Мне не жаль...

Когда гости разъехались, и на виллу опустилась ночь, Дмитрий вышел на террасу, тяжело облокотился о парапет и опустил голову. Внизу шелестело море, отражая свет звёзд, а лунная дорожка протянулась от низа ступенек, уводя куда-то вдаль, за тёмный горизонт. Если бы можно было ступить на неё и уйти, с каждым шагом избавляясь от груза проблем, которые он сам на себя взвалил… Шёпот волн заглушил шелест платья — граф вздрогнул, когда Натали остановилась рядом, но головы не поднял. Она тихо вздохнула, пытаясь собраться с мыслями, но все заготовленные слова испарились. Натали лишь знала, что должна поговорить с ним, что-то сказать, где-то оправдаться, потому что тишина и недосказанность, повисшие меж ними, воспринимались остро и болезненно.

— Я должен извиниться перед вами. — Орлов заговорил первым, тихим, ровным голосом. — Я не имел права так реагировать на новость о вашей… о вашем положении. Оно стало для меня полнейшей неожиданностью, что не извиняет резкости.

— Я не держу на вас зла. — Натали смотрела на него, надеясь поймать взгляд, но Дмитрий, угадав это желание, отвернулся, словно хотел разглядеть, что скрывается в темноте склонов, спускавшихся к пляжу. — Напротив, это я должна просить у вас прощения.

— Да? — в его голосе послышалась горькая насмешка. — В чём же? — Он, наконец, обернулся, в глазах отразился лунный свет, сверкнул ярким бликом и снова погас, прячась в тени волос, упавших на лоб. – Я взял на себя обязательство не просто дать вам своё имя. Я обещал дать его и детям, что родятся от вашей связи. И от своего слова отказываться не намерен.

— В ваших устах вся наша история звучит грязно, — прошептала Натали, плотнее запахивая шаль, лежащую на плечах.

— От того, что я произношу это вслух? Или от того, что сама по себе она не является образцом чистоты и добродетели? — Дмитрий невольно подался к ней, беря за локоть, заставляя поднять на него глаза. — Вы ведь можете прекратить всё это. В любой момент. И я буду рядом. Как обещал.

— Хотела бы я, чтобы всё было так легко, — горько бросила Натали.

— Порой ради собственного душевного спокойствия приходится наступать на свои чувства.

— Как это сделали вы?

Дмитрий ответил не сразу. Отпустив её руку, он вновь обратил свой взгляд к морю, пытаясь найти в монотонном разговоре волн успокоение. Но сердце, будь оно неладно, отказывалось слушаться, отчаянно колотясь в грудную клетку. Крепко сжав кулаки, Орлов зажмурился на миг, а в следующую секунду резко поднял голову, подался вперёд, крепко сжимая плечи Натали.

— Он не дал вам ничего, кроме страданий. Вы потеряли не только честь, но и уважение к самой себе, Натали. А я… Я могу дать вам гораздо больше, стоит только попросить!

Его взгляд лихорадочно пробегал по её лицу, ища отклик, хотя бы малейшую перемену, но Натали застыла в смятении, не зная, что ответить. На мгновение в голове промелькнула мысль о том, что в его словах есть резон. А может, действительно стоит рискнуть и попробовать?

— Вы ведь не святая великомученица, Натали! Не должны носить вериги и изнурять себя самобичеванием. Вы — живая! И жить надо сейчас, здесь! Почему вы не хотите даже попробовать? Почему не хотите дать себе шанс стать по-настоящему счастливой? К чему надеваете на себя терновый венец?

Речи Дмитрия будили в душе надежду, надежду на то, что всё действительно может быть по-другому. К чему теперь страдать и продолжать губительную связь, если можно решиться и изменить свою жизнь? И кто сможет её осудить?

— Оставайтесь здесь, Натали! — продолжил Дмитрий, ободрённый её молчанием. — Оставайтесь здесь до родов, а после мы вернёмся домой втроём. Пройдёт время, достаточное, чтобы буря за стенами дворца утихла. И прошлое навсегда останется в прошлом!

— А как же вы? — Она не знала, к чему спрашивает, ведь его ответ не играл никакой роли для её решения. Скрываться от Александра? От своих чувств? Но разве можно скрыться от себя?..

— Я вернусь через месяц, мой отпуск подходит к концу. Так как же, Натали? Вы останетесь?

