Одемарк

Заметив Давида, навигатор знатно приободрился. Тоска смертная, поселившаяся на лице Эдгара, мгновенно испарилась, уступив место его широчайшей и нахальной улыбке. Нахальной, но всё же зачастую искренне доброй. Словно они не виделись тысячи лет. А прошло всего то несколько тысяч секунд. Давид ответил на призыв пообниматься, не забыв при этом отпустить классическую шутку в адрес друга.

— Что, синька, уже накатил перед полётом?

— А то ж, с вами, учёными занудами, всё сложно. Алкоголь на борт нельзя, девиц в каюту нельзя, токсические и психотропные вещества нельзя. Прям хоть в старпёры записывайся, сиди да раскладывай четырёхмерные шахматы сам с собой.

— Шахматы не раскладывают, тупизень.

— Сам вы, мсьё учёный муж, тупизень. Зупитень, во! Звучит жеж!

— Эдгар, ты точно накатил. Астрид, есть данные по содержанию алкоголя в крови у навигатора Эдгара Нильссона?

— Сожалею, Давид, но у меня нет прав на запрос таких данных как из центра биометрической информации курсантов, так и напрямую от ИИ Эдгара.

Эдгар только рассмеялся. Поднёс руку к своей голове и прикоснулся пальцем к виску, намекая тем самым на умственные излишества. Давиду захотелось эти самые излишества отполировать чем-нибудь металлическим и тяжёлым.

— Расковырял свой коммуникатор, сволочуга. Вот узнает Молот — от тебя только гумус на корм моллюскам останется, спустят тебя на ферму живьём.

— Ну, если ты не сдашь — то не узнает, — Эдгар подмигнул. И добавил, уже серьезно, — тебя Юнона ждёт уже. Полетит с тобой в каюте, хотя ей, как офицеру, выделили вполне комфортное жильё в более роскошном, если так можно выразиться, райончике.

— Спасибо, что предупредил. У тебя свободно же?

— И не надейся, я всё ещё планирую скоротать время в полёте и склеить какую-нибудь марсианочку. У них такая бледная кожа, навевает прямо воспоминания по дому. Не находишь?

Давид не ответил. Он не находил. Ни что ответить, ни сходства марсианских дам с ледяными леди, как выразился однажды Молот. Настроение немного поубавилось. Он так и не видел Юнону с момента того позорного вечера, и совершенно не знал, что ей сказать теперь при встрече.

Погрузившись в эти размышления, Давид не заметил, как на автопилоте добрался до своей каюты. Просто следовал голосу Астрид в голове, который направлял его, говоря куда и когда повернуть. Стало даже на мгновение страшно — не случилось ли так, что искуственный интеллект на время овладел пилотом и просто доставил тело в то место, куда было назначено? Отгоняя от себя эти мысли, Давид не сразу обратил внимание на то, что дверь открылась и в проходе появился веер рыжих волос. От них веяло жаром и пахло солнцем. Почему-то Давид вспомнил эти чувства. Точно также замирало его сердце на первой охоте. Поток адреналина хлынул к сердцу, а пламенный мотор разогнал этот катализатор по всему телу. Пробежали мурашки. Из состояния оцепенения его вывел голос Астрид в голове:

— Давид, я не фиксирую опасности, но все ваши чувства обострились и говорят об обратном. Что-то случилось?

— Нет, я просто смущаюсь из-за прошедшей ночи с Юноной, это личное. Человеческие переживания, не обращай внимания, — почему-то на автомате мысленно ответил Давид. Следом же мысленно укорил себя, так как мысленное общение с ИИ не предполагалось изначально и о такой функции в двустороннем порядке заявлено не было. То есть, по задумке, Астрид его мыслей слышать была не должна.

— Я поняла вас, на будущее приму это к сведению, — так же внезапно в голове вновь раздался голос. А вот это уже новости. Нельзя об этом никому проговориться, лучше обсудить этот вопрос с Эдгаром, при удобном случае. Было бы отлично, если этот случай предоставится вот прямо сейчас, ну или следует постараться над тем, чтобы это свершилось как можно скорее. От интеллектуального диалога с интеллектом искуственным его оторвала Юнона.

— Что же ты, Давид, мне и не позвонил даже. И сейчас стоишь, как в рот набрал чего. Надеюсь, воды.

