа.

   — Не отлучалась. И не приходил никто.

   — А на каком этаже у нас восьмой номер-то?