Страница 46 из 47
Этот план был последним усилием, которое предпринял Александр ради своего союзника прусского короля, дабы обеспечить ему Саксонию. Но было совершенно очевидно, что он не станет поддерживать свои предложения до последней крайности, будучи удовлетворен в том, что касалось его самого. Продолжение и обсуждение предложений перенесли на 2 января.
Первого января лорд Каслри получил весьма важное известие, совершенно переменившее ситуацию. Англия подписала мир с Соединенными Штатами и теперь могла перевести все свои войска на европейский континент. Война с Америкой весьма ее беспокоила, и все силы, не занятые защитой Нидерландов, она использовала там. Избавившись от этой заботы, Англия была в состоянии собрать в Голландии к весне 1815 года 80 тысяч человек и тем самым предоставить новой коалиции (если таковую против Пруссии и России придется формировать) широкий контингент.
Второго января оценочная комиссия собралась вновь, чтобы обсудить предложения императора Александра. На сей раз защищать общий план взялись пруссаки. Обстановка для них сложилась самая опасная. Это была их последняя попытка добиться Саксонии, и в случае отказа им оставалось только прибегнуть к силе. Их комиссары соединяли с огромным личным воодушевлением всё воодушевление военных, во множестве собравшихся в Вене и не перестававших с невероятным бахвальством твердить, что они одни спасли Европу и потому не должны ни в чем встречать отказа; что Саксония – это их завоевание; что они завоевали ее в Лейпциге в ужасных сражениях 16–18 октября 1813 года; что при поддержке русских братьев по оружию они не позволят похитить у них цену их крови; что они трудятся не ради одной Пруссии, а ради Германии, ибо каждое новое увеличение Пруссии есть шаг к германскому единству, которое может совершиться только через Пруссию и во главе с ней.
Под влиянием этих подстрекательских речей прусская миссия предалась на комиссии всей пылкости своих чувств. Прекрасно понимая, что их смелые утверждения и притязания встретят сопротивление, пруссаки пришли в крайнее раздражение и дошли до заявления, что при необходимости Пруссия будет добиваться выполнения требований силой оружия. При таких словах лорд Каслри, гордый англичанин, удивленный подобным отношением людей, которым он так помогал, отверг угрозы Гарденберга и заявил, что Англия не потерпит принуждения и на войну ответит войной. Выйдя из себя, он удалился в волнении, ему не свойственном, и отправился облегчить душу туда, где, как он знал, найдет сочувствие, то есть во французскую миссию. Забыв про шомонских союзников, он рассказал Талейрану о происшедшем и повторил, что Англия не потерпит подобной заносчивости. Освободившись от бремени войны с Америкой, лорд Каслри обрел всю свою энергию и выказал готовность скорее бросить вызов самым крайним последствиям, нежели уступить надменности пруссаков и русских. Его ловкий собеседник выслушал английского министра, искусно польстил его чувствам и напомнил, о чем говорил несколькими днями ранее: небольшое письменное соглашение между Англией, Францией и Австрией поможет осадить приступы русской и прусской гордыни. «Изложите ваши мысли на бумаге», – отвечал лорд Каслри, и Талейран, не заставляя дважды просить себя, взял в руки перо. Обсудив вопрос со всех сторон, они составили проект конвенции, посредством которой Австрия, Франция и Англия обязывались предоставить для совместных действий по 150 тысяч человек, если защита европейского равновесия навлечет на них врагов, которые не назывались, но которых не было нужды называть. Лорд Каслри отбыл с проектом, пообещав вернуться на следующий день, после того как повидается с Меттернихом.
Талейран достиг вершины желаний. Французская миссия, почти ничего не значившая по прибытии в Вену, теперь была призвана сыграть важную роль в расформировании Шомонского альянса и формировании альянса нового, назначавшегося для защиты принципа наследственного права. Вернуть Франции решающую роль и добиться распада коалиции значило добиться превосходных результатов.
