Бесчувственные. Игры разума

‒ Думаю, что нам пора перейти к делу, ‒ враждебный взгляд сменился на доброжелательный, и я ощутила в этой резкой перемене подвох. Эмильда медленно вытащила из-под своего сиденья черный длинный футляр. Моя возросшая уверенность вновь начала падать, я чувствовала, как руки опускаются на колени, как учащается сердцебиение. Рейн не обязательно было открывать крышку, чтобы заставить меня догадаться о содержимом ящика. Однако Первый все же сделал это. И в ворохе бархатной ткани я увидела металлический блеск боевой подруги.

Черно-красная рукоятка из кожаных лоскутов отблескивала матовыми бликами в приглушенном облаками свете. Я бродила взглядом по идеальному лезвию, рассматривала каждый шов на переплетении, искала внутри себя тот самый спокойный умиротворенный голос. Катана молчала. Говорила только тоска по чистящему запаху и нагретой поверхности рукоятки со времен «Иерихона».

‒ Я отказалась возвращаться, ‒ с усилием оторвав встревоженный взгляд от меча, я посмотрела в глаза заинтересованной такой реакцией Эмильды. Она благодушно улыбалась, на деле же улыбку пропитывал хищный триумф победы.

‒ Я и не собираюсь снова упрашивать тебя вернуться. Насколько я знаю, ты в поиске работы. И у меня есть сделка, которая поможет тебе на несколько дней снова почувствовать себя значимой.

Эмильда держала футляр на коленях. Руки приходилось сдерживать от необдуманного желания отобрать святое оружие из лап Первого, на что в голове обиженно цокало раздраженное сознание. Я бы отдала все, лишь бы вновь ощутить себя значимой, чтобы снова поставить перед собой цель. Жизнь домохозяйки не была для меня идеальной. Будучи солдатом столь долгое время, я привыкла всегда быть занятой и значимой, но соглашаться на эту еще не озвученную сделку не хотелось.

‒ К нам обратилась одна личность с просьбой выделить солдата для сопровождения в другой штат. Дело займет не больше двух дней. По правде говоря, сделка не касается катаны, я бы ее тебе и так вернула, ‒ Эмильда пожала плечами, уложив ладони поверх лезвия. Я тут же ощутила в голове зачатки зудящего писка, требующего нагло откинуть чужеродные женские пальцы и начать оттирать металл от отпечатков. ‒ Ты послужила достойно и заслуживаешь оставить от прошлой жизни хоть что-то, кроме регенерации.

Рейн протянула футляр мне. Но я не решалась его взять. Пальцы переминали друг друга в нервном напряжении, и когда рука все же нерешительно коснулась рукоятки ‒ в голове едва не взорвался фонтан красных искр. Приятное тепло растекалось по телу. Мы вновь были едины.

‒ И что это за личность? ‒ я вытащила катану из футляра и нетерпеливо нацепила на него черную саю, что покоилась рядом в складках бархатной ткани. Кто-то чистил оружие. Рукоятка не имела отпечатков, на лезвии остались лишь легкие следы недавнишнего прикосновения Эмильды.

На несколько мгновений в салоне воцарилась тишина. Автомобиль медленно заехал на очередное парковочное место, и теперь ожидал дальнейших указаний руководителя. Боец сидел, смотря ровно перед собой. Она не слышала наших разговоров, не слышала как вдруг замолчала изящная Эмильда Рейн, как ее красные губы вдруг превратились в сжатую тонкую полоску. Это напрягло меня. Ее черные ресницы раздраженно вздрагивали, и что вызывало такую бурную реакцию мне стало понятно только через секунду.

‒ Элайджа Камски, ‒ женщина не произнесла, а процедила имя сквозь зубы.

Все сигналы в голове как по команде заставили меня отложить катану обратно в футляр и начать собираться. Фамилия в голове мигала красным светом, силуэт самодовольного мужчины, что вкладывал оружие в мою руку и шептал Коннору просьбу «выстрелить», всплывал в сознании так резко, что вызывало тошноту. Эмильда смотрела на то, как черная сумка возвращается в мои руки, как застегиваются пуговицы плаща торопящимися пальцами. Мне было абсолютно наплевать, почему вдруг подразделение выполняет заказ самого Камски, еще больше мне было наплевать какую выгоду с этого имела бы я. Решение выйти из машины было принято окончательно и бесповоротно. Однако Эмильда не была с этим согласна. Первый нажала что-то на маленьком пульте управления, встроенного в подлокотник, и двери с характерным щелчком заблокировались. В который раз за этот час я пожалела о соглашении на встречу.

