Бесчувственные. Игры разума

‒ Вы можете попросить кого-то другого. Я точно не собираюсь с ним контактировать.

‒ В том-то и дело, что не могу. Камски поставил условие, что исполнять работу будешь ты, ‒ новость этим мягким растягивающим слова голосом окатила меня ведром ледяной воды. Мурашки пробежались по телу, но вызваны они были не мокрыми ногами или жаром вышедшего из-за тучи солнечного луча. ‒ Он знает, что ты больше не находишься в нашем распоряжении, уж не знаю, откуда он получил такую информацию личного дела, но выяснить это собираюсь в ближайшее время.

Я потеряно осматривала катану, уложенную в саю. Желания почистить оружие больше не возникало. Его место заняли мысли о слишком странных событиях последних нескольких дней. Вряд ли Коннор обрадуется моему вынужденному контакту с Элайджой. Интуиция была уверена, что андроид, как и я, получил дозу негативного восприятия от этого мерзкого слизняка, но ведь я и не собиралась соглашаться на сделку. Даже ласкающая глаз поверхность боевой подруги не могла затмить стойкое чувство отвращения от одного только облика высокого мужчины в домашнем шелковом халате и собранных на затылке волосах. Вслед за этим обликом вырывался еще один, чьи темные глаза с готовностью смотрели на меня поверх нацеленного дула. С каждой секундой его взгляд хмурился, а губы приоткрывались в тревоге. Тогда он впервые увидел, как по лицу бесчувственного солата бежит соленая капля отчаяния.

‒ Я предлагаю поступить следующим образом, ‒ Эмильда вырвала меня из раздумий. ‒ Ты получаешь катану, в придачу я отчисляю тебе пятьдесят процентов от оплаты заказчика. Я знаю, в финансах ты не нуждаешься. Мы платили тебе исправно. Но что-то подсказывает, что ты не рада вынужденному пребыванию в четырех стенах без дела.

‒ А что будет, если я откажусь?

Вопрос прозвучал так резко, что даже я удивилась своей смелости. Нутро подсказывало, каким будет ответ, однако совесть все же пребывала в надежде услышать нечто вроде «ничего не будет, мы просто разбежимся и забудем о существовании друг друга». Улыбка на лице Эмильды отбросила эту самую надежду. Если я откажусь ‒ будут проблемы.

‒ В таком случае к оплате я прибавлю и свободу твоего пластмассового друга, ‒ ее слова звучали как приговор. Я не отрывала от нее своего злобного взгляда, и, кажется, Эмильда получала удовольствие от этой реакции. Женщина расслабленно откинулась на сиденье, темный плащ соскользнул с угловатых плеч. ‒ Вы ведь еще общаетесь, не так ли?

‒ Прекратите его сюда вмешивать.

‒ Вмешивать? Андроид самолично подписал себе приговор, наложив руки на закрытые данные. Раньше бы мы смогли просто его деактивировать, но теперь в связи с измененными законами машине предстоит провести долгие годы в клетке. Я не хочу использовать такие грязные приемы, но ты вынуждаешь меня. Он же тебе дорог, не так ли?

Я чувствовала, как внутри нарастает ненависть. Она распространялась на все образы, что возникали в голове: на Эмильду, на бойца за рулем, на Камски, в какой-то степени даже на Коннора. Обрекать девианта, да еще и детектива, на решетку по его же глупости было бы безрассудным. Да, дорог мне. Даже больше.

Возникающие мысли в голове ясно отражались на моем лице. Кожа наливалась краской, по запястьям, освобожденных завернутыми рукавами, бегали мурашки. Эмильда смотрела на мои изменения и улыбалась все шире. Измученный вечными выборами рассудок просился спрятаться от внешнего мира в постели, где рядом лежал Коннор. Рефлексы, сработанные на новые позывы тела, тут же заглушили злость на темноволосого андроида.

‒ Он ведь… робот, ‒ как бы невзначай произнесла женщина.

Она не получила ответа. Только яростный взгляд зеленых глаз. Для всего мира Коннор был машиной, максимум ‒ равноправным «живым», что резко поменял свою первоначально поставленную цель на желание ощутить свободу. Но последний проведенный день четко показал, кто есть кто. Во время службы я и впрямь воспринимала его как очередного андроида, признанного служить людям, хоть и со странными функциями вроде адаптации к неадекватным линиям поведения людей. Однако блуждающие по телу механические руки и тепло шершавых губ перевернули все представления об этом существе. Для меня он был мужчиной. Не больше, не меньше.

