Сексуальная симфония

Гермиона знала, что глаза его, хотя она не могла их разглядеть при лунном свете, сейчас подёрнуты туманной дымкой, скрывающей его мысли и чувства. Как всегда, за исключением тех случаев, когда она выводила его из себя. В такие моменты в глазах его вспыхивало зелёное пламя.

Он не верил в то, что она Гермиона Грейнджер, и ни за что не поверит без серьёзных доказательств. Но сейчас её это мало волновало. Сейчас она хотела, чтобы ни для неё самой, ни в особенности для него не имело значения, кто она такая.

Там, позади него, открытая французская дверь, по-видимому, вела в спальню. Рядом на полу галереи лежал матрас, накрытый только простынёй.

Надо же с чего-то начать разговор, тем более, что он будет нелёгким — она это предчувствовала.

Дуновением ветра до неё донесло запах его табака, крепкий и одновременно сладкий. Гермиона бессознательно вдохнула его. Она чувствовала и запах, исходивший от самого Гарри. Аромат мыла, смешанный с крепким мужским запахом. Ей это нравилось.

— В городе привыкаешь большую часть времени жить, закрывшись от внешнего мира. От шума и загрязнённого воздуха. Но здесь… я словно попала в иной мир, — заговорила она, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую сердце тишину.

— Новый или тот, который вы ещё помните?

Как ни странно, ее этот вопрос не удивил и не обидел. Она даже заставила себя улыбнуться.

— Вы когда-нибудь можете остановиться? Постоянно спрашивать, проверять, взвешивать… Ну к чему это, Гарри? Вы же всё равно не верите ни одному моему слову.

— Может быть, я не перестаю надеяться, что однажды вы скажете нечто такое, что убедит меня. Заставит поверить в то, что вы та, за кого себя выдаёте.

Он вынул сигарету изо рта, внимательно посмотрел на неё и аккуратно положил на перила.

Гермиона дождалась, пока он снова встретится с ней взглядом.

— Разве это так важно, кто я такая?

— Да, черт возьми, и вы это прекрасно знаете. Джесс и Алекс заслуживают того, чтобы получить обратно настоящую дочь.

— Я сейчас говорю не о том, что подумают или во что верят другие. Я спрашиваю, так ли это важно в данный момент для нас двоих? Сейчас, когда никто нас не видит и не слышит. Вот именно сейчас, когда вы смотрите на меня, Поттер, имеет ли для вас значение, настоящая Гермиона Грейнджер перед вами или нет? Скажите честно.

— А для вас имеет значение, что я думаю по этому поводу?

— Не надо отвечать вопросом на вопрос.

— Ну хорошо. Сейчас уже за полночь. Красивая женщина забрела ко мне, можно сказать, прямо в спальню. Конечно, при определённом настрое не имело бы никакого значения, кто она такая на самом деле.

— Опять осторожничаете. Вы когда-нибудь можете уступить хоть на йоту, Гарри?

— Знаете, я слишком часто был пешкой в чужих играх.

— А кто говорит об играх?

— Но вы же здесь. Зачем вы пришли, Гермиона?

— Мне не спалось. Я подумала, может быть, прогулка поможет.

— Ничего себе прогулка — целую милю, без дорог, через лес. Что, наверное, скука одолела? Развлечений захотелось? Я думаю, после Нью-Йорка это место кажется вам настоящей дырой. А играть перед всеми роль чистой невинной девочки, наверное, чертовски наскучило? В то же время большинство мужчин здесь готовы залезть вам в трусы, и вас манит то, что я не один из них. Мне наплевать, какое бельё вы носите.

Такая грубость в его устах звучала настолько непривычно, что в первую минуту Гермиона потеряла дар речи. Взяв себя в руки, она заговорила тем же издевательским тоном:

— А вы подонок, Поттер. Я только не могу понять, действительно ли вы меня до такой степени ненавидите или просто делаете вид.

— Я никогда не играю на публику.

— Чепуха. Все играют на публику. А мы с вами играем в эту игру с той самой минуты, как я впервые вошла в ваш кабинет.

— Я не играю. Я просто хочу знать правду.

— Правду? — она издала короткий смешок. — А при чём тут вообще правда? Какое она имеет к этому отношение?

— Самое прямое.

Она покачала головой:

— Возможно, вам действительно хочется так думать, Поттер, но вы же неглупый человек. Я задала нам вопрос и хочу услышать правдивый ответ. Вот сейчас, в данный момент, имеет для вас значение, настоящая ли я Гермиона Грейнджер?

