Страница 5 из 11
Из травматологии Василия перевели в третье отделение психиатрической больницы. Больного часто демонстрировали студентам как пример настойчивого, но неудачливого самоубийцы.
Когда все улеглось, Кущь предположил, что неожиданная агрессия Олега, обычно спокойного пациента, связана с переводом его на другой препарат – так сказать, «побочный эффект». После происшествия заведующий пригласил меня в кабинет и зачем-то продемонстрировал свою энтомологическую коллекцию. Я старательно имитировал заинтересованность засушенными бабочками.
– Впредь не лови ворон, Кричевский… хрю! Наши пациенты – это тебе не буги-вуги распевать… хрю!
Кто бы сомневался… хрю!
Общеизвестен факт активного использования в Советском Союзе психиатрии для усмирения инакомыслия. Диссидентов часто «закрывали» в психбольницах на принудительное лечение.
Казалось, в третьем отделении такой категории пациентов не было…
Но весной 1981 года в отделение поступил мужчина средних лет вполне здорового вида. Пивной живот пациента явно диссонировал с довольно развитой мускулатурой рук и крепкими, как у легкоатлета, ногами. Дополняло образ мужественное лицо с пижонскими старомодными усами а-ля Пуаро. Поверх полосатых пижамных брюк пациент носил бордовую вельветовую рубаху, на ногах у Пуаро красовались паркетные лаковые туфли. Даже для психиатрической больницы это выглядело явным перебором!
Лицо «оригинала» мне показалось до боли знакомым…
– Привет, Гарри! Ты меня не узнал? – Пуаро улыбнулся, блеснув ярким золотом коронки.
Я был в некотором замешательстве.
Не дождавшись ответа, пациент продолжил:
– Я отец Вани Мухина… Иван Мухин-старший!
Ну, конечно же! Как я сразу не узнал?!
Я был уверен, что Иван Мухин-старший отбывает очередной срок, но, как оказалось, он находился на лечении в третьем отделении Львовской областной психиатрической больницы!
Ваня Мухин-младший пришел к нам в девятом классе: крупный, чернявый пацан, слишком сутулый для «плохиша», новенький непредсказуемо оказался круглым двоечником! Что еще хуже – двоечником с хорошим поведением, то есть скучным двоечником! Ваня не хулиганил, не прогуливал, но учился отвратительно! Ваня не то чтобы не хотел нормально учиться – он попросту не мог! Науки Ване не давались! Даже на уроках физкультуры и труда довольно крепкий Ваня умудрялся получать низкие оценки…
Обычно Мухин-младший сидел на задней парте, постоянно рисуя волка из «Ну, погоди!». Одноклассники Ваню игнорировали, как, собственно, и преподаватели…
В конце четверти Ванины двойки исправляли на тройки, чтобы со временем он мог получить хоть какой-то аттестат.
На уроке НВП майор Зубко, по кличке Светофор (у майора были разные брови: левая седая, правая черная), пересадил Ваню за мою парту. Тут-то Ваня разоткровенничался, поведав мне историю своей семьи…
Отец Вани, Иван Мухин-старший, честно трудился на заводе «Львов-прибор». В двадцать три Иван женился на своей однокласснице Любе. Через год с небольшим у пары родился ребенок. Недолго думая, мальчика назвали Иваном – видимо, в честь отца. Когда Ивану Ивановичу Мухину исполнилось девять лет, Иван Николаевич Мухин стал наладчиком первого разряда с приличной зарплатой двести сорок рублей плюс премии…
Любовь Мухина служила старшим лаборантом в НИИ, принося в семейный бюджет дополнительно 120 рублей в месяц. Как это часто бывает, турбулентность началась неожиданно!
Мартовским вечером Иван Мухин-старший пришел на приличном подпитии, чего раньше не случалось! Вернулся Иван с проводов коллеги. Наладчик второго разряда Леня Гринберг уезжал в Израиль. Не сняв обуви, Иван плюхнулся на болгарский диван, сжимая в руке подаренную Леней рекламную брошюру универсала «Шевроле» 73-го года…
– Все, Любка, с меня хватит! Надо валить из этого болота! Даже Ленька Гринберг – и тот через три дня будет на Западе! И кто? Леня! Он же полный мудак! А я должен в этой заднице всю жизнь прокантоваться?! Нетушки!!!
