Щит справедливости

Ребекка отошла от окна и посмотрела на время – три часа ночи. Она безумно устала, но была слишком взбудоражена, чтобы уснуть. В таком состоянии ей всегда хотелось выпить бокал вина. «И даже куда больше одного бокала», – мысленно уточнила она. Сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от боли и кошмаров, преследовавших её весь день, каждый день, чтобы положить конец адскому одиночеству. Она попыталась побороть непреодолимое желание напиться, заставляя себя думать о работе – о текущем расследовании. Она чувствовала, что есть в этом деле что-то такое, чего она не замечала, чего никак не могла понять. Какое-то пропущенное звено. Какая-то мелочь, которую она слышала, или видела, или должна была услышать, которая могла бы стать ключом в этой истории. И эта деталь от неё ускользала.

Мысли невольно вернулись к Катрин Роулингс. Что же делает эту женщину неотразимой? Она была абсолютно честна с пациентами и полностью им предана, и это восхищало Ребекку, хоть и усложняло ей задачу. Доктор была красива, умна, умела слушать и сопереживать, но было нечто большее, что зацепило Ребекку. Всего за несколько часов Катрин разбередила в ней тоску по общению с женщиной, потребность в женском тепле, давным-давно похороненную в глубинах сердца.

Ребекка пыталась понять, не приснилась ли ей нежность во взгляде Катрин, не была ли это лишь её фантазия. Она с досадой передернула плечами, отгоняя от себя приятное видение – улыбку Катрин Роулингс. Идиотка, это же её работа – делать так, чтобы люди чувствовали её поддержку, давать им ощущение собственной значимости и исключительности.

Она сбросила пиджак на стул, сняла кобуру и вытянулась на диване. Она редко спала в кровати – пустое пространство рядом лишь делало сон более призрачным. И она не могла знать, что где-то на другом краю города Катрин Роулингс во сне перевернулась на другой бок и широко улыбнулась снившейся ей высокой блондинке с одиночеством в глазах.

Стрелка часов ещё только подбиралась к семи, а Ребекка уже припарковала свой красный кабриолет на стоянке полицейского участка № 18, втиснув его между полицейскими джипами и минивэнами. Она знала, что Джеф уже наверху, печатает отчет о событиях вчерашнего вечера. Она представила себе сосредоточенное лицо Джефа, склонившегося над клавиатурой, и улыбнулась. Она должна была бы сжалиться над ним, потому что печатала втрое быстрее него, но уговор есть уговор. И точно: он сидел за своим расшатанным железным столом в комнатке на третьем этаже, где размещалась их бригада, и медленно, двумя пальцами, набирал на печатной машинке отчет в трех экземплярах.

– Здорово, Реб! Ну как, есть что-нибудь от психиатра?

– Ничего такого, на что ты рассчитываешь, – ответила Ребекка, вешая пиджак на спинку стула. – Пока вообще ничего. Хочешь ещё кофе?

– Ага, – протянул он с блудливой улыбочкой, – кофе мне явно не помешает: когда я пришел домой, Шелли еще не спала, так что у меня была долгая ночка.

– Молодец, что справился, – добродушно пробурчала она, направляясь к обеденному столу у дальней стены. Она протискивалась между кривыми стульями и щербатыми столами, расставленными как попало, безо всякой дизайнерской мысли, и кивком приветствовала дежурных ночной смены, завершавших бумажную волокиту.

Они с Джефом составляли команду из двух человек в отделе тяжких преступлений и специализировались на конкретной сфере – сексуальных преступлениях. Формально они не должны были заниматься случаями с избитыми супругами или жестоким обращением с детьми, но на практике во многих подобных делах они помогали оценить ситуацию и следили за тем, чтобы дела попали в надежные руки специалистов отдела молодежи или службы семьи. Но основной их работой были более серьезные проблемы, такие как клубы детской порнографии, проституция как следствие работы организованных преступных групп, серийные сексуальные маньяки.

Она наполнила два пластиковых стаканчика черной странно пахнущей жидкостью, которая должна была сойти за кофе, на вытянутой руке отнесла их к столу, стоявшему напротив стола Джефа, и локтем отодвинула на край стопку документов. Потом села на стул и отхлебнула горькой бурды.

