Сексуальная симфония

— Что вы…

— А вы знаете, кого любила Гермиона? С кем хотела быть? — перебила она Гарри.

— С Роном, естественно.

— Вы так думаете? — усмехнулась она. — Он, кстати, искал её?

Гарри замялся. Рон помогал ему, но очень недолго, что вбило большой клин между друзьями.

— Искал, — твердо произнес он полуправду. — Так всё-таки при чем тут Крам и кто вы такая? И я надеюсь, что после всего вышесказанного вы не будете утверждать, что вы — Гермиона Грейнджер.

— Буду, конечно.

Она поставила чашку на стол, спокойно открыла свою сумочку, выглядящую так же дорого, как и она сама, и протянула ему паспорт. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и Гарри почувствовал в них покалывание, отдающиеся пульсацией во всём теле. Она же просто отвела взгляд.

Гарри открыл паспорт и быстро закрыл.

— Точно такой же, как и у других. Причём чаще всего документы даже не поддельные.

— Думаю, за ту сумму, которую вы назначили, можно и постараться, — кивнула Гермиона и снова села, забрав со стола паспорт. — Виктор нашёл меня в Америке, в исследовательском центре, в котором я работаю. Случайно, конечно. Мы занимались одной разработкой для квиддича, а ему, как тренеру лучшей в мире команды, — это было интересно.

— Гермиона не любила квиддич и считала его бесполезным.

— И я полностью с ней согласна. Сюда же я приехала выяснить, кто такая Гермиона Грейнджер и есть ли у нас с ней что-то общее.

— О чём вы, чёрт возьми, говорите!

— Я помню только последние одиннадцать лет своей жизни, — прозвучал её голос громко, как раскат грома в тишине кабинета.

Гарри замер, поперхнулся, а потом откровенно рассмеялся. Такого он точно не ожидал.

— Очень оригинально, такого ещё не было. И как же мы с вами тогда выясним, настоящая ли вы Гермиона?

— Все по вашей стандартной схеме, я полагаю. Кровь, сыворотка правды, родители, мистер Уизли, Хогвартс, что ещё вы обычно придумываете. А я постараюсь что-нибудь вспомнить и понять, куда же делась огромная часть моей жизни.

— Сейчас вы ещё скажете, что деньги вам не нужны.

— Деньги лишними не бывают, — ответила она совершенно искренне, — но не они моя цель. Я достаточно хорошо зарабатываю. И, судя по вашим влажным взглядам, вы заметили, как я одета.

Гарри вновь рассмеялся, совершенно не веря этой наглой и коварной особе, но она вызвала в нем интерес и острое любопытство, то, чего он не испытывал уже много лет. Он был весь в предвкушении от разоблачения очередной самозванки и подспудного желания трахнуть её прямо на этом столе, закинув её ноги себе на плечи. Ведь оказалось, что общего с подругой у неё ничего нет, а значит, и угрызений совести он не испытает. После того, как он услышал разговор Джинни с матерью, он понял, что сам никого не интересует. Только его счет в банке и подвиги, которые без Гермионы он бы и не совершил.

Гарри поднялся и предложил пройти за дверь для анализа крови, в которую она вошла с совершенно непроницаемым лицом.

***Спустя два месяца***

Только бы никого не встретить. Узкая тропинка извивалась, кружила между деревьями, кустами азалий, с которых уже облетели цветы, зарослями сладко пахнущей жимолости.

«Ничего страшного, — говорила себе мысленно Гермиона, — неторопливая вечерняя прогулка». Заодно и охладится. Погода на острове словно приветствует её, привыкшую к жаре.

В лесу действительно было прохладно, однако взобравшись на вершину холма, Гермиона была вынуждена остановиться, чтобы перевести дыхание. Нет, сельских жителей она не встретила, слишком поздно. Для них такая прогулка — сущий пустяк, в Годриковой лощине никто не пользуется аппарацией. Неудивительно, что Гарри в такой хорошей форме.

Гермиона откинула влажные волосы назад. Зачем она это делает?.. Как это всё глупо. Просто идиотизм какой-то. Если хочется посмотреть на тот самый дом, почему бы не отправиться туда при дневном свете? А если захотелось увидеть… что-то ещё… В общем, невероятно глупо.

— Гермиона, ты идиотка, — произнесла она вслух, обращаясь к кусту дикой розы, обвившемуся вокруг клёна. — Точно, самая настоящая идиотка.

