Мне не жаль...

— До поста[1] ещё будет несколько балов, — улыбнулась Натали, расправляя веер и несколько раз плавно им обмахнувшись. — А вот после придётся подождать до Рождества.

— Никак не привыкну к обилию постов в России, — тихо вздохнула Мария, быстро покосившись на других фрейлин. — У нас дома Рождество отмечали раньше, и никто не ходил с печальным лицом, говоря о вечных муках.

— О, да, — рассмеялась Натали, — наш патриарх кого угодно заставит дрожать в предвкушении мук Ада! Когда я только прибыла ко двору, он напугал меня до слёз своими разговорами о том, что ярко одеваться — грех, потому что красивой одеждой женщина привлекает к себе мужчину, а должно быть наоборот — мужчина должен добиваться женского внимания.

— Но не ходить же в чёрном целыми днями! — испуганно хлопнула глазами принцесса.

— Тогда я так и подумала, но после Александра Фёдоровна успокоила нас и поделилась секретом: все проповеди слушать через слово, а лучше — ходить на исповедь к отцу Матвею, священнику домашней дворцовой церкви.

— Отец Матвей действительно может найти нужные слова для утешения. — Мария вздохнула. — Я часто говорю с ним и нахожу особенное удовольствие в этих разговорах. Они приносят на душу спокойствие.

— Душе, — машинально поправила Натали, протягивая принцессе веер. — Ну что, вы готовы танцевать до утра?

— Ох, мне кажется, я не чувствую ног! — призналась Мария спустя два часа. Она с благодарностью приняла бокал шампанского, поднесённый слугой, и опустилась в кресло. Натали, стоявшая рядом, согласно кивнула — танцы сегодня действительно были на высоте. Связано ли это было с приближающимся постом, или с тем, что в отсутствие императора молодёжь активнее предавалась развлечениям, но факт оставался налицо: смех звенел, поднимаясь к высокому расписному потолку, юбки вихрились, когда их хозяйки выделывали па, а взгляды сияли ярче драгоценностей на шеях дам.

— Мадмуазель Репнина, — пред Натали склонился Орлов, заставив сердце забиться чаще, — позвольте вас пригласить на следующий вальс?

— Не думаю, что у меня осталось место, — рассеянно ответила Натали, заглядывая в карнэ. — Хотя нет, граф, вам повезло. Следующий тур будет ваш.

— Премного благодарен, — кивнул Орлов и удалился, оставив княжну недоумённо хмурится.

— А ведь он явно неравнодушен к тебе, — с хитрой улыбкой заметила Мария. — Я замечала, как он иногда смотрит в твою сторону. Натали! — От воодушевления она даже слегка подпрыгнула. — А может, это именно та любовь, о которой мы столько раз с тобой говорили? Может, в лице графа ты найдёшь утешение после потери князя Долгорукого?

— Не думаю, ваше высочество, — пробормотала Натали, гадая, чем вызван внезапный пассаж Орлова. Уж он-то был прекрасно осведомлён, кому принадлежит её сердце, и явно не из симпатии вызвался пригласить на танец.

— Не будь такой холодной, — надула губки Мария, — и признай: он определённо хорош собой!.

— Он недурён, ваше высочество, но при дворе есть мужчины краше и интереснее.

— Так ты всё-таки смотришь на них? — Принцесса с интересом посмотрела на подругу, и та обречённо подумала, что теперь придётся что-то сочинять, чтобы удовлетворить её любопытство.

— Я не могу отметить кого-то конкретного, — наконец ответила она. — Но определённо граф не заслуживает столь пристального внимания.

— Я вижу какую-то тайну в твоём недовольстве, — лукаво улыбнулась Мария. — И я обязательно выясню его причину, если ты сама не расскажешь.

— Ваше высочество, — принуждённо рассмеялась Натали, — право слово, пока не о чем говорить. Но если что-то будет, обещаю, вы узнаете первой!

— Смотри, ты обещала! — погрозила пальцем Мария, делая крохотный глоток из своего бокала.

До следующего вальса Натали пребывала в такой рассеянности, что даже пропустила два шага в мазурке, отчего вызвала добродушную шутку своего партнёра — графа Воронцова. Мило улыбнувшись, она отшутилась, но к вальсу была как на иголках, и когда пришла пора вложить в руку Орлова свою, сердце уже прыгало где-то в горле, подпитываемое тревогой и сомнением.

