Мне не жаль...

Но вот, тихо стукнула дверь, и Натали, быстро смахнув успевшие скатиться слезинки, выпрямилась и уставилась прямо перед собой, ожидая, что Дмитрий войдёт к ней. Он же войдёт? Пожелать спокойной ночи или обсудить, как прошёл день? Но время шло, Натали отчётливо слышала его шаги в гостиной, однако никто так и не появился. Досадливо прикусив губу, графиня вздохнула и села в кресло перед камином, потянувшись за открытой бутылкой шампанского. Нарочито громко зазвенев горлышком бутылки о хрустальный бокал, она наполнила оба и принялась ждать. Но в гостиной вдруг стало тихо, и только оглушительный стук собственного сердца да треск поленьев в камине разбавляли тишину. Решительно поднявшись, она взяла оба бокала и подошла к двери, осторожно приложив к ней ухо. Неужели он уже заснул? Если так, то она просто удостоверится в этом и вернётся к себе. А если нет…

Потянув на себя ручку двери, Натали шагнула и замерла, уткнувшись взглядом в босые ступни, лежавшие на подлокотнике дивана. Отчего-то вид голых ног смутил, полыхнул жаром по телу, и она попятилась, собираясь было закрыть дверь, когда Дмитрий, почувствовав её присутствие, вдруг резко сел, сбросил ноги на пол и моргнул, пытаясь понять — успел ли он действительно задремать, и всё происходящее — лишь сон, или это явь, слишком похожая на грёзу? Натали, озарённая светом, лившимся из спальни, с рассыпанными по плечам волосами и бокалами в руках выглядела до боли домашней, уютной и близкой.

— Натали?.. — голос отказывался слушаться и прозвучал хрипло, надтреснуто.

— Вы не спите? — отчего-то шепотом спросила она, растеряв всю решимость. Дмитрий поспешно поднялся, запахивая плотный стёганый халат тёмно-серого атласа на груди и спешно засовывая ноги в домашние туфли.

— Что-то случилось? — только и смог вымолвить он, наблюдая, как она подходит и протягивает ему шампанское.

— Нет. — Натали несмело улыбнулась. — Просто… За весь день мы и парой фраз не перемолвились, а я… Мне так одиноко… Быть может мы просто поговорим?

— Д-да, конечно. — Дмитрий мысленно укорил себя за несвойственную ему робость и посторонился, предлагая сесть.

— У вас здесь холодно, — заметила она, подходя ближе и с беспокойством оглядываясь.

— Слуги не стали разжигать камин, полагаю, они не думали, что мне придётся провести здесь ночь, — криво улыбнулся граф, пытаясь выглядеть как можно более беспечным. Но её близость, тепло её тела и фигура, не скованная корсетом, кринолином и закрытым платьем путали мысли, отдаваясь тяжёлым, горячим внизу живота.

— Простите, — пробормотала Натали, опуская взгляд.

— Ну вот, вы опять извиняетесь! — весело воскликнул Дмитрий, соприкасаясь своим бокалом с её. — Разве не говорил я вам, что не стоит этого делать?

— И правда. — Она приподняла бокал и произнесла: — За графа и графиню Орловых!

— За графа и графиню, — повторил он, машинально делая глоток, не в силах заставить себя отвести взгляд от её губ, коснувшихся резного хрусталя.

Натали замялась, только сейчас почувствовав, как двусмысленно мог быть расценен её порыв, и как вообще она выглядит сейчас, пусть даже перед мужем.

— Знаете, я ведь зашла пожелать вам доброй ночи. И завтра нам предстоит дорога, так что…

— Постойте! — Он протянул было к ней руку, но так и не посмел коснуться. — Останьтесь. Хотя бы ненадолго. Давайте поговорим. Вам ведь тоже не спится? Как вам вдовствующая княгиня Вронская? Весь вечер мне казалось, что она отдаст Богу душу. Сколько раз она просила соли?

— Кажется, десять! — Натали вдруг почувствовала, как отпускает напряжение и становится легко и просто. Будто они не стоят одни в полумраке, почти раздетые, у дверей спальни, а находятся при дворе. — Жаль, что князь и княгиня в Царском Селе, думаю, они смогли бы удержать матушку от опрометчиво шага — танцевать вальс с папа.

— Однако же, она неплохо держалась, и кажется, даже ни разу не наступила ему на ногу, — со смехом ответил Дмитрий.

— Два раза! — трагичным голосом заявила Натали. — Она наступила ему на ногу два раза! Он потом жаловался, что не может ходить!

Они проговорили час, не больше, так и не зажигая свечей, довольствуясь светом серой петербургской ночи. Но вот Натали поднялась, и Дмитрий понял, что не смеет боле её задерживать. Но отказать себе в малости — поцеловать ей руку на прощание — не смог.

