Сексуальная симфония

Она резко отвернулась.

— Подождите, Гермиона.

Он схватил её за руку. Она замерла, яростно сверкнув в темноте янтарными глазами:

— Идите вы к черту!

Она вырвала руку и помчалась вниз по ступеням. Гарри колебался лишь одно мгновение. Пробормотав проклятие, побежал за ней. Он нагнал её у большого дуба. Едва сознавая, что делает, снова схватил её руку. На этот раз Гермиона издала какой-то дикий звериный крик и попыталась достать палочку. Он перехватил её руку, прежде чем она успела это сделать.

— Простите меня, Гермиона.

Рука её казалась такой маленькой и хрупкой в его ладони. Внезапно Гарри потрясло сознание того, как беззащитна она в руках любого мужчины. Если всё, что она говорит, правда, то как же могло случиться, что она потеряла столь важный отрезок своей жизни? Всю жизнь. Кто стер ей память?

— Простите меня. Я сожалею…— покаялся он шепотом, прижимая её к себе.

— Нет, вы не сожалеете ни о чем. И я тоже. Слава Мерлину, теперь все точки расставлены. Я давно знала, что вы считаете меня лгуньей. Теперь мне ясно, что вы вообще обо мне думаете.

— Я действительно хочу вас.

Руки его скользнули вверх. Он легонько потряс её за плечи, чувствуя, как разбивается вдребезги вся его хвалёная способность владеть собой, и он не в силах ничего с этим поделать. Между ними больше не существовало никаких барьеров, они их безжалостно разрушили, и сейчас осталась только правда, ничего больше. Та самая правда.

— Вы правы, и мы оба это знаем. Правы в том, что для меня не имеет никакого значения, кто вы такая. Я никогда не хотел свою подругу, но хочу вас.

Она оттолкнула его.

— Пустите меня.

— Не отпущу, пока вы меня не выслушаете. Я потерял контроль над ситуацией, и это сводит меня с ума. Вот почему я хотел сделать вам больно. Может быть, я и ещё раз попытаюсь сделать вам больно.

Пальцы его впились ей в плечи. Он вовсе не собирался произносить эти слова, они вырвались сами собой.

— Я думаю о вас все время. Каждый день и каждую ночь, в суде, в Министерстве, здесь. Думаю и чувствую, что начинаю сходить с ума. Да, я сошёл с ума. Я почти не сплю, потому что каждую ночь мне снится, как я обладаю вами. Я просыпаюсь в отчаянии и мечусь по комнате, как зверь в клетке, — он снова с силой встряхнул её. Голос его звучал резко, как удар хлыста. — Теперь вы понимаете? «Хочу» — слишком слабое слово, оно не передаёт того, что я испытываю к вам. Я одержим вами, заполнен вами до такой степени, что ни для чего другого уже не осталось места.

Она молча смотрела на него. Потом снова рванулась.

— Прекратите это, Поттер. Отпустите меня.

Он резко рассмеялся.

— Не совсем то, чего вы ждали, правда? Слишком сильно, слишком резко, слишком неромантично. Вообще слишком. Но это не имеет значения, поскольку вы тоже хотите меня, Гермиона. Поэтому вы и пришли сюда.

Она снова замерла, глядя на него потемневшими глазами. Нервно облизала губы.

— Я… я не знаю. Я не собиралась приходить, во всяком случае, не до самого дома. Просто пошла по тропе… а потом увидела вас. Я…

— Вы ожидали приятной беседы, а затем немного нежностей. Так?

На этот раз его издевательские слова даже не смутили Гермиону. Она была потрясена произошедшей в нём переменой. Утонченный, холодный, бесстрастный человек, которого она видела, исчез. В нём, оказывается, бушуют яростные, тёмные, необузданные порывы. Она не знала, что с этим делать. Он прав, в своих мыслях она не осмеливалась идти дальше поцелуев и, может быть, лёгкого флирта. Ни о чем большем не позволяла себе думать. Это ни в какое сравнение не шло с его страстной одержимостью. Этого она не хотела, он и здесь прав. Не сейчас. Она должна найти разгадку своей жизни. Кто она? И почему лишила себя памяти. Она знала, что сделала это сама. Что могло произойти с ней такого страшного, что она решилась на это. И сейчас меньше всего ей нужны чувства, которые потребуют от неё большего, чем она готова отдать.

Она остро ощущала его близость, его неожиданно мощную грудь и руки. Пальцы его давили, мяли её плечи, но он этого, по-видимому, не замечал.