— Вы так смотрите на меня, словно надеетесь прожечь дыру в моём мундире, — усмехнулся Орлов, и Натали, опомнившись, подняла на него глаза и мило улыбнулась.

— Просто ваше приглашение стало полной неожиданностью, и я всё ещё пытаюсь разгадать его мотив.

— А представить, что я просто решил с вами потанцевать, вы не можете?

— Признаюсь, нет. — Натали отдалась в руки партнёру, плавно кружась по залу и выискивая глазами цесаревича, который за сегодняшний вечер лишь раз подходил к принцессе, проведя всё остальное время за разговором с французским послом.

— Что ж, — с преувеличенным сожалением вздохнул граф, — ваша прозорливость достойна восхищения, я действительно хотел передать вам просьбу цесаревича.

— И это он пожелал, чтобы вы пригласили меня? — недоверчиво уточнила Натали.

— Нет, — на этот раз улыбка Орлова была искренней, — я решил, что передать вам его просьбу без привлечения лишних толков к нашей паре можно лишь в танце.

— Что-то случилось? — вырвалось невольно. Княжна подняла испуганный взгляд на графа, но тот лишь качнул головой.

— Всё в порядке, мадмуазель Репнина, держите же себя в руках! — в его голосе отчётливо прозвучало раздражение. Все симпатии, вызванные сценой, свидетелем которой он стал месяц назад, испарились, — как долго ему придётся передавать подобные приказы от Александра к его пассии? Будто нет других, более важных дел, которые он мог ему поручить!

— Простите, — пробормотала Натали, мигом надев на лицо улыбку. — Так о чём вы хотели мне сказать?

— Только о том, что его высочество будет ждать вас завтра после ужина в своих покоях и просит передать, чтобы вы позаботились о том, чтобы никто не искал вас до утра, — будничным тоном сказал Орлов, глядя поверх её головы. Натали сбилась с такта, и только железная рука графа удержала от того, чтобы не замереть посреди зала. — Бога ради, княжна, я уже жалею, что пригласил вас!

Натали почувствовала, что краснеет, — само предложение в устах графа звучало чрезвычайно оскорбительно, но она понимала, что подобное передать в записке на балу, на глазах сотен придворных было бы проблематично. А сам характер послания, попади он не в те руки, наделал бы немало бед и уж точно разрушил бы её репутацию навсегда.

— Простите, что стали поверенным подобных отношений, — наконец тихо ответила она. — Я понимаю, какой противной и гадкой кажется вам вся эта связь, а впечатление обо мне оставляет желать лучшего, но я…

— Вы два раза извинились, а ведь мы не сделали и круга, — перебил Орлов, обращая на неё взгляд. — И отчего-то составили своё мнение о моих мыслях относительно вас и цесаревича, хотя, смею вас заверить, я вообще не имею никаких собственных мыслей обо всём, что касается отношений подобного толка. Это не моё дело.

— Простите, — пробормотала Натали, смущённая его отповедью. За эти месяцы граф никогда не говорил ей более двух-трёх слов, и она совершенно не знала, какой он человек. Но сейчас ей отчего-то отчаянно хотелось, чтобы он не думал о ней слишком худо.

— Вы опять за своё! — уже весело возмутился граф. — Право слово, я начинаю думать, что молва о вас, как об остроумной собеседнице, значительно преувеличена.

— Моё остроумие затупилось о новость, сообщённую вами, — легко улыбнулась Натали, понимая, что это единственный человек во всём дворце, с которым она может прямо говорить о том, что тревожит её сердце.

— Новость, я полагаю, слишком приятная, чтобы расстроить настолько, что вы не можете связать и двух слов, — уколол Орлов.

— Неожиданная, чтобы сбить с толку и растерять весь запас острот, — парировала Натали, чувствуя, как с каждым тактом к ней возвращается отличное настроение. Но она тут же слегка нахмурилась, мило порозовела и смущённо произнесла: — А… Александр Николаевич не сказал, каким образом я должна попасть к нему в покои вечером, когда коридоры будут полны народа?