Страница 9 из 11
– Мы тебя впервые видим! – не выдержал Малыш Олег. – Отпусти нас по-хорошему… Пока не поздно!
– Заткни пасть, жирная свинья! – приказал ветеран. – Она спрашивает: «За что?» Вот такие ублюдки меня по два раза в год закрывают в психушку!
Ветеран кивнул в сторону Малышей.
– Меня, ветерана войны, командира разведроты, привязывают к кровати и пытают! Такого даже фашисты не творили! Будете лежать, пока я решу, что с вами, блядями, делать!
Ветеран плюнул на паркет и рукавом пиджака вытер с лица проступившие капли пота.
Приблизительно через час ветеран подошел вплотную к лежащим медикам.
– Поднимайся! – приказал он, ткнув носком ботинка фельдшера. Фельдшер, худощавый мужчина средних лет, поднялся с пола, растерянно оглядываясь. Ветеран бросил к его ногам веревку и ножницы.
– Только не дури, если жить хочешь! Свяжи этим руки… крепко вяжи! Если что не так сделаешь, я тебя первого в расход пущу!
Фельдшер покорно связал Малышей. Санитары недовольно кряхтели.
Прошло больше часа. Бригада лежала на полу… Ветеран почти неподвижно сидел на стуле, иногда поглядывая на часы.
Молчание прервал Андрей:
– Послушай, дед! Спина болит, в туалет охота… Пусти в туалет?
– Ссы под себя, свинья, как это делал я, когда ваши привязывали меня к кровати!
– А мы тут при чем? Мы-то тебя впервые видим!
– Ничего! Скоро вас хватятся и пришлют за вами другую бригаду… Я и их положу! Чем больше я вашего брата кончу, тем легче будет жить честным людям!
Бригада окончательно приуныла. Вся надежда оставалась на водителя Федю, скучающего в «рафике», но, очевидно, Федя, как обычно, беззаботно кемарил.
Только через два часа «смекалистый» водитель заподозрил неладное и самостоятельно принял решение выяснить, куда делась бригада. К сожалению, как многие шоферы пятой станции, Федя был полудегенератом. Вместо того чтобы сообщить о проблеме по рации диспетчерам на станцию, Федя самостоятельно отправился на поиск бригады.
Дверь оказалась подозрительно приоткрытой, но «смышленый» Федя беззаботно вошел в комнату, где на полу, лицами вниз, лежала четвертая бригада.
– Шо тут у вас происходит? – как ни в чем не бывало спросил Федя пожилого человека с пистолетом в руках.
– Ну вот, еще одна птичка прилетела – лежать! – приказал ветеран, направляя на водителя ствол.
Когда Федя покорно лег рядом с Малышами, Андрей шепотом произнес:
– Я всегда знал, шо ты придурок, но шо такой!
Часа через три на станции спохватились – исчезла четверка! По адресу выслали двадцатую бригаду. Двадцатка также специализировалась на психиатрии. Прибыв на место, бригада обнаружила пустой «рафик» четверки, одиноко дрейфующий на вечерней улице.
Врач, фельдшер, два санитара и водитель поднялись в злополучную квартиру. Предсказуемо, двадцатая бригада повторила судьбу четверки. Ветеран уложил медиков рядом с коллегами.
– Я же обещал, соберу всю вашу банду недобитую! – злорадствовал ветеран.
Когда через час двадцатка не вышла на связь, диспетчеры забили тревогу! Всем свободным бригадам было приказано срочно ехать по указанному адресу. Туда же вызвали милицию. Вскоре возле двух брошенных карет «Скорой помощи» собралось около десяти машин «Скорой». Явился участковый, несколько оперов и отделение курсантов школы милиции. Правоохранители дерзко вломились в злополучную квартиру. К всеобщему удивлению, увидав людей в форме, ветеран заулыбался, как будто на него сошла божья благодать.
– Наконец-то, родненькие! – радостно закричал ветеран. – Посмотрите, сколько фашистов я вам припас! – размахивая пистолетом, хвастал ветеран, лучезарно улыбаясь.
– Отдайте, пожалуйста, оружие! – вежливо предложил участковый, отдаленно напоминающий певца Богатикова.
– Наградной! – уточнил ветеран. – Мне его лично вручил генерал Романенко! – ветеран охотно протянул пистолет участковому.
– Вы, товарищи, этих арестуйте в первую очередь! – ветеран указал на Малышей. – Фашисты недобитые!