— Боюсь, вам предстоит не самая приятная ночь. — Натали кивнула на диван. Дмитрий пожал плечами:

— Мне приходилось спать в условиях гораздо хуже. Не стоит за меня переживать. Доброй ночи.

— Доброй ночи. — И она ушла.

Едва за Натали закрылась дверь, как Дмитрий глубоко вздохнул и лёг, пытаясь удобнее устроиться на диване. Но её образ стоял перед глазами, манил и пленял, а пожар внутри, унявшийся на время, вспыхнул с новой силой, тревожа мысли. Дмитрий повернулся на бок и закрыл глаза, но до слуха донёсся тихий скрип кровати, и воображение живо нарисовало, как Натали ложится, устраиваясь на подушках, как гасит свечу, как лежит, освещаемая лишь отблесками огня в камине… Скрипнув зубами, граф повернулся на другой бок и попытался думать о чём-то другом. Например, о поездке, в которой им придётся провести не один день…

— Да что же это!.. — вполголоса пробормотал он, резко поднялся и подошёл к окну, распахивая створки. Лёгкие тут же заполнил влажный летний воздух, пропитанный ароматами мокрой земли, свежей листвы и отбросов, гниющих где-то за углом. Это отрезвило, но мало помогло. Неужели эту муку ему теперь терпеть всю жизнь? Быть совсем близко и не сметь коснуться, сказать о том, что чувствует и надеяться на взаимность?.. Дмитрий забылся беспокойным сном лишь под утро, для того, чтобы быть разбуженным Натали через час. Она невесомо дотронулась до его руки, лежавшей на груди, и он тут же распахнул глаза.

— Скоро встанут слуги, — прошептала Натали. — И было бы лучше, если бы они нашли вас в супружеской постели.

Дмитрий нахмурился, пытаясь понять, чего именно она от него хочет, а когда понял, едва не застонал от отчаяния, ведь мысли, тревожащие ночью, разом вернулись и обрели былую силу.

— А может, я встал пораньше, чтобы подготовиться к отъезду? — с неожиданной для себя мольбой в голосе спросил он.

— Конечно! — с облегчением выдохнула Натали. Мысль о графе в своей постели, совсем близко, пугала и смущала одновременно. Когда он ушёл, она поспешила к себе, вспомнив о ещё одном, немаловажном действе. Прикусив губу, Натали откинула одеяло и уставилась на кровать. Потом посмотрела на свою ладонь, но, поняв, что порез на ней будет сразу заметен, быстрым движением подняла ночную сорочку и, не раздумывая, неглубоко оцарапала ногу ножиком для писем, наблюдая, как по ней стекают крохотные красные капли, падая на простыню. Промокнув кровь кружевом, Натали забралась обратно и укрылась, глубоко вздохнув. От только что проделанных действий на душе осталось гадливое, липкое чувство, но она постаралась прогнать его: пусть для всего мира совместная жизнь четы Орловых начинается со лжи, главное, что они оба знают истинный характер их брака.

Предаваться раздумьям и пытаться привыкнуть к новой роли времени не было совершенно — уже к обеду дом вновь наполнился гостями. Родители прибыли обсудить отъезд, позже появились и Лиза с Михаилом, и Натали, проведя весь день в разговорах о поездке, обсуждении маршрута и постоялых домов, а так же вещей, что стоит с собой взять, не заметила, как наступил вечер. Сегодня Дмитрий ночевал в своей спальне, что наверняка было расценено слугами, как проявление заботы о жене, хотя сама она даже не задумалась об этом, просто без сил упала на кровать и забылась глубоким сном. А наутро карета уже выезжала со двора, увозя молодую чету Орловых в Италию.

Дмитрий и Михаил ехали верхом, Натали и Лиза — вместе, маленький Славушка с няней катился за ними, а завершала их поезд карета князя и княгини Репниных. С каждой верстой, отдалявшей Натали от Петербурга, ей становилось легче дышать, словно с неё спадала шелуха, слой за слоем, пока не осталась одна лёгкость и задор от предвкушения поездки. Не думать сейчас о том, кого оставляет, позволить себе расслабиться и снова стать самой собой — Натали не замечала даже, как преобразилась, как засверкали её глаза и улыбка, искренняя и счастливая, осветила лицо. Дмитрий же ловил эти перемены, пил их жадно, то и дело бросая взгляды в окно кареты и прислушиваясь к звонкому смеху жены. Жены… Это слово наполнилось таким смыслом, стало таким объёмным, настоящим, что даже просто называть Натали так про себя было сладко и невероятно приятно.