‒ Полагаю, мы договорились, ‒ Эмильда усмехнулась, вздернув бровями. Ее забавляла моя реакция загнанной дикой кошки, что теперь сидела напротив и источала позывы ненависти. Женщина протянула коробку с наушником, заставив меня очухаться от терзающих мыслей. ‒ Фургон заберет тебя завтра в шесть утра. Сегодня вечером приедет курьер, он привезет весь арсенал. По окончанию можешь оставить его себе. У нас есть дела поважнее, чем хранить твои вещи.

Разговор стремительно приближался к окончанию. Я чувствовала себя опустошенной и встревоженной перед предстоящей встречей с ненавистным мне человеком, но еще сильнее пугала перспектива разговора с Коннором. Он наверняка вновь непонимающе нахмурится, приоткроет губы, вызвав невольное желание припасть к ним. Вряд ли ему станет лучше, если он узнает истинную причину соглашения на эту дурацкую сделку. Заставлять андроида чувствовать себя виноватым во всех смертных грехах было бы паскудством. Я не выделялась здравой совестью, но нарушать спокойствие близкого «живого» не хотела.

‒ Это нечестно, ‒ туманно осматривая вытянутую из футляра катану, заметила я. Щелкнул замок, оповестив об открытии дверей.

‒ Я знаю. Но ты же не думала, что новая жизнь окажется справедливой? ‒ без тени сожаления заметила Эмильда. ‒ Я бы подвезла тебя, но не могу. У меня в ресторане встреча.

Дверь открылась. Боец стоял напротив, держа руки за спиной. Как же глупо она выглядела. Неужели и я была такой «механической»?

Сощуренно смотря на откинувшуюся на сиденье Рейн, я усмехнулась. Ноги ощутили холод ветра, едва успев согреться и высушиться теплом автомобильного салона.

‒ Дайте угадаю. Камски?

Рейн широко улыбнулась. Ответа мне и не требовалось.

Выползти из машины оказалось не так просто. Автомобиль был высоким, и каблуки отчаянно пытались зацепиться за ступеньки. Здесь не было луж, не было ручьев. С серого неба спадали редкие мокрые снежинки, и я поплотнее запахнула плащ. Катана не имела ремня. Боевая подруга покоилась в одной с сумкой руке, и мне предстояло продумать как именно я буду оправдывать ее появление в доме навечно перед андроидом.

‒ Энтони, ‒ имя неприятно резануло слух, и я недовольно повернулась к выглядывающей женщине. В уличном свете она смотрелась еще белее, чем обычно. Словно топленое молоко с кровавыми разводами от накрашенных красной помадой губ. ‒ Камски очень опасный человек. Мы не ручаемся за твою безопасность, но думаю, что с твоими умениями следует бояться не физических повреждений, а моральных. Следи за своими словами. Элайджа может их использовать против тебя.

Не дождавшись от меня ответа, Эмильда скрылась в салоне, и боец быстро захлопнул тяжелую металлическую дверь. Рыжий солдат не бросила на меня даже взгляда ‒ женщина обошла машину, забралась на водительское сиденье и направила автомобиль из парковочной зоны.

Встреча получилась сумбурной и богатой на новости. Впереди было два тяжелых дня, при которых я и впрямь могла как в прежние времена ощутить себя специалистом своего дела. Единственной загвоздкой был объект, вокруг которого предстоит вертеться всей работе. Стоя посреди парковки, я отрешенно пыталась вырваться из сети раздумий. Камски неспроста вызвал на работу именно меня. Если верить словам Эмильды, в мире не было больше свободно разгуливающих людей подобной категории. Иной боец, состоявший в штабе подразделения и имеющий четко запланированные установки руководителя был опасным для такого человека, как Элайджа, кто знает когда в рефлексе дрогнет солдатская рука, и пуля пробьет человеческий череп, окрасив стену в красно-грязный цвет. Но Камски был идиотом, раз рассчитывал, что человеческая ненависть безопаснее закодированной в мозгу бойца программы. Я контролировала свои рефлексы и четко осознавала издаваемые мне указания. Однако желание убить человека не пропало. Оно укрепилось после нашей последней встречи.