— Нет.

Черт бы ее побрал! Все-таки она вытянула это из него. Гарри чувствовал, как растёт напряжение внутри.

Гермиона не засмеялась. Даже не улыбнулась.

— Вы, наверное, скорее поверите ядовитой змее, чем мне. Но это не имеет никакого значения. Вы хотите меня, Поттер, и мы оба это знаем.

— Не важно, чего я хочу или, наоборот, не хочу. В моём возрасте надо иметь голову на плечах. А вы вроде как должны притворяться моим другом.

Голос его звучал резко и хрипло. Казалось, слова ранят ему горло. Она вытащила его желание на свет, и теперь оно лежало между ними, голое, неприкрытое.

— Подруга. И неужели вы никогда не считали её привлекательной? Даже на балу? Даже в палатке — одни в целой Вселенной.

Гарри резко качнул головой, сердито глядя на Гермиону, и она вздохнула, принимая поражение.

— Значит, у вас есть голова на плечах? А что, если у меня её нет?

Он не двинулся с места. Изо всех сил старался не двигаться.

— Что вы такое говорите, Гермиона?

— Что ж, это в духе человека вашей профессии. Обо всем надо сказать вслух и в подробностях. А я-то думала, вы поняли, зачем я здесь. По-моему, вы сами об этом сказали. Будто бы мне стало скучно, и я ищу, кто бы положил меня в постель. Ну или что-то в этом роде.

— Гермиона…

Она резко перебила его. Теперь ее слова дышали сарказмом:

— Здесь меня окружают в основном школьные друзья, которые, в отличие от вас, поверили в меня. Лето становится слишком… знойным, ночи такие длинные и жаркие. Что остается делать девушке? Конечно, я бы могла дождаться возвращения Виктора, поскольку он уже не единожды проявил ко мне интерес. Ещё есть Драко Малфой, ему очень понравилось выставлять себя вселенским мачо. Но мне что-то не хочется потворствовать его самолюбованию. И потом, мужчины, считающие себя величайшими любовниками в мире, на самом деле, как правило, таковыми не оказываются.

Гарри чувствовал, как внутри поднимается что-то тёмное, огромное и неуправляемое. Понимает ли она, какие силы могут вырваться наружу в эту ночь?

— То есть вы хотите сказать, что это была бы пустая трата времени.

— Если не хуже. Мне почему-то кажется, что в постели он склонен проявлять некоторые… отвратительные привычки. Поэтому я, пожалуй, не стану с ним связываться.

— И значит, остаюсь только я.

Она улыбнулась:

— Ну естественно. Рона и Невилла я даже не рассматриваю. Они ведь женаты. Так что давайте закончим эту маленькую сценку и опустим занавес по всем правилам.

Гарри внезапно понял, что ему всё-таки удалось пробить броню ее спокойствия. Она разъярена до крайности, оскорблена, возможно, он даже причинил ей настоящую боль. Вот и широкая улыбка выглядит фальшивой, и голос, произносящий издевательские слова, дрожит, и сама она вся трясётся, как в лихорадке.

Прежде чем он успел что-либо сказать, она продолжила всё тем же издевательским тоном:

— Пожалуй, я облегчу вам задачу. Скажу, что, поскольку вы единственный интересный и доступный жеребец на всю округу, я и пришла сюда сегодня ночью, чтобы вы уложили меня в постель. А пока я терпеливо этого жду, вы сможете вдоволь потешиться, смешав меня с грязью, высказать всё свое презрение, сказать мне, какая я паршивая шлюха. Если же этого вам покажется недостаточно, чтобы ощутить сладкое чувство превосходства, можете добавить несколько оскорблений по поводу моей внешности. Ведь Гермиона никогда не была красавицей, иначе почему вы не пригласили её на бал. Например, сказать, что, на ваш взгляд, я вовсе не привлекательна и не желанна.

— Гермиона…

— Ну же, Поттер. Ведь только этому вас и научили — уничтожать противника любыми способами. Не этим ли вы всё время занимаетесь и занимались всё детство? Поскольку не можете контролировать ситуацию никаким другим способом, нападаете, унижаете меня, втаптываете в грязь. Ну ничего, это послужит мне хорошим уроком. И уж больше я сюда не приду в надежде, что меня положат в постель, какими бы жаркими и долгими ни казались мне ваши ночи.