— Приветствую тебя. Я хотел бы извиниться за своё поведение, прошлой ночью оно было крайне неподобающим. Как курсант, как один из лучших, я весьма опозорился, показав слабость и потеряв самообладание.

Юнона отвернулась. Она вошла обратно в каюту, махнув Давиду, чтобы он тоже входил. Её вещи были аккуратно сложены, офицерский мундир висел в шкафу на вешалке, а на столе лежали две книги и стоял чай в герметичной кружке. Несмотря на некую, на взгляд Давида, сумбурность в поведении, Юнона была человеком весьма аккуратным и педантичным, такой вывод напрашивался сам собой в свете последних событий. Уборка, её поведение во время боя и сейчас. Она села за стол, открыла книгу, Давиду же кивнула на кровать, жестом предложив располагаться. Молча. Кровать была большой, двуспальной, со свежим белым постельным бельём. Для курсанта, которого приучали к лишениям, но который привык к суровым условиям ещё с детства, это было очень в диковинку. Да, спать на полужёсткой койке полезно для скелета, а биокостюм поддерживает оптимальную температуру тела, не позволяя перегреваться и переохлаждаться, что крайне положительно сказывается на качестве сна и здоровье в целом. Он ни разу в жизни не спал в “обычной”, привычной для землян, постели.

— Понимаешь ли, Давид. Все мы люди. Мы живые. У нас есть чувства, эмоции. Это бремя, которое нам подарила эволюция, чтобы бочка мёда не была слишком сладкой. И то, что рано или поздно эмоции человека переполняют и просятся наружу — это нормально. Это как вулкан. Чем дольше копится жар внутри — тем яростнее он вырывается наружу. С людьми так же. Чем дольше копить всё в себе, тем масштабнее потом поток эмоций, который вырвется наружу. А случиться это может в самый неподходящий момент, — она повернулась, глядя Давиду в глаза. Увидев некоторое замешательство на его лице, Юнона улыбнулась. Потом взглянула на кровать, перевела взгляд опять на него, — ты что же, стесняешься спать со мной? А совсем недавно не стеснялся.

— Не в этом дело, я в постели не спал никогда, — Давид оправдывался как провинившийся школьник. Тут же сам себя корил, потому что оправдывать было не за что, так как он, по большому счёту, ни в чём не виноват. Он не виноват в том, что спал всю жизнь в биокостюме на полужёсткой койке, он скорее даже благодарен этому.

— Ну что ж, всё бывает в первый раз. Не стесняйся, располагайся. Я не кусаюсь.

Давид замялся. Он не спешил располагаться, не спешил идти в эти хитроумно расставленные ловчие сети. Мысль о том, что всё вокруг происходило явно неспроста, давно родилась в его голове, а разговор с Молотом после брифинга только подтвердил эту теорию и удобрил семя сомнений. Да, Юнона вызывала в его сердце некие чувства. По крайней мере, ему так казалось. А может, и не в сердце было дело? Возможно, родина этих мыслей была гораздо ниже… Столь долгое отсутствие, мысли по дому. Смысл себе врать? Он скучал по ней. И всему виной была она, оставшаяся там, на Одемарке. Именно потому он так легко принял Юнону — она напоминала Давиду то чувство, которое он оставил в бескрайних ледяных равнинах родной планеты. Оставил, но не забыл. Тот же водопад рыжих локонов, та же девичья непосредственность вперемешку с твердым характером и юным задором. Хотя как знать, жив ли ещё, этот задор. И жива ли она…

Квантовая связь на такие расстояния была весьма затратной и энергоёмкой, потому использовалась исключительно для служебного обмена данными. Личное пользование не допускалось никому. Потому узнать какие-то новости было почти невозможно, если только на первый курс академии не поступал кто-то с той же планеты. Что на памяти Давида было только один раз. Ну, помимо его самого с Эдгаром. И в тот раз он так и не почерпнул ничего нового. Все в порядке, все как обычно — вот что он узнал. Но теперь у него появился шанс вернуться, узнать все лично, посмотреть в её зелёные, как полярное сияние, глаза…

От витаний в облаках его опять отвлекла Астрид. Она уточнила, почему Давид ничего не делает, хотя ему предложили устраиваться поудобнее. Он ничего не ответил, лишь посмотрел на Юнону еще раз.