Иван швырнул брошюру в телевизор «Рубин», где на голубом экране диктор освещал проблемы животноводов Бурятии…
– Леня – еврей! – справедливо заметила Люба. – Их отпускают на историческую родину! А у тебя папа русский, мама украинка, кто тебя пустит?
Иван ударил кулаком по журнальному столику.
– У нас что, только евреям можно?! Завтра пойду в ОВИР и подам документы на выезд! Меня отпустят! Вот увидишь! – Иван заговорил вполголоса. – Как устроюсь, вызову вас с Ванькой через Красный Крест!
– Лучше иди спать, поздно уже! – Люба поцеловала мужа в лоб. – Утро вечера мудренее!
Напрасно Люба думала, что муж проспится и забудет о бредовой идее. На следующий день Мухин-старший не вышел на работу! Он надел тесноватый свадебный костюм, синий в белую полоску галстук – подарок покойного тестя – и отправился в ОВИР…
– Хочу съездить в Австралию! – сообщил Иван инспектору ОВИРа, блондинке средних лет с поросячьими глазками. – Какие мне для этого нужны документы?
На мгновение блондинка замерла.
– Вы – лицо еврейской национальности, у вас есть родственники в Израиле? – раздраженно спросила инспектор, беспокойно перебирая бумаги в безликой серой папке.
– Да нет, я, слава богу, не еврей, а у нас только евреи могут по миру передвигаться? Я, между прочим, гражданин Советского Союза, самой демократической и свободной страны мира! Хочу съездить в Австралию, при чем здесь Израиль?
– Ты что, напился? – инспектор перешла на ТЫ, ее и без того поросячьи глазки налились кровью. – Ты у меня сейчас получишь такую Австралию! – Блондинка приподнялась, сдвигая пухлыми руками гору бумажных папок на письменном столе. – Пошел вон, пока я не позвонила, куда следует!
– Можете звонить, куда хотите! – упорствовал Иван. – Вы обязаны ответить: какие документы необходимо предоставить для получения визы на выезд за рубеж?!
– Паспорт! – закричала инспектор. – Немедленно предъяви свой паспорт, пьянь!
– Я, между прочим, употребляю редко! – По-детски насупившись, Иван протянул «краснокожую паспортину» инспектору. Блондинка открыла документ, сделала пометку в каком-то казенном журнале и швырнула паспорт в Ивана.
– Пшел вон… австралиец! Будет тебе Австралия, кенгуру и пи…ц с коалами!
На следующий день Иван как ни в чем не бывало пошел на завод, решив взять тайм-аут, чтобы обдумать дальнейшие действия, но «система» работала четко и тайм-ауты не давала! На проходной обычно улыбчивый аксакал вневедомственной охраны Сергеич, пряча глаза, сообщил Мухину о том, что его немедленно вызывают в отдел кадров!
В отделе царила непривычная тишина. Все сотрудники исчезли, а за рабочим столом завкадрами сидел мужчина в неопрятной белой рубашке с сильно засаленным воротником. Незнакомец курил «Орбиту».
– Доброе утро, Иван Николаевич! – с ходу проговорил незнакомец, вцепившись взглядом в Мухина-старшего. – Капитан Роженцев! – Мужчина приоткрыл удостоверение и поспешно вернул его в карман серого пиджака, висевшего на спинке стула. Иван присел, беспомощно оглядываясь. «Быстро работают!» – промелькнуло у него запоздалое прозрение.
– Я вот, товарищ Мухин, ознакомился с вашим личным делом и не совсем понимаю: вроде нормальный человек, квалифицированный рабочий, училище окончил чуть ли не с отличием, жена, ребенок, на работе все путем – премии там, прогрессивки… И тут такое! Вы, может, Иван Николаевич, злоупотребили накануне? Может, отравились?
Иван молчал, нервно подергивая носом. Вскоре этот тик станет его визитной карточкой.
– По национальности вы русский, – продолжал гэбэшник. – Не какой-нибудь там Рабинович! Что вы на это скажете, товарищ Мухин? – Капитан затянулся, выпустив густой клубок едкого дыма.
– А в чем проблема, товарищ капитан? – Иван удивился, услышав свой голос… Он как-то неожиданно охрип. – Я пришел в ОВИР с вопросом: какие нужны документы на выезд, что здесь такого?
Капитан тяжело вздохнул, затушив бычок в медной пепельнице «царевна лягушка».