Лорд Каслри не терял времени, ибо ему уже слышались в парламенте крики, упрекавшие его в том, что он пошел на поводу Пруссии и России. Он повидался с Меттернихом, нашел его готовым, как и он сам, отбросить предрассудки бывшего члена коалиции и опереться на Францию, дабы сдержать неблагодарных и требовательных союзников. Условившись с ним обо всех пунктах, лорд Каслри вернулся на следующий же день, 3 января, и принес Талейрану выработанный со знанием дела проект. Проекту постарались придать миролюбивый и, главное, оборонительный характер. Ни на кого нападать не собирались, но если одна из трех договаривающихся сторон подвергалась нападению других европейских держав за то, что добросовестно и без всякой корыстной цели поддерживала план европейского равновесия, Франция, Англия и Австрия обязывались предоставить по 150 тысяч солдат для обороны атакованной стороны. К договоренностям, развитым в нескольких статьях, лорд Каслри пожелал добавить еще одну, которая была, по его мнению, необходима и ни у кого не могла вызывать возражений. Вот о чем шла речь.
Поскольку стороны действовали в охранительном духе и служили священному принципу удержания на тронах легитимных монархов, они заранее заявляли, что если воспоследует война, они будут считать себя связанными Парижским договором и обязанными урегулировать состояние и границы держав в соответствии с его принципами и его текстом.
Здесь Талейран, в свою очередь, попался в ужасную ловушку. Если бы изначально он не так скоро и громко выступил за Саксонию, если бы не предлагал свою помощь столь пылко, а подождал, пока у него ее попросят, ему могли бы не навязать такого условия и, вероятно, даже не предложили бы. Но после того как он поспешил высказаться в пользу Саксонии и разругал все кабинеты за хладнокровие, ему уже нельзя было отступать, когда его поймали на слове, и, после многократных заявлений о том, что Франция выступает в защиту принципа, признаваться, что в некоторых случаях она может подумать и о своих интересах! От него отвернулись бы и тотчас договорились бы с Пруссией и Россией, уступив им всё, чего они желали. Правда, беда была бы невелика, ибо политика, которую вели Пруссия с Россией, не являлась для нас невыгодной: Саксонский дом оказался бы на Рейне и стал нашим соседом вместо Пруссии. Но, повторим, отступить было невозможно, следовало принимать соглашение от 3 января вместе со статьей, которая в случае новой войны обязывала нас принять за основу будущего мира договор от 30 мая. Талейран поставил подпись без единого замечания, не подумал даже попросить, чтобы взамен ему обещали хотя бы низложить Мюрата, в чем Людовик XVIII был заинтересован куда больше, чем в спасении короля Саксонии. Но французский полномочный опасался хоть на минуту задержать результат, которого так добивался, и договор, столь желанный французской миссии, но столь бесполезный для династии и только льстивший ее предрассудкам, был подписан в ночь на 4 января и датирован 3-м.
Заключение конвенции свершилось в глубокой тайне, дабы не дать пруссакам и русским повода поднять шум и довести дело до войны, а также дабы враги коалиции не возрадовались ее скандальному распаду. Однако тайну открыли Баварии, Ганноверу, Нидерландам и Сардинии, которые заслуживали присоединения. И действительно, князь Вреде от Баварии и граф Мюнстерский от Ганновера поспешили присоединиться к коалиции. Нидерланды и Сардиния присоединились несколько дней спустя, но существование конвенции осталось неразглашенным.
Поскольку следовало согласовать план военных операций между Австрией, Баварией и Францией, которые были наиболее склонны к активному участию в войне, в Вене выразили желание получить для содействия разработке плана способного французского генерала, питавшего нужные чувства. Талейран подумал о генерале Рикаре, попавшем в опалу при Империи из-за неудавшейся монархии маршала Сульта в Португалии, выдающемся офицере, весьма достойном присутствовать на конгрессе, где собрался весь высший свет Европы. Талейран тотчас затребовал генерала у Людовика XVIII, сообщив ему о заключенном договоре.