– Арестуем, арестуем, не волнуйтесь, уважаемый! – успокаивали оперы ветерана.
Курсанты отвели ветерана на кухню, усадили на видавший виды табурет. Ветеран продолжал блаженно улыбаться, как ребенок в цирке.
Тем временем из диспетчерской пришла информация. Горе-террористом оказался хорошо известный психиатрам шизофреник Павел Петрович Кольцов. Фронтовик, кавалер ордена Красного Знамени, он давно слетел с катушек и регулярно, по два раза в год, проходил лечение в психиатрической больнице.
– Вы с этих тварей в белых халатах не спускайте глаз! – предупреждал ветеран курсантов. – Они опасные! Особенно эти жирные!
– Не волнуйтесь, товарищ! Все под контролем! – успокаивали курсанты Павла Петровича.
Настоящая драма развернулась, когда милиция ретировалась, оставив ветерана бригадам для госпитализации. Павел Петрович Кольцов мирно сидел на табурете, продолжая улыбаться. На кухню вошли Малыши и двое угрюмых санитаров из двадцатой бригады. В руках мстителей зловеще подрагивали «седуксены»…
– Ну шо, дядя, без ствола ты уже не такой грозный?! – по-отечески спросил один из Малышей. – Будем тебя лечить! Так кто, говоришь, тут фашисты?..
Что было дальше, доподлинно неизвестно. Каждый рассказчик продвигал свою версию. Чаще других звучала такая: измученные почти четырехчасовым пленом, Малыши отвязались по полной. Минут двадцать они обрабатывали ветерана «седуксенами». В «рафик» больного заносили – идти он не мог! По дороге в больницу Павла Петровича продолжали «учить» уважению к белым халатам. В приемное отделение ветерана занесли в полубессознательном состоянии.
Ветеран неразборчиво лепетал: «Разведка не сдается!». Поначалу персоналу приемного отделения показалось, что привезли пострадавшего после дтп. Малыши лихо «поработали» над террористом…
На вопрос дежурного врача: «Как вы себя чувствуете?» – ветеран простонал:
– Жопу фашисты отбили! Сидеть сложно! Надо было их сразу кончать!
Врачи на пятой станции являли собой пестрый калейдоскоп довольно экзотических персонажей.
Одни только прозвища эскулапов говорили о многом: Божий Одуванчик, Змей, Грузин…
Надо признать, врачи относились к младшему персоналу уважительно – социальное неравенство отсутствовало. Если пациенты «благодарили» медиков, калым делили поровну между всеми членами бригады. Мне казалось это несправедливым. По логике вещей, доля врача должна быть больше, но, по неписаному закону «Скорой», врач получал столько же, сколько водитель и санитар.
Вскоре я обнаружил, что работа на «Скорой» – дело довольно прибыльное. Основным заработком оказались не копеечные чаевые, а «бомбежка». Поймать такси в то время было довольно сложно. «Скорые» охотно компенсировали недостатки отечественного Минтранса. Как правило, «бомбежка» начиналась ближе к ночи, когда интенсивность вызовов падала и появлялись подвыпившие клиенты.
Иногда только за одну ночную смену я зарабатывал свою месячную зарплату.
Но не успел я толком поработать, как судьба подарила мне историю, которая могла закончиться весьма печально!
На нашу станцию поступил доктор Чергашвили.
Зураб Лашанович Чергашвили (имя и фамилия изменены) работал на «Скорой» в Тбилиси. Будучи человеком дерзким, вспыльчивым и неуемным, любителем острых ощущений, Чергашвили попал в криминальную историю. Зурабу Лашановичу светило от двух до пяти за нанесение тяжелых телесных повреждений. Каким-то образом дело замяли, и вместо суда доктора в срочном порядке перевели из родного Тбилиси в Киев. Помог Зурабу могущественный родственник – крупная шишка в Минздраве. Однако в Киеве доктор Чергашвили в очередной раз отличился! Что там произошло, доподлинно неизвестно… Чтобы не сесть уже в столице Украины, доктора поспешно перевели во Львов, на пятую станцию «Скорой помощи». Надо полагать, не без помощи могущественного родственника.
Чергашвили обладал весьма экстравагантной внешностью. В прошлом – боксер, доктор Чергашвили носил гангстерскую шляпу и макинтош. Переломанный нос, крупные скулы с глубоко посаженными глазами делали доктора чем-то похожим на Аль Капоне.