Тропинка сделала резкий поворот, и Гермиона вышла к широкому неторопливому ручью, через который был перекинут узкий мостик. Дойдя до середины мостика, она остановилась, глядя вниз на воду. Сюда, в гущу леса, лунный свет почти не проникал, поэтому вода казалась чёрной.

Гермиона вздрогнула, сама не зная от чего, и поспешно прошла до конца мостика.

Там, на расстоянии нескольких ярдов чуть в стороне от тропинки, виднелась островерхая крыша оранжереи. Гермиона не стала сворачивать с тропинки, чтобы получше её разглядеть. Просто остановилась на несколько минут, рассматривая небольшое деревянное сооружение. Дом стоял на поляне и лунный свет, проникавший сюда, чётко вырисовывал очертания крыши. Удивительная сила присутствовала в Гарри, если он сумел перенести дом своих родителей на отдельную от деревни площадку. Судя по дневникам Гермионы, которые она отыскала по подсказкам, та видела его полностью разрушенным. А сейчас он стоял полностью восстановленный, прекрасный в своей благородной старине.

Облитый ярким светом луны, дом казался не менее прекрасным, чем дом её родителей, в котором её сразу приняли как родную, словно почувствовали свою кровь. Гарри не поверил и в это. Спустя два месяца после ответов на все вопросы и даже встречи с Хогвартсом, он словно отрицал саму возможность появления в его жизни прежней подруги. И даже дневники, которые отдала мать Гермионы, не убедили его.

— Гарри, я верю ей. Почему ты не можешь?

— Потеря памяти, серьезно? Как это возможно?

— Так это ведь самое логичное объяснение. Почему ещё она могла потеряться на столько лет и почему не искала нас и тебя?

Этот разговор, подслушанный в коридоре, Гермиона прокручивала много раз. Да, мать права — это логично, но Гарри отрицал, словно… Она давно об этом думала. Её он хотел, но не хотел трахать подругу детства, считая это аморальным, даже если и она не была против. Она ведь не была? Что-то было в этом застёгнутом на все пуговице мужчине дикое. Знание, что он смог победить Волдеморта, возбуждало, но он держался на расстоянии.

Глядя на дом, где жил Гарри, Гермиона почувствовала, как в ней рождается странное ощущение близости, родства, которое она никогда не испытывала прежде. Судя по дневникам, они были близкими друзьями, но почему же тогда он ничего не знает о своей подруге детства?

Гермиона не собиралась подходить ближе, но ноги сами повели её вперед, мимо огромных столетних дубов, отделяюших дом от леса. Сладкий запах жимолости теперь ещё сильнее ощущался в воздухе, там и сям вспыхивали огоньками светлячки. Её внимание было приковано к дому, с которого и началась история Гарри Поттера.

Дом казался огромным. Слишком огромным для одного немногословного адвоката. Поттер как-то раз назвал его белым слоном, однако, судя по всему, не собирался избавляться от этого бремени. Либо он его любил больше, чем хотел показать, либо чувствовал ответственность по отношению к родовому гнезду.

Внезапно Гермиона остановилась, устремив взгляд вверх. На галерее вспыхнула спичка, осветив жёсткое лицо и глянец стекла очков. Человек подошёл к перилам, стал раскуривать сигарету, глядя вниз. Гермиона знала, куда он смотрит. На неё.

Значит, он видит её, знает, что она здесь. Наблюдает за ней и ждёт. Инстинкт подсказывал Гермионе, что он дает ей возможность отступить, сохранить то расстояние, которое существует между ними. Она знала, что если сейчас повернётся и уйдет, он ни слова не скажет о том, что видел её. Так же, как он ни словом не обмолвился о том вечере, когда нёс ее на руках. Она упала в обморок в Хогвартсе, от тошноты и прорывающихся воспоминаний.

Всё останется так, как было до сих пор.

Гермиона стояла не двигаясь, пока он курил, потом сделала глубокий вдох и шагнула вперёд. Потом она подошла к лестнице, поднялась по ступеням, глядя на его лицо, освещённое ярким светом луны. Он стоял, прислонившись к колонне, без рубашки, босиком, в одних джинсах, спокойный, как и всегда. Те выкрики в кабинете спрятались в тумане, больше он себе такого не позволял и наблюдал, как она приближается к нему. Ждал.