Страница 15 из 61
— Я проведу вас, — пожал плечами граф. — Мы сделаем вид, что вы должны отнести что-то от принцессы или занести какое-нибудь её письмо… Это, княжна, придумайте сами. А после вы переждёте приготовления наследника ко сну в ванной комнате.
— Надо же, — если Натали и покоробило спокойное, почти равнодушное обсуждение таких интимных моментов, то она не подала виду, — вы всё продумали.
— Не я, — мягко поправил Орлов, отмечая, как при каждом, пусть даже косвенном упоминании цесаревича в глазах княжны, между прочим, светло-зелёных, вспыхивают мягкие искры.
— Спасибо! — сказала она, и танец, к разочарованию, удивившему графа до глубины души, подошёл к концу.
— Натали, вы так улыбаетесь! — заметила София вон Круг. — Что же такого сказал вам граф, отчего ваши глаза засияли?
— Он передал мне весть от брата, которого видел намедни, — откликнулась Натали. Но казаться равнодушной и впрямь уже не получалось — улыбка не сходила с лица. Цесаревич присоединился к принцессе спустя час и выглядел крайне усталым, хотя, по наблюдениям княжны, почти не танцевал. Однако он непринуждённо пошутил с Марией, ответил что-то любезное Дашковой и только тогда повернулся к Натали.
— Как вы находите сегодняшний бал? — спросил он, и уголки губ дрогнули в улыбке.
— Он, несомненно, запомнится мне, ваше высочество, — ответила Натали, на миг встретившись с ним глазами.
— Я видел, вы танцевали с Орловым. Он не отдавил вам ног?
— А что, ходят такие слухи? Что ж, они преувеличены, он прекрасный танцор.
— Даже так? — Александр склонил голову набок, словно желая что-то добавить, но вдруг дёрнул плечом и развернулся к принцессе, приглашая ту на танец.
И пусть больше за весь вечер им не удалось перемолвиться и словом, в душе Натали словно расцвела весна, хотя мысль о завтрашнем вечере и о том, что будет, если всё раскроется, и должна была приводить в ужас. Но словно само провидение помогало влюблённым: принцесса попросила отнести в кабинет цесаревичу свой альбом, в котором он обещал нарисовать её портрет, а после отпустила на ночь — сегодня при ней дежурила София. Дарью же Натали предупредила заранее о том, что ей говорить, ежели кто-то пожелает искать её до ночи. Для всех княжна Репнина встречается с братом и вернётся к закрытию ворот. И хотя сердце всё же предательски колотилось в груди, но скорее не от страха, а от острого азарта, предвкушения и ощущения того, что всё происходящее слишком скандально, чтобы быть правдой. Граф, едва заметив её с альбомом, кивнул и быстрым шагом повёл по коридору, который тоже оказался совершенно пуст. Орлов распахнул дверь и пропустил Натали, быстро зайдя следом.
— Сегодня я дежурю при цесаревиче и буду находиться в соседней комнатке напротив его покоев, — сказал он. — А вам следует пройти туда, — он указал на одну из дверей, — а после — ещё дальше. Там вы найдёте ванную комнату, в которую слуги заходят лишь по утрам.
— Я не знаю, стоит ли вас благодарить за помощь в столь сомнительном деле, — не глядя в его глаза, ответила Натали.
— Каждый добивается желаемого тем способом, которым может, — пожал плечами Орлов и поспешно вышел, проклиная свой язык, который не успел вовремя промолчать. Он обидел княжну, обидел грубо и намерено, но теперь жалел об этих словах. К тому же, постепенно узнавая Репнину, Дмитрий понимал, что она далека от интриг двора и того, чтобы своим положением добиться каких-то благ для себя и семьи. Орлов даже остановился посередине коридора, едва не развернувшись, чтобы просить прощения, но вовремя себя остановил.
А Натали, едва за ним закрылась дверь, прижала ладони к вспыхнувшим от стыда щекам и закрыла глаза. Что ж, этого стоило ожидать, и к этому стоило, быть может, начать привыкать. Сколько раз она услышит подобное? Подумав таким образом, она поняла, что начинает успокаиваться. В самом деле, что ей до мнения какого-то адъютанта? Главное, что ему доверяет Александр, а сам Орлов вовсе не обязан её уважать или понимать. И отчего она решила, что может ему довериться?
