Страница 11 из 21
– А мокроносики в этом межсезонье особенно прожорливы, – продолжала речитативом Тави, только чтобы говорить, держать соединяющий их сейчас свет, забрать хоть немного непонятной ей, но такой пронзительной боли Кая. – Они полностью сожрали два моих свитера и три пары носков. А ещё говорят, что опять падали мёртвые птицы, но это, наверное, сильное преувеличение. Может одна-другая в полёте умерли от старости, и упали где-нибудь, а у нас на островах народ такой… Не то что на Вире. Развлечений у нас мало, вот сразу и придумывают: ох, ах, опять дождь из мёртвых птиц, не к добру это. А повязку мы снимем, как время придёт, а сейчас нельзя, только навредишь. Ты же потерпишь немного, да? А синяки сойдут, они уже жёлтые совсем, так что очень скоро их не будет…
И ещё Тави вдруг почувствовала: свет, который мерцал сейчас, соединяя её с Каем, совсем не похож на тот, что делился на них с Риа. Он казался таким же мягкий и забирающий часть боли, но ещё что-то издалека и тревожно пульсировало в нём, тянуло в разверзающуюся непонятно где и почему бездну, заставляя вдыхать и выдыхать удары сердца. Уже непонятно чьего сердца, словно оно теперь осталось только одно на двоих.
– Ты не понимаешь, – стучало его сердце в её, и Тави уже не знала, это Кай шепчет ей в ухо, или она понимает без всяких слов, – ты же ничего не знаешь…
– Мистрис Тави! – до боли знакомый баритон вернул в реальность, за что Тави ему была благодарна. – Что у вас тут случилось? Почему вы держитесь друг за друга, и между вами такое напряжение? Поссорились? И вы… Мистрис Тави, вы ужасно красная! Может у парта ещё и лихорадка заразная имеется?
– Как ты вовремя, – сказала Тави, отстраняясь от Кая. Она чувствовала, что его свет ещё несколько мгновений тянулся за ней, не желая разъединяться, но, в конце концов, вернулся на круги своя, и взаимное свечение исчезло. – Как ты всегда вовремя!
***
С самого начала Айсик относился к Каю с непонятной неприязнью. Это почти не проявлялось в его действиях – он даже с всё большим усердием обрабатывал раны и менял повязки; молча, но без всяких напоминаний ставил чашки с лёгкими питательными бульонами перед Каем, который уже мог держать ложку самостоятельно; и даже ничего не возразил, когда Тави попросила отдать гостю свитер, так как ночи стали уже совсем промозглыми.
Но Тави, которая знала своего супарта как облупленного, понимала: за молчаливым усердием Айсика зреет какая-то буря. Слишком уж он был старательным и безропотным.
Кай после неконтролируемого отчаянного всплеска эмоций погрузился в себя, словно стыдился внезапной истерики в чужом доме. Полдня он задумчиво стоял у окна, наблюдая серый, безрадостный пейзаж межсезонного острова, а вечером – брейнетил, полностью погрузившись в рой.
Тави очень не нравилась обстановка, которая возникла в доме. Она бы ещё могла смириться с чисто физическими неудобствами: присутствие постороннего человека заставляло и её, и Айсика делать много лишних телодвижений, но нависшее напряжённое молчание портило ей жизнь окончательно.
На следующий день Тави не выдержала. Айсик рано утром ушёл на общую уборку. Всё так же многозначительно молча. Без возражений. Он даже не стал нарочито шуметь, как делал всегда, чтобы Тави проснулась в самую раннюю рань и поняла, каким пыткам он подвергается из-за безжалостности хозяйки.
Но Тави всё равно проснулась и лежала в кровати до тех пор, пока не скрипнула уже набухшая будущими дождями входная дверь. Тогда она встала и спустилась в гостиную.
Кай тоже не спал. Он стоял у окна и смотрел вслед уходящему Айсику. Дождевик супарта блестел тусклым серебром в хмурой проседи начинающегося дня. Тави застыла на нижней ступени лестницы, уставившись на спину Кая. Тёмно-зелёный старый свитер Айсика болтался на нём, обвисая вытянутым краем на уровне колен.
– Здесь так тихо, – неожиданно сказал Кай, даже не повернувшись. Бросил через плечо. – А твой супарт ревнует.
– Что значит – ревнует? – спросила Тави, не очень вникая в смысл сказанного, а просто радуясь, что он наконец-то заговорил.
