Пограничье

   — Сонюш?

   Она была похожа на того, кто готов спрятаться под кровать от ужаса, и одновременно с этим ее глаза метали грозные молнии, а тонкие пальцы сжались в кулаки.

   — Это он, — впервые за весь вечер подал голос хозяин усадьбы шонаг Ларс Волк. — Тот, кто тебе горло перерезал.

   Вибрации усилились, став глубже и беспорядочнее, а Вацлав Бадлон по кличке Носок приподнял в веселом изумлении красивую бровь и ухмыльнулся:

   — Приятно познакомиться.

   Ни один мускул не дрогнул на лице Пауля Эро, и лишь легкое дрожание пальцев на полуобнаженном женском плече указывало на внутренний конфликт и бурю эмоций. Впрочем, уже через секунду стало понятно, что волновало Эро не то, что он оказался лицом к лицу со своим убийцей, а та, что сидела рядом. Он склонился над ней, полностью закрывая собою Сонью от чужих глаз и, поймав затравленный яростный взгляд, прошептал так тихо, чтобы могла услышать только она:

   — Все прошло, милая, ты помнишь?

   Она попыталась сделать глубокий вдох, нo не смогла и только простонала что-то сквозь зубы и брови искривила, словно испытывала физическую боль.

   — Дыши, счастье мое, — улыбнулся Пауль, наклонился к ушку, спрятанному за рыжими локонами, и произнес что-то неслышное, но, несомненно, действенное, потому что волчица вдруг успокоилась, бросила на мужа благодарный взгляд, а затем слегка порозовела, глубоко вздохнула и заалела маковым цветом, когда присутствовавшая на вечере русалка, заметив розовость ее щек, понимающе ухмыльнулась.

   — Не скажу, что я удивлен, — заметил сыщик, бросив на жену последний настороженный взгляд. — В этой истории вообще мало что может меня удивить… Разве что то, что вы до сих пор не пытаетесь что-то предпринять, и терпите этот фарс. Я угадал? Вы же не воспринимаете нас всех всерьез?

   Бадлон качнул головой и немного растерянным взглядом обвел собрание. Отвечать он, казалось, и не собирался. Когда же Пауль набрал в грудь воздуха, чтобы произнести что-то еще, Все-таки заговорил:

   — Отец-Охотник свидетель, вы не выглядите серьезными… Как можно относиться всерьез к детям, затеявшим смешное расследование? И я бы даже посмеялся, с умилением глядя на вашу возню, если бы она не встала костью мне поперек горла.

   Александр Волчок изумленно заломил бровь и пробормотал себе под нос едва слышное:

   — Никогда не пойму, как он это делает...

   Звезда столичного сыска снизошла до самодовольного смешка и благодарного кивка в сторону светлого мага, после чего Эро повертел перед лицом пальцами и произнес:

   — Ну, нечто подобное я и предполагал, — закусил губу, изображая растерянность и нерешительность, а потом вдруг махнул рукой и доверительным тоном:

   — А знаете что? Давайте уже до конца, раз вам все равно... А мне так хочется доиграть.

   — Ну, играй, играй... — Вацлав Бадлон скользнул пустым взглядом по ряду темных окон, небрежно хмыкнул и облокотился о каминную полку. — Скажи только, как ты понял-то, что я из бывших Стражей и что я жив?

   — О, ну тут совсем просто, — Пауль пожал плечами. — До меня не сразу дошло, что все смерти в этом деле так или иначе связаны с демонами Пограничья, а как дошло, я все думал, как же он их убивает-то... Или они. Ведь, как ни крути, а Стражи — это все-таки Стражи, даже после того, как их лишили бессмертия и части сил. Они все равно остаются едва ли не самыми сильными магами в обоих из миров. Сначала я думал, что все дело в том, что они были не одни. Не знаю... Убийца захватывал того, кто слабее и, играя на чувствах, убивал сильного... А потом, когда я узнал, что в могиле Вацлава Бадлона лежит совершенно посторонний человек, все стало ясно.

   Просто никто из них не ждал нападения. Вы просто стучали в дверь, улыбались по-братски и говорили что-нибудь в стиле: «Привет, Батон! Как жизнь? Говорят, ты женился...» А когда друг поворачивался к вам спиной... — Пауль красноречиво замолчал.

