Страница 45 из 47
Чем бо́льшую сговорчивость выказывала Австрия в вопросе Польши, тем больше твердости она могла и хотела выказать в отношении Саксонии. В частности, она продолжала настаивать, что, поскольку основное условие, поставленное Пруссии, – примкнуть к Австрии и Англии в польском вопросе – не выполнено, Австрия может считать себя полностью свободной от обязательств. Она напомнила, что всегда жертвовала Саксонией наперекор себе, из чистого снисхождения и из желания единства, ибо упразднением Саксонии по германскому равновесию наносился жестокий удар. К тому же, добавляла Австрия, Англия, будучи лучше осведомлена, переменила свое мнение, и, поскольку она отказалась от жертвы, на которую вначале соглашалась, уже не позволительно думать о включении Саксонии в состав Пруссии. Австрия выказала категоричность в этом пункте и заявила, что согласится только на отделение некоторых территорий, которых будет довольно, чтобы наказать Фридриха-Августа, наилучшим образом прочертить границы прусской земли и исполнить взятое в отношении Пруссии обязательство вернуть ее к состоянию 1805 года.
Войдя в детали, Австрия приложила все старания, чтобы доказать, что Пруссия вовсе не нуждается в приобретении Саксонии. Она потеряла из-за Наполеона 4 миллиона 800 тысяч подданных из 10 без малого миллионов, то есть почти половину. С тех пор как члены коалиции победоносно перешли через Эльбу и Рейн, Пруссия фактически вернула себе около 1,5 миллионов подданных, вновь захватив Данциг, Магдебург, Вестфалию и прочие крепости. Тем самым, чтобы получить полное возмещение, ей нужны еще 3 миллиона 300 тысяч. Она может претендовать на 2 миллиона 500 тысяч за свою долю Великого герцогства Варшавского; на 500 тысяч за герцогства Анспах и Байройт, переданные Баварии в 1806 году; на 300 тысяч за увеличение, обещанное Ганноверу, и на 50 тысяч за возмещение Саксен-Веймарскому дому. Итого, на 3 миллиона 350 тысяч человек, которые вместе с 1,5 миллионами, уже полученными обратно, составляют 4 миллиона 850 тысяч, то есть даже чуть больше, чем она потеряла. А ведь Россия, отказываясь от герцогства Познанского, оставляет Пруссии миллион человек; да и провинции на левом берегу Рейна и герцогство Бергское на правом берегу включают не менее 1 миллиона 600 тысяч. То есть остается найти только 750 тысяч. Легко можно подчинить Пруссии еще нескольких второстепенных государей и собрать таким образом 200 тысяч подданных. Ганновер готов пожертвовать обещанными ему 300 тысячами. Следственно, остается найти еще не более 200–300 тысяч подданных и, взяв их в Саксонии, население которой составляет 2 миллиона 100 тысяч человек, оставить последней ее состояние почти в целости.
Расчеты, породившие впоследствии немало упреков Венскому конгрессу в том, что он делил народы подобно стадам, вызвали бурное возмущение пруссаков. Они категорически отвергали точность таких расчетов и предавались оценкам, сколь недопустимым, столь и трудно-опровержимым. Без авторитета, сведущего и наделенного властью произнести последнее слово, прийти к согласию было невозможно, ибо расходились во мнениях не только о количестве, но и о «качестве» людских ресурсов. Говорили, что поляк из окрестностей Познани, оставленной Россией Пруссии, стоит больше, чем поляк из окрестностей Клодавы или Сомпольно, ею удержанных, а бывший француз из Экс-ла-Шапели или Кельна – несравнимо больше, чем поляк из Калиша или Торна, на которого его меняют.
Потому задумали, помимо главного комитета из пяти членов, разбиравшего все первостепенные вопросы, сформировать особую комиссию для изучения выдвинутых с той и другой стороны оценок и вынесения по ним компетентного решения.
Лорд Каслри в последние дни декабря побеседовал с Талейраном и представил ему формирование этой комиссии как способ выйти из затруднения и спасти саксонский вопрос, сведя его к цифрам. Талейран не выдвинул возражений против создания оценочной комиссии, но отвечал британскому полномочному, что трактовать вопрос таким способом – значит его принижать и правильнее было бы говорить о принципах, а не о цифрах. Затем, вернувшись к своей излюбленной теме, теме наследственного права, он предложил лорду Каслри заключить между Австрией, Англией и Францией краткую, но точную конвенцию, посредством которой эти три державы договорятся поддерживать существование Саксонии в принципе, разве что при уступке ее некоторых частей Пруссии. Лорд Каслри немедленно отпрянул, как человек, на которого совершили внезапное нападение. «Вы предлагаете мне альянс, – сказал он Талейрану. – Альянс предполагает войну, а войны мы не хотим и решимся на нее только в крайнем случае. Когда придется думать о войне, тогда мы и обсудим средства ее ведения и союзы, из них вытекающие».