‒ Выпустите меня отсюда! ‒ едва ли не криком потребовала взбудораженная я.

‒ Я понимаю, у тебя не самые приятные ассоциации с этим именем. В конце концов, мы сами их взращивали, ‒ Рейн в успокаивающем жесте выставила руку вперед. ‒ Но я вынуждена тебя просить выслушать меня.

‒ Чего выслушивать? С какого черта вы вообще с ним связались?!

Эмильда вновь поддалась вперед. В этот раз глаза не блестели металлом, они блестели уверенностью и имитированным сочувствием. Но меня было не остановить. Камски не просто вызывал во мне отвращение из-за своих дурацких экспериментов и былых солдатских установок, он вызывал страх и ненависть за свою успешную попытку выдавить из меня последние остатки бойца. В ушах стоял ветер, в легких мертвым грузом скапливалась кровь, когда ноги несли меня по заснеженным морозным лесам. Конечно, были и другие ассоциации. Переплетение человеческого и механического тел в душном подвале до сих пор отзывались снопами искр в сердечной мышце, даже не смотря на то, как близко я и Коннор были прошлой ночью. Тогда андроид спас мне жизнь. В очередной раз.

‒ Мистер Камски терроризировал наши линии несколько недель. К тому же, он предложил не малую сумму. В условиях нынешней нестабильности государства мы вынуждены усиленно работать над пополнением ряда бойцов, однако финансы правительства не резиновые. Ты же сама знаешь, основная наша поддержка ‒ это частные заказы. Даже мы можем нарушить принципы ради одного миллиона долларов.

‒ Вы шутите? ‒ озвученная фраза на мгновение заставила отбросить мысли о безрассудности просьбы Эмильды. ‒ Миллион долларов за два дня?!

‒ Это было его добровольное решение, ‒ Рейн позволила себе расслабиться. Она явно была довольна, что смогла переключить мое внимание с личности заказчика на сумму.

‒ Не верю, что вы решили работать с этим человеком только из-за того, что он оборвал вам телефоны и предложил столько ноликов.

Я и вправду не верила. И мои опасения подтвердились ухмылкой руководителя. Да, да, Эмильда. Я все еще проницательна, как и вчера. Женщина уложила футляр с катаной мне на колени, подняла крышку подлокотника и вытащила маленькую черную коробочку. В таких коробках поставляли блоки-наушники, и память меня не подвела. Рейн ловко извлекла тонкими пальцами «пианиста» гарнитуру и поднесла ее к окну. Самый обычный аксессуар военного назначения, только миниатюрней.

‒ Он записывает все, что происходит в радиусе километра на протяжении семидесяти двух часов. Тонкие стены и белый шум* ему нипочем, ‒ Рейн медленно рассматривала мелкую гарнитуру завороженным взглядом. Только сейчас под этим пристальным взглядом я поняла чего не хватает на привычном блок-наушнике: самого блока. ‒ Очень просто устанавливается в ухо, совершенно незаметен.

Мы рассматривали наушник в молчаливой тишине. Звуки улиц оставались для нас недоступны, но появляющиеся на стекле капли говорили о том, что за окном начинались осадки. Мокрый снег с дождем самое неприятное, что могло произойти в такую погоду.

‒ Хотите узнать о нем больше? ‒ почти шепотом произнесла я.

‒ Лишняя информация никогда не помешает.

Эмильда убрала наушник в коробку. Сама же коробка осталась в ее руках. Что-то подсказывало, что вскоре она постарается попасть в мою сумку.

‒ Вы так просто согласились на сделку. Он же знает, как мы к нему относимся. Не боитесь, что что-то заподозрит?

Я вспомнила серые глаза, что всегда были окутаны в дурманящем тумане. Камски даже улыбался, как накурившийся травки школьник, однако это впечатление было обманчивым. Мужчина наверняка видел этот мир насквозь, и всего его действия говорили об опасности данного человека.

‒ Формально мы не будем с ним сотрудничать, ‒ Эмильда приподняла брови, отметив мое замешательство. ‒ Ты больше не состоишь в штабе.