Кай повернулся к ней, махнул рукой и засмеялся:
– Я слышал, что на островах мистрис такие же бесчувственные, как их супарты, но только теперь понял, что имелось в виду…
– Что значит – бесчувственные? – опять не поняла Тави.
– То и значит, что холодные, как сваи, – он выдержал небольшую паузу, чтобы она догадалась: тема закрыта, и сказал: – Я сегодня ночью сам снял швы.
– Как?!
– Взял ножницы, пинцет и снял. Я видел, что супарт берёт всё необходимое из этого комода.
Кай показал рукой на ящик, в котором лежали драгоценные шкатулки Айсика со всякой очень нужной ерундой. На щеке у него белела свежая повязка.
– Я хорошо продезинфицировал. На самом деле, всё не так плохо, как мне показалось тогда. Шрам, конечно, рубец, но есть всякие способы его убрать. Я ещё очень слаб, а поэтому излишне эмоционален. Прости за ту истерику, ладно? Будем считать, что ничего не было.
– Хорошо! – обрадовалась Тави. – Ничего и не произошло! А ты уже завтракал? Надо посмотреть, Айсик наверняка перед уходом что-то приготовил. Мне кажется, пахнет кашей с моллюсками.
Кай покачал головой и вернулся к своему дивану:
– Мне не хочется… И еда у вас тут… Тави, тебе не кажется. Каждый раз, когда твой супарт что-то готовит, в доме невыносимо воняет.
Он опустился на скомканное одеяло, томно прикрыв глаза.
– Разве? – удивилась Тави. Ну да, конечно, ей тоже не всегда нравятся эти запахи, но уж про «воняет» – это явное преувеличение.
Она вдруг вспомнила, что в кухонном шкафчике у неё спрятано что-то совершенно прекрасное. Оно может действительно понравиться капризному свитбою из Виры. Ей очень захотелось показать ему, что и на островах есть признаки роскошной жизни.
– Подожди! – сказала Тави и метнулась из комнаты на кухню: – У меня кое-что есть для тебя!
Вернувшись, она протянула ему на ладони яблоко.
– Вот возьми, мне Риа привезла несколько штук.
Она ожидала, что Кай тут же обрадуется, хотя и понимала: наверняка на Вире время от времени ему выпадает возможность есть фрукты. Но Кай посмотрел на яблоко, зеленеющее в её руке, совершенно равнодушно:
– Ну да, это яблоко… А что такого?
И Тави тут же стало стыдно. За свой неуместный восторг, попытку удивить тем, что для него не имеет никакого значения, и за свой праздник, который для него – унылые будни.
– Нет, нет, ничего.
Она тихо положила яблоко на комод.
– Просто подумала… Мы редко едим что-то такое. Для нас на Саузе это – роскошь.
– Я не люблю яблоки, – сказал Кай. – Мне их приходилось есть для цвета лица. Но, Тави, я их терпеть не могу…
Она предложила очень дорогое для неё, а он этого даже и не заметил. Сидел себе на диване в разворошённой и неубранной постели, которую Айсик менял, наверное, неделю назад.
– А что ты тогда любишь есть? – спросила она Кая.
– Стейки, – ответил тот. – Среднепрожаренные. И не из рыбы.
Тави пригорюнилась:
– На островах не бывает такого. Единственная ферма, где синтезируют мясо, около Эзе, а он обслуживает только Виру. Неужели свитбои такого не знают?
– Не задумывался, – пожал плечами Кай. – Ты спросила, что я люблю есть, а не выкладки по экономике Звезды.
Она промолчала. Кай раздражался больше и больше, всё, что она пыталась ему сказать, вызывало новый приступ непонятной враждебности.
– Вот же ёж, – сказал он. – Наверное, я схожу с ума от того, что столько времени сижу здесь практически взаперти.
Тави задумалась.
– Даже когда ты совсем поправишься, не следует выходить из дома. Если намерен пока скрываться. Сауза не самый большой остров, и среди населения в две тысячи человек местные очень быстро раскроют чужака.
– А ты можешь сказать, что приобрела ещё одного супарта?
– О чём ты?! – как он вообще мог предположить такое? – Неужели думаешь, что тебя не распознает любой встречный-поперечный?
– А что? – удивился Кай. – Если не подходить совсем близко, как можно заметить? Даже у нас на Вире часто супарта принимают на человека. Бывают очень смешные недоразумения, между прочим. Неужели не смотрела такие брейны? Они забавные.