— Нет. — Натали осторожно убрала его руки и грустно покачала головой. — Я должна вернуться, не хочу позорно бежать и прятаться. Да и от чего? — Она посмотрела на него. — Мы вернёмся вместе, Дмитрий, как и было задумано. И никакая Италия ничего не изменит, потому что всё изменилось ещё до поездки.

— Я вас понял, — медленно, раздельно произнёс Орлов. — Тогда, — он усмехнулся, — выполните лишь одну мою просьбу. Не скрывайте от меня более ваши встречи. Чтобы я, — его плечи нервно дёрнулись, — знал, к чему быть готовым.

— Дмитрий, я… — повинуясь порыву, Натали взяла его ладони в свои, сжала крепко. Он покачал головой, молча поднёс её руки к губам, оставляя на каждой из них сухой, короткий поцелуй, и спешно скрылся в темноте. — Я так виновата перед вами, — прошептала она, и ветер подхватил слова, унося их к морю.

Натали думала, что после свадьбы всё станет проще, а оказалось — напротив, запуталось сильнее. Она могла сколько угодно закрывать глаза на то, как Дмитрий смотрит на неё, как улыбается, но вечно так продолжаться не может. С другой стороны, если бы императрица настояла на браке с кем-то другим, была бы у Натали воля распоряжаться своей жизнью, своими желаниями? Смогла бы она отказывать мужу в том, на что он имеет право? И если пока Дмитрий просит, хватит ли у него сил не настаивать? А ей — отказать? Ведь, пожелай граф сделать её своей, даже Александр ничего не сможет этому противопоставить. Потому что муж отныне единственный хозяин её судьбы. И может, её единственный спаситель, который вытащит из медвежьей ямы, в которую она упала, чудом не напоровшись ни на один из кольев, торчащих на дне. Рука потянулась к животу, погладила его бережно. Ребёнок — не проклятье, он — дар, и никогда Натали не будет возводить хулу на Бога за него.

Невольно перед глазами встала Мария, её глаза, сияющие внутренним светом, то, как она ласково улыбалась животу, бормоча что-то нежное на немецком. Да, принцессе было тяжелее, во сто крат тяжелее, чем ей сейчас. Но что, если Александр увлечётся другой? Что, если прямо сейчас он пишет пылкие письма не ей? Когда это произойдёт? Сможет она это пережить? И может, в словах Дмитрия есть своя правда, и лучше прекратить всё сейчас, остаться здесь на год, а может, на два? Что может помешать ей? При дворе Натали больше не служит, а Дмитрий… Да, ему придётся вернуться, но сама Натали будет здесь, с родными, с ребёнком. С вечным напоминанием об его отце… Нет. Натали вздёрнула подбородок. Она никогда не сможет укрыться от своей памяти и своей любви, только не теперь. Следует вернуться и спокойно посмотреть в глаза своему будущему, а не прятаться в сотнях вёрст, гадая, что могло бы быть, если бы…

К ночному разговору Дмитрий больше не возвращался, более того, он словно вернулся к тем временам, когда они оба служили при дворе, выполняли свои обязанности и даже не помышляли о дружбе. Сухое приветствие, дежурный поцелуй в щёку или в лоб, если поблизости кто-то находится, если же нет — кивок головы — это было всё, что позволял себе Орлов по отношению к Натали. Чем ближе становился отъезд, тем собраннее с Натали становился граф, почти все вечера проводя вне дома, обычно, в офицерском клубе. Михаил, бывший редким гостем в подобных заведениях, оказался немало удивлён, застав там Орлова. Казалось, графа знает каждый завсегдатай, а многие с удовольствием зовут к бильярдному столу, добродушно умоляя отыграться.

— Дмитрий. — Михаил остановился у стола, за которым велась игра в преферанс, и кивнул остальным офицерам.

— Михаил! — громко воскликнул Дмитрий и широко улыбнулся. — Присаживайтесь с нами, друг мой! Быть может, вы станете моим вестником удачи!

— Орлов, неужто вы, наконец, проигрываете? — насмешливо протянул смуглый ротмистр с узким вытянутым лицом и обвисшими усами.

— В день, когда от графа отвернётся удача, я пойду и поставлю свечку! — захохотал круглолицый и рябой штабс-капитан.

— Не хочу отвлекать вас от игры. — Репнин поднялся было, собираясь пересесть за соседний стол, но Дмитрий неожиданно резко схватил его за локоть, останавливая.