Возмущение постепенно стихало, вытесняемое исконно женским любопытством. Кабинет цесаревича был изучен до мелочей, но дальше начиналась terra incognita[2], ступать на которую было волнительно и немного страшно. Натали открыла дверь и оглянулась через плечо, словно кто-то мог наблюдать и осуждать, а после смело шагнула вперёд, замирая в восхищении. Первым делом взгляд приковывала огромная кровать: двуглавый орёл распростёр над ней крылья, поддерживая балдахин тёмно-синего бархата, резные столбики покрывала позолота, а изголовье было обито бледно-голубым плюшем. Сама комната казалась очень светлой и просторной, тканевые обои нежно-голубого цвета украшал вензель цесаревича, он же повторялся и на плюше рекамье[3], приставленной к изножью кровати. Натали, не дыша, прошла к одной из дверей и потянула ручку, в полумраке сверкнули эполеты, уходя в темноту — это была гардеробная. Следующая дверь вела в небольшой коридорчик, где находилась ещё одна, ведущая в уборную, и последняя — скрывавшая за собой ванную комнату. Понимая, что здесь ей и придётся ждать, Натали зажгла светильники и не смогла сдержать восхищённый вздох.
Мрамор с тёмно-зелёными прожилками лежал на стенах и полу, а сама ванная была словно высечена из цельного куска. Серебряные краны причудливо изгибались, и Натали не удержалась, покрутив один из них, — в ванну потекла тёплая вода, постепенно становясь горячей[4]. Здесь же, в комнате, был большой камин с изразцами и диванчик, на котором и расположилась Натали, приготовившись ждать.
Прошло не менее часа, когда в спальне послышались голоса, среди которых отчётливо прозвучал единственный, необходимый, родной. Натали встрепенулась, до этого пребывая в состоянии задумчивости между сном и явью. Поднялась, и тут же села, не зная, что делать дальше. Когда можно будет выйти? Он подаст ей знак? Или же она должна догадаться сама? Спустя несколько минут стало тихо, и Натали, глубоко вздохнув, поднялась и вышла в коридорчик, освещённый тусклым приглушенным светом газовой лампы.
— Натали? — послышалось тихо, и она смело распахнула дверь и прищурилась от показавшегося ярким после полумрака света. Александр, в знакомом красном стёганом халате, в рубашке и панталонах смотрел на неё с восхищённой улыбкой.
— Я боялся, что ты не придёшь, — нарушил он молчание, подходя к ней и беря её холодные ладони в свои. Поднёс их к губам, поочерёдно целуя, и поднял сияющий взгляд. — Моя Натали, смелая и отважная.
— Разве я могла отказать вашему высочеству? — улыбнулась княжна, чувствуя, как все страхи и сомнения растворяются в любимых глазах.
— Ну-у, — принял игру цесаревич, — вы уже отказали как-то самому императору в подобной просьбе. Поэтому у меня были все причины переживать.
— Его величеству, в отличие от вас, не удалось совершить одно крохотное действо.
— Вот как? Какое же?
— Завладеть моим сердцем.
Александр улыбнулся, заметив:
— Мне было весьма сложно это сделать.
— Зато теперь вы можете почивать на лаврах.
— Несомненно, — выдохнул он, прежде чем поцеловать долгим, полным нежности поцелуем. А после усадил на рекамье, и Натали невольно охнула, когда Александр положил на свои колени её ноги, заставляя невольно откинуться на высокую изогнутую спинку.
— Я до сих пор не спросил, как тебе моя спальня, — промурлыкал он, осторожно снимая её туфли и скидывая их на пол.
— Она превзошла все мои ожидания, — прошептала Натали, тихо вздохнув, когда его рука заскользила по шёлку чулок, поднимаясь к колену.
— Я рад, что тебе нравится, — проворковал Александр, склоняясь к её шее и начиная медленно, неспешно покрывать её поцелуями.
— Теперь мне даже стыдно, что я принимала вас в своём скромном имении, — откликнулась Натали, прикрывая глаза, отдаваясь на волю сладким волнам предвкушения, щекочущим лёгкими мурашками кожу и собиравшимися внизу живота.
— Я с таким трудом пережил те дни, — с притворным прискорбием сообщил Александр, и поцелуи его стали горячее, заскользив по декольте. Еле слышный стон слетел с её губ, когда горячая ладонь слегка сжала бедро сквозь ткань панталон, пробираясь выше.