– О да… – выдохнула она, – это просто нектар богов.

– Похоже, ты всё ещё спишь, если считаешь эту дрянь приятным напитком, – Джеф отхлебнул из стаканчика, не отрываясь от печатной машинки.

Она пробежала глазами первую страницу отчета. Как всегда, он был точным и полным.

– А знаешь, ты мог бы воспользоваться компьютером, – заметила она. – Мне было бы куда проще править твою писанину.

Он одарил её суровым взглядом и ничего не сказал.

– Как я понимаю, новостей никаких? – уточнила она.

– Всё ещё ждем результатов из лаборатории, но, думаю, стоит проведать Ди Флэнаган. Интересно, нашла ли она на месте преступления что-нибудь ещё после того, как я ушел оттуда вчера вечером, – Джэф вытянул ноги и отодвинулся от щербатого стола. – Я составил досье на психиатра.

Ребекка подняла на него удивленные глаза, и неосознанно напружинилась, готовая защищать девушку:

– Зачем? Она же не входит в число подозреваемых.

– Да, я знаю, – он пожал плечами, – но она тесно связана со свидетелем, единственным свидетелем, который есть у нас на сегодняшний день. Она может стать для нас тем ключиком, что откроет заветную коробочку. Думаю, никогда не помешает иметь дополнительные рычаги воздействия.

Мысль о том, что придется выкручивать руки Катрин Роулингс, была не из приятных, но как бы ни относилась к ней Ребекка, с этим утверждением она должна была согласиться. Если они собирались узнать что-нибудь через Джанет Райан, то, скорее всего, им понадобится помощь симпатичного доктора. А если не удастся убедить её помогать нам, можно будет применить менее приятные методы воздействия.

– Ну и что ты выяснил? – спросила она, тщательно следя за тем, чтобы в её вопросе не прозвучал личный интерес. Джеф был её напарником, но даже с ним она редко обсуждала свои личные дела. И она уж точно не собиралась рассказывать ему о том впечатлении, которое произвела на неё доктор Роулингс.

– В профессиональном плане всё безупречно: диплом медицинской школы Джона Хопкинса; затем работала психиатром в Центральной университетской больнице. По их рекомендации поступила на должность профессора медицинской школы и в настоящее время является… – Джеф сверился со своими записями, – клиническим профессором психиатрии. Курирует программу стажировок, принимает частных клиентов как практикующий врач-психиатр. Она ценный кадр, раз тянет всё это одновременно. А вот в личном плане наша дамочка – загадка.

Ребекка вся обратилась в слух. Её не удивил большой список профессиональных достижений, это вполне соответствовало образу, сложившемуся в голове у детектива.

– Так в чем загадка? – нетерпеливо спросила она у Джефа, который вдруг замолчал.

– Я говорил с несколькими врачами, и все отвечают одно и то же, то есть совершенно ничего. Никто ни слова не знает о её личной жизни. Она живет одна, и, похоже, так было всегда. Все рады рассказать о её профессионализме, но о личной жизни – ничего.

– А может, просто нечего рассказывать, – сказала Ребекка вслух с оттенком раздражения в голосе. – Многие люди всецело отдаются работе. Взять хотя бы копов. Выходят из участка, в лучшем случае пропустят пару кружек пива с другими копами, заглянут домой на пару часов – и снова на работу. Работа – вся их жизнь.

Джеф внимательно посмотрел на напарницу и вдруг понял, что такая жизнь понятна ей как никому другому.

– Ну да, может, так оно и есть. Но, знаешь, я нарыл кое-что интересное о её частной практике. Она специализируется на случаях инцеста и насилия. Она даже как-то проводила по этому поводу мастер-класс для полицейских: «Тренировка деликатности», или что-то в этом роде.

– Ух ты… – Ребекка подумала о Джанет Райан и её амнезии. А что если здесь есть связь?

– И это еще не всё, – снова заговорил Джеф. – Очень многие из её пациентов однопо… лесбиянки.