Мне не жаль...

Мария скучала по мужу, невзирая ни на что, к тому же мысли о будущих родах пугали с каждым днём всё больше, и как никогда была нужна поддержка, а не война, пусть даже скрытая. Александр, готовясь к скандалу, был немало удивлён, когда вместо оного Мария встретила его с искренней улыбкой, протягивая руки. Одухотворённая, словно сияющая неземным светом, она показалась ему олицетворением мягкости, нежности, тепла. Хотелось упасть перед ней на колени и молить о прощении, но принцесса и здесь опередила, начав первой:

— Не думайте, что я вас прощаю. Нет. Но ради нашей семьи и будущего ребёнка я сделаю всё возможное, чтобы сохранить то немногое, что есть между нами.

— Мари… — Александр не находил слов, щёки полыхали пунцовым, а в груди зрело, душило что-то непостижимое огромное, дрожало, собираясь влагой в глазах.

— Избавьте меня от ваших оправданий! — отрезала Мария, обходя застывшего мужа и останавливаясь у него за спиной. — Они одинаково унизят и вас, и меня. — Она помолчала и продолжила запальчиво, не в силах сдержаться: — Это так унизительно!

Голос задрожал, принцесса всхлипнула и поспешно прижала ладонь к губам. Нет, к чему обманывать себя: было по-прежнему больно. Особенно сейчас, когда он был так близко, любимый, родной, долгожданный…

— Я недостоин вас, Мари, — тихо сказал Александр и обернулся. — Полагаю, любые слова о моих чувствах к вам будут излишни? — Заметив слёзы на её глазах, он смешался. Осторожно, боясь, что она отвергнет, взял её ладони в свои и склонил голову, приникая к ним губами.

— Мне очень захочется в них поверить, — в тон ему ответила Мария.

— Я виноват перед тобой, так виноват, — прошептал он. Что ещё можно было добавить? Что сожалеет? Что раскаивается? Но ведь это было не так! Появись возможность вернуться назад, Александр поступил бы так же.

— Ты любишь её. — Принцесса взяла себя в руки, и голос вновь зазвучал сухо, спокойно. — Не отрицай, я читала письмо, что было ей адресовано. — Она даже не могла заставить себя вслух произнести имя соперницы. — И весь этот спектакль, что вы вдвоём разыгрывали прямо под моим носом… — Осторожно освободив руки, Мария отступила. Александр поднял глаза, встречаясь с ней взглядом, пытаясь найти и не находя слов для оправданий.

— Но она теперь замужем, что бы ни скрывалось за этим поспешным браком, — продолжила принцесса после небольшой паузы. — А у нас… У тебя скоро родится наследник. И ради него я прощаю тебя. Только ради него.

— Мари, я…

— Не стоит. — Мария подняла руку, заставляя его замолчать. — Я знаю, что по-своему ты меня любишь. И мне бы должно довольствоваться этим, ведь во многих семьях нет и капли тепла, которое есть у нас. Но… — Она прикусила губу, запрокинула голову, проглотив комок в горле, разраставшийся с каждой секундой, — мне так тяжело делить тебя с кем-то, Саша.

Принцесса ждала. Ждала, что он скажет, что не придётся. Ждала, что рассыплется в мольбах, в обещаниях, в тех фразах, что обычно говорят мужчины, когда их уличают в измене. А ещё ждала услышать, что это больше не повторится. Никогда. Но Александр молчал, только смотрел пронзительно, взволнованно, ища и не находя ту девочку из Дармштадта, что прибыла когда-то во дворец. Медленно, боясь вздохнуть, он протянул руку и провёл по её щеке, стирая слезинки. Потом улыбнулся кривой, печальной улыбкой и покачал головой.

— Ты — невероятная женщина, Мари. И я люблю тебя. Возможно, не с той силой, что ты заслуживаешь, но это так. И я благодарен Богу за то, что ты стала моей женой.

Коротко всхлипнув, принцесса потянулась к нему, упала в объятия, пряча лицо на его груди, пока он гладил её по спине, ожидая, когда закончатся слёзы. И лишь когда она затихла, заключил в ладони её лицо и, не сводя глаз, прошептал:

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не причинить тебе боль. Потому что не только люблю, но и глубоко уважаю тебя.