   — Тебе не в актеры надо идти, а в писатели, — хмыкнул Бадлон и, отлипнув от камина, мигрировал к одному из окон, где и устроился на подоконнике. Сыщик нахмурился, следя за этим перемещением, и зачем-то посмотрел на настенные часы. — Только у тебя тут неувязочка. Я, видишь ли, не оборотень. И в корнях моего родового дерева ни одного волка не было, а на месте одного из убийств, я слышал, был именно вер.

   — Вервульф был не на одном месте преступления, — согласился Пауль. — А на всех. И я даже знаю почему. И расскажу об этом немного позже... Но Стражей убивали именно вы. Я уверен, что любой штатный некромант сможет без труда проследить потоки, чтобы подтвердить мое предположение. Осталось только выяснить, зачем вам это было надо.

   Сыщик посмотрел почему-то на Анжелину Штормовскую и задумчиво произнес:

   — Я после того, как убийства со Стражами связал, все думал — зачем? Предполагал сразу, что все из-за энергии, которую Стражи после смерти обязаны вернуть миру... Голову сломал, размышляя над тем, каким образом эту энергию можно перехватить и использовать для укрепления собственных сил... А потом до меня дошло!

   Пауль повернул голову и посмотрел на Сонью.

   — Что? — выдохнула она испуганно.

   — Ничего, — он вдруг подцепил пальцем ее за подбородок, подставляя возмущенно округленный рот под быстрый поцелуй. Плевать, что все смотрят. Так даже лучше, пусть все знают, что эта женщина его! — Ничего... Просто, как я и говорил, скрывать что-то от того, кого на самом деле любишь, невыносимо, нереально и просто невозможно. Любая тайна выжигает душу огненной лавой, вертится на языке и требует выхода.

   — Чушь это все! — вдруг проворчал Гай Ботан. — Забрать силу невозможно. И неважно, жив Страж или умер...

   — Я знаю, — Пауль кивнул.

   — Нет, теоретически, — капитан задумчиво посмотрел на Вацлава Бадлона, — силою можно поделиться... Но я даже абстрактно себе не представляю, кто и как смог бы меня заставить это сделать.

   — Угу, — Эро довольно улыбнулся. — Вот и я рассуждал примерно так же, а потом понял, что убивали не ради силы, не ради энергии, а по душевной злобе, из зависти и ненависти.

   — Чушь! — на этот раз возмутилась Ангелина Фасолаки. — С чего бы Вацу вдруг воспылать к нам ненавистью?

   — Не к нам... — вдруг догадался Гай Ботан и добавил голосом, полным сожаления:

   — Мне на самом деле жаль, Носок!

   — Не к вам, — подтвердил Пауль Эро.

   — Из-за чего все случилось? — не отставал капитан. — Она не приняла твоего прошлого? Не захотела понять? Испугалась?

   Бадлон молча смотрел в ночь, поджав побледневшие губы.

   — Я думаю, она рассмеялась презрительно, — нарушая тишину, предположил Павлик.

   — Глупость, — Ангелина неуверенно покосилась на Вельзевула Аззариэлевича. — С чего бы такая реакция? Подумаешь, Страж... Это все в прошлом. И мы же...

   Замолчала, испугавшись собственных мыслей, и выдохнула вопросительным шепотом:

   — Вель?

   Вместо ответа директор Ясневский поцеловал свою супругу в макушку и прижал ее крепче спиной к своей груди.

   — Не думаю, что дело в Стражах... — Пауль Эро покачал головой. — Вряд ли эта тайна была самой страшной в жизни Вацлава Бадлона.

   И снова тишина и никакой реакции, лишь взгляд пустой и холодный что-то выискивает в морозной ночи за окном. Сыщик же тоже вдруг замолчал, на секунду засомневавшись в своих выводах. А что, если все совсем не так? Что, если упоминание графом Бего амбарной книги было всего лишь банальным преувеличением, и сам Бадлон никогда не был в замке, руководя всем через фантомов и подставных лиц? Не хотелось выглядеть смешным… С другой стороны, ошибался ли он когда-нибудь с выводами? По мелочи — бывало, в главном вопросе — никогда.

   — Я думаю, — наконец заговорил Пауль Эро, — той ночью в гостиничном номере, окончательно уверовав в свое счастье и, наверное, потеряв голову от любви, Вацлав Бадлон признался своей жене в том, что он полукровка.

   — У домовых полукровок не бывает, — проскрипел Бадлон, по-прежнему не отрывая взгляда от окна. — Тебе-то об этом должно быть известно… Впрочем, мой случай исключительный.