— Чего я ожидала, не имеет значения. Вам не нравится то, что вы чувствуете, а у меня не хватает нервной энергии, чтобы справиться с… — она запнулась и продолжила с кривой улыбкой: — Чем-то более сложным, чем просто постельные отношения.

— Тогда мне придется решать за нас двоих. Так?

Даже в темноте она чувствовала его пугающе напряжённый взгляд. Внезапно ощутила мощный толчок внутри, как будто все её чувства пришли в движение под влиянием шока. Она хотела отступить, убежать… но не могла двинуться с места. Сердце гулко колотилось в груди, стало трудно дышать, где-то глубоко в теле разливался жар, какого она никогда раньше не испытывала.

Она сглотнула слюну. Почувствовала, что не в силах даже отвернуться от него.

— Нет. Я не могу. Вы хотите слишком многого. Я…

Он резко наклонился и с жадностью впился в её губы. Гермиона забыла все, что она собиралась сказать. Руки её потянулись к его обнаженной груди, пальцы ощупывали мягкие густые волосы и твёрдые мышцы под ними. Он совсем не похож на человека, проводящего целые дни в костюме за письменным столом, скорее, на аврора, постоянно ходящего в рейды, или спортсмена, сотни часов проводящего в небе.

Гермиона ощутила, до какой степени он возбуждён, и ее снова окатила горячая волна. Она осознала, что отвечает на его поцелуи так же яростно. Охватившее её желание оказалось таким неистовым и таким внезапным, что она едва не потеряла сознание.

Гарри оторвался от неё. Распухшие губы пульсировали, горели огнём. Он резко поднял голову. Вздохнул с глухим звуком, похожим на рычание.

— Ты мне нужна. Нужна. Я думал, это пройдет, что я опомнюсь, но нет. С каждым днём становится только хуже, я больше не могу думать о тебе, как о подруге детства.

Гермиона, как загипнотизированная, смотрела на него. У неё возникло смутное пока осознание, что она смогла бы уйти, оторваться от него, если бы в нём было только то, с чем она уже сталкивалась — страстное, но контролируемое желание, неистовство плоти, совсем не задевающее душу. От этого можно было бы легко уйти. Или принять без особых треволнений, по обоюдному согласию, получить удовольствие ради удовольствия. Цивилизованным путём…

В том, что происходило сейчас, не было ничего цивилизованного. Его желание прорвалось, как потоки воды сквозь дамбу. Её несло в этом вихре неистового желания. Сознание, что он захвачен не меньше, чем она, ещё больше подстегивало. Никогда в жизни Гермиона не чувствовала себя столь необходимой мужчине.

— Черт побери, Гермиона!

Он обхватил её лицо дрожащими руками. Снова яростно поцеловал.

— Скажи «да» или снова скажи, чтобы я убирался к чёрту. Только не заставляй меня ждать ответа.

Где-то в глубине сознания едва слышный голос благоразумия нашёптывал, что надо остановиться. Он не должен видеть, как она перед ним беззащитна. Однако новый вихрь эмоций смёл все благоразумные мысли. С губ её сорвался какой-то стонущий звук — ответ и ему, и себе самой. Руки скользнули вверх, обняли его, ногти впились в твёрдые мышцы спины. Грудь поднялась от возбуждения, затвердевшие соски под блузкой коснулись его груди.

У него перехватило дыхание.

— Да? — хрипло проговорил он.

— Да.

Слово вырвалось само собой до того, как она успела подумать. Вся её неуверенность растворилась в мощном потоке ощущений.

Пальцы его скользнули вдоль её шеи, вниз, к застежке, и прежде чем Гермиона успела ему помочь, блузка распахнулась и слетела с её плеч. Она изогнула спину, прижалась напрягшейся грудью к его груди. Он издал хриплый звук. Его губы и язык играли с её губами, покусывали, трогали, возбуждая сильнее, чем обычные поцелуи. Руки скользнули вдоль её спины, прижали теснее.

Гермиона услышала собственный стон, ощутила боль в груди, нестерпимый жар в сосках. Желание нарастало так бурно, что это походило на приступ безумия. Не сознавая, что делает, она ухватила зубами его нижнюю губу. Он издал звук, похожий на рычание. Дыхание их смешалось. Он нащупал эластичный пояс на её шортах, потянул вниз. Гермиона ощутила ногами влажную от росы траву. Только в этот момент она заметила, что туфель на ногах уже нет.