В эту ночь цесаревич ночевал у принцессы. Осторожно гладил казавшийся огромным живот, как ребёнок восторгался тому, как толкается малыш внутри, и крепко обнимал, шепча, что всё будет хорошо, стоило Марии поделиться своими страхами. Но ни слова о том, что он порвёт с Натали, не прозвучало. Она была далеко, а Александр — здесь, рядом, и все тревоги отступили на второй план, затмеваемые предвкушением великого таинства рождения. И после, когда всё осталось позади, когда в руки принцессе впервые дали дочь, счастье стало таким огромным, безграничным, что затопило все печали.

Но время шло, и, хотя Александр действительно стал гораздо ближе, проводя у неё каждый вечер, но тень Натали всё ещё стояла меж ними, незримо отражаясь в его глазах. Мария ожидала возвращения соперницы со страхом, ведь теперь муж мог и вовсе перестать скрывать от неё свои встречи, просто ставя перед фактом. Зная, что стерпит и простит. А ей ничего не останется, кроме как улыбаться и делать вид, что всё прекрасно. Хотелось отсрочить их встречу, насладиться недолгим миром в семье. Мария устала страдать. Понимая, что она навечно лишена простых радостей тихой жизни, какие были бы, не выйди она замуж за Александра, принцесса мечтала хотя бы о малости. И даже эту малость у неё вновь могла отобрать Натали.

Возвращение Орлова во дворце прозвучало, как приговор. Мария не могла объяснить, что двигало ей, когда она сказала о визите к Натали. Что ей сказать, да и зачем вообще что-то говорить? Она скучала о подруге, но их дружба была в прошлом, которому совершенно не хотелось заглядывать в глаза. А ещё она чувствовала, что вновь теряет мужа. Уверенная, что пока он не виделся с Натали, Мария не могла не заметить, как вспыхнули его глаза, зажглись мягким светом. Проведя ночь без сна, она всё же решилась на визит, рассудив, что слова придут на ум, стоит увидеть Натали. Не откладывая, принцесса распорядилась внести посещение Орловых в свой следующий выезд в город, который как раз намечался на завтра.

Александр же не находил себе места, пытаясь представить, как его встретит Натали. Как изменилась она за эти три месяца? А вдруг остыла? Он мог спросить у Орлова, но… Нет. Больше не мог. Перейдя от доверенного лица к мужу, граф словно встал на иную ступень, дав Натали то, чего он никогда в жизни бы дать не смог — своё имя. И не было больше права у цесаревича ехать с ней вдвоём в одной карете, приказав Дмитрию выйти. Не было права передавать через него письма, и, по правде говоря, видеться с его женой наедине тоже. Но даже слёзы Марии не смогли остудить пожар, полыхавший в груди, и Александр не мог отпустить Натали, при одной только мысли об этом чувствуя себя так, словно приходится вырвать сердце из груди. Просить Орлова, чтобы он отвёз жену в поместье за городом? Конечно, он не посмел бы отказать, но как переступить через себя и сделаться просителем? Но неужели Натали не стоит того, чтобы поступиться ради неё гордостью?..

Пока цесаревич боролся с собой, принцесса войну уже проиграла, решительно собираясь к Натали. Ставить в известность о своих визитах императрицу или мужа она не собиралась — после рождения цесаревны у Марии появилась некая видимость свободы, и единственное, чего требовали от неё — не посещать домов с сомнительной репутацией, а перед визитами, связанными с благотворительностью, непременно советоваться с Александрой Фёдоровной. Но на душе всё равно было неспокойно, словно Мария нарушает какое-то правило, крадётся тайком, будто вор, в то время как имеет полное право увидеть ту, что служила у неё главной фрейлиной и считалась близкой подругой. Напротив, если принцесса не заедет к графине, толков будет гораздо больше. Успокаивая себя подобным образом, Мария старалась унять волнение и беззаботно отвечать на расспросы фрейлин, ехавших в карете вместе с ней.

Ворота беспрепятственно распахнулись перед каретой принцессы, стоило привратнику бросить взгляд на герб. К дверям уже выбежал слуга, а другой поспешил к хозяйке — известить о прибытии высоких гостей. Едва заслышав, что у дверей стоит карета из дворца, Натали вскочила, роняя книгу, что читала, и поднесла руки к груди. Визит Александра был бы слишком невероятной сказкой, но именно из-за этого в неё хотелось верить всё сильнее. Подбежав к окну, Натали выглянула и застыла — волна ледяного страха окатила с ног до головы, стекая липким потом по спине. Она едва успела отпрянуть, прежде чем Мария подняла голову и посмотрела наверх. Гостий проводили в одну из самых помпезных гостиных в доме, и к тому времени, как Натали спустилась, успели принести чай и пирожные.