Получив отпор, Талейран не стал настаивать. Договорились сформировать оценочную комиссию и решили включить в нее и Францию.
Идея создания оценочной комиссии получила одобрение всех заинтересованных сторон, но когда зашла речь о том, чтобы допустить в нее французского комиссара, возникли возражения. Ведь это означало отказ от обещания без Франции распоряжаться всеми территориями, которые у нее отобрали, обещания, повторенного в Вене в первые дни конгресса. Правда, позднее пришлось всё устраивать вместе с Францией, ибо притязание решать в Европе что-либо окончательно без ее участия быстро выказало всю свою смехотворность и неосуществимость. Но по главным территориальным вопросам всё же не отклонились от тайного обязательства действовать исключительно в рамках четверки. Меттерниху и лорду Каслри пришлось бы признаться, что в своей глубокой обеспокоенности они полностью посвятили Францию в дело Саксонии и теперь неуместно ее отстранять. Они не решились на такое признание, а поскольку Пруссия резко возражала против введения в дело последней инстанции, не настаивали больше и не включили французского комиссара в оценочную комиссию.
Лорд Каслри не осмелился сам сообщить новости Талейрану; он поручил это своему брату лорду Стюарту, послу Англии в Берлине, явившемуся в здание посольства с множеством извинений и смущенных объяснений. Талейран, не намеренный шутить, когда речь шла о роли французской миссии в Вене, сухо спросил у брата лорда Каслри, кто возражал против принятия Франции в комиссию, и с горькой иронией заметил, что, скорее всего, ее участия не захотели союзники. Когда лорд Стюарт простодушно признал влияние союзников, Талейран, вне себя, резко ответил: «Поскольку вы еще шомонские союзники, оставайтесь в своем кругу. Французское посольство сегодня же покинет Вену, и всё вами сделанное останется ничтожным и для него, и для принесенных в жертву заинтересованных сторон. Европа узнает о том, что произошло, Франция узнает о роли, которую ее хотели заставить играть, а Англия узнает, как слабо и непоследовательно выступал ее представитель. Она узнает, что после фактической сдачи Саксонии и Польши он отверг помощь, которая могла спасти их обеих». Эти слова, угрожавшие лорду Каслри, обещая ему серьезные затруднения в британском парламенте, чрезвычайно взволновали лорда Стюарта, и он побежал предупредить брата о надвигавшейся буре. Хотя лорд Каслри и не принял угрозы Талейрана всерьез, опасения возможных последствий придали ему храбрости в отношении союзников, которой ему поначалу не хватало. Он снова собрал их, заявил, что не возьмет на себя подобной ответственности перед Англией, получил поддержку Меттерниха, и французского комиссара приняли в комиссию вопреки пруссакам. Любезная записка лорда Каслри уведомила об этом Талейрана в тот же вечер.
Представителем Франции в оценочной комиссии выбрали Дальберга. Комиссия собралась 31 декабря. Изложить притязания России и Пруссии поручили русскому представителю, и это было тем более уместно, что после достижения согласия с Австрией относительно границ Галиции и оставления герцогства Познанского Пруссии, Россия казалась незаинтересованной в поставленном вопросе. Ее представитель говорил от имени двух держав и обнародовал следующие выводы. В качестве возмещения за потери Пруссия получит, помимо герцогства Познанского, всю Саксонию. По словам российского комиссара, невозможно было сделать меньшее, чтобы вернуть Пруссию к состоянию 1805 года и выполнить взятое в ее отношении обязательство. Король Саксонии будет перемещен на берега Рейна, и Пруссия предоставит ему территорию, населенную 700 тысячами жителей, с Бонном в качестве столицы. Вдобавок король получит один голос в сейме. Будучи помещен среди католического населения и на границе с Францией, этот государь предотвратит всякое соприкосновение Франции с Пруссией. Польша получит от российского правительства отдельную администрацию и дальнейшие приращения за счет бывших польских провинций, ныне принадлежащих России. Всё это осуществится по воле императора России, оставляющего на свое усмотрение организацию королевства, которое сам и возглавит. Император будет отныне носить титул русского царя и польского короля. Другие державы, участницы раздела Польши, сохранившие по мирному договору польские провинции, также обязуются дать им администрацию, способную обеспечить провинциям гражданскую независимость и государственное устройство, сообразное нравам жителей, а также отношение, благоприятствующее их торговым и сельскохозяйственным интересам.