Страница 4 из 7
Настя занялась современными танцами, обзавелась друзьями, с восторгом приняла в подарок первый автомобиль. Мягким одеялом ее укрыло простое счастье, наступивший мир в душе свидетельствовал о правильности поступков.
Но в голове царил хаос. Тысячи мыслей, мешавших порой заснуть, вертели свой хоровод, не останавливаясь, и отдохнуть от них не представлялось возможным.
Она все и всегда ставила под сомнение. Пока собственный внутренний голос не произносил четкое «да», Настя выходила в мир с привязанными, словно гири к ногам, тревогами, страхами, беспокойством.
– Ты очень красивая, – просто говорили ей иногда, даже не желая получить что-то взамен, а именно просто восхищаясь и удивляясь женской красоте, наяву блестевшей рядом, как чудесное явление.
– Красива? – Настя останавливалась перед зеркалом, – ну, не знаю. Сегодня определенно нет. Мешки под глазами – это чаще спать надо, волосы что-то ломаются, бедра жирные, ну, путь не жирные, но вчерашний «Цезарь» в полдвенадцатого был лишним.
Если бы не природная уверенность в доброте людей – ведь все относились к ней с нежностью и лаской, Настя, возможно, превратилась бы в некий антипод Лидии, бестолково сомневающейся во всем на свете, во всех, в каждом, в себе, разумеется.
Умело скрывая сомнения, зная, что неуверенные в себе люди не пользуются успехом, Настя застёгивалась на все пуговицы своих брендовых вещей, тщательно укладывала белые– обязательно белые, ведь блондинки красивее, волосы; красилась, используя исключительно высококлассную косметику, и с бьющимся сердцем открывала двери в мир.
Ее город хранил ее, сам того не зная, не зная, но, словно благодаря, что стал вечным избранником этой нежной, взволнованной девочки, подсознательно тянущейся к чистоте и свету.
Даже мама, чуткая, прямолинейная, бескорыстно любящая, не осознавала, насколько не уверена в себе ее обольстительная дочь, в свои двадцать уже получившая сотню предложений руки и сердца от не последних в городе людей.
Училась Настя легко, и к своим обязанностям относилась со спокойной ответственностью. Ей хотелось немного изменить мир вокруг, но действовать активно девушка побаивалась. В мечтах она видела себя первой леди города, светской львицей, одним движением заставляющей вращаться планеты. Но когда представлялась возможность блеснуть, Настю хватал за сердце предатель-страх, заставляя отступать по уже пройденному пути. Но она обладала живым умом и быстро поняла, что можно замаскировать стеснение и страх толпы, именно слившись с этой толпой, и вовремя обзавелась нужными друзьями, которых приводил в восторг ее шарм и умение дружить, ничего не требуя взамен. И она блистала, сверкала, привлекая к себе внимание, жила, вызывая потаенную зависть соперниц, и могла бы взлететь к звездам, лишь взмахнув ресницами.
К моменту знакомства с Лидией, Настя рассталась с очередным поклонником-любовником, причем решение это приняла самостоятельно, жестко, уверенно, чем добавила в копилку своего тщеславия еще одну монетку. Парень был не особенно красив, чрезмерно богат и набит спесью. С Лидией он бы и разговаривать не стал. Настя терпеть таких не могла, хотя прекрасно умела с ними ладить. Встречалась она с ним больше для себя, чем для него, хотя он был уверен в обратном, а потом и себе стало нечего предложить. Когда поцелуи стали редкими и однообразными, а разговоры перешли в плоскость: «Че, скучаешь опять? Поехали ко мне!», она просто перестала отвечать на звонки, а потом коротко произнесла: «Хватит, Тема, достал уже!» и положила трубку.
Свободной, радостной, чуть возбужденной, переступила она порог лаборатории в тот солнечный день, готовая действовать, позабыв про страх и неуверенность.
Женщина, встретившая ее в линялом, рваном халате, с наскоро скрученными волосами, быстрым, встревоженным взглядом, тут же убегающим от взгляда собеседника, вызвала в девушке мгновенное сочувствие, а, скорее, жалость. Ну куда это годится: с высшим образованием сидит в душной комнатенке, вокруг воняет, скучища и безысходность! А самой не так много лет… Вон, мама в сорок восемь родила братишку, вопящего теперь на весь дом. И по-прежнему осталась красивой, молодой, вызывающе сексуальной. Настя задумалась на эту тему глубоко, не гоня от себя прилипчивые мысли и пока не оформившиеся идеи.
Практика продолжалась, и у девушки хватало времени для наблюдений за Лидией, которая даже не подозревала, что сумела вызвать такой интерес. Ею вообще никто никогда не интересовался, так что разглядеть возникшее вдруг соучастие в красавице-практикантке она просто не могла.
Сначала Настя не понимала, чего же она, собственно, хочет: совершить ли просто добрый поступок по отношению к Лидии, просто вызвать улыбку, подняв ей настроение забавным рассказом, просто…Да нет же…Она долго пыталась разложить по полочкам свои новые потребности альтруиста и защитника слабых, пока, к своему большому разочарованию, не уяснила: меняться Лидия не хочет, радоваться жизни не умеет, смеяться вообще разучилась, и красивой, конечно же, тоже не станет. У них разные взгляды на мир, книги, человеческие качества, любовь, природу. Они – противоположны друг другу настолько, что сойтись могли исключительно случайно, примерно, как Дональд Трамп и сельский фельдшер из Усолья-Сибирского.
Ситуация Настю, тем не менее, не смутила. Трампом она себя никогда не считала, в случайности верила. На дворе цвело лето, и энергия била фонтаном. Хотелось действовать. Только вот, с чего начинать, если на любой вопрос Лидия реагировала всегда примерно одинаково: не смотрела, нет, не была, не ездила, не видела. И говорили они только о работе.
Даже жара, от которой просто млела Настя, воспринималась Лидией исключительно, как помеха в делах, и общей темой становиться не желала. Неожиданно это различие их личностей только подхлестнуло Настю, и она начала действовать усердно, рьяно, чуть ли не нахрапом.
Почти не получалось. Исключением стали короткие беседы на личные темы, в ходе которых Лидия нехотя делилась фактами из своей прошлой жизни, и то лишь в ответ на Настины откровения.
– Вы были замужем? – спросила как-то Настя, осторожно переставляя на столе пробирки с образцами.
На лице Лидии появилось тупое, замкнутое выражение, которое выводило из себя абсолютно всех, кто, подобно Насте, пытался наладить диалог. Не надо было быть дипломатом или психологом, чтобы догадаться: ничего эта женщина говорить не собирается, вы ее бесите, поэтому не лезьте не в свое дело!
Но Настя не смутилась, готовая идти до конца:
– Я, конечно, не была, но меня звали, – она выдержала паузу, ожидая, что последует хоть какая-то реакция, или вполне уместный сдержанный комплимент. Ничего, только кивок, скупой, без улыбки. – Я отказалась, потому что вообще не понимаю, зачем выходить замуж. Ладно, когда девушка не богата, тогда ей нужна материальная поддержка, или парень – хороший друг, надежный, – о любви Настя умолчала сознательно, и вообще озвучила самые глупые, на ее взгляд, причины замужества, потому что без любви она не видела отношений, но Лидия молча продолжала подписывать даты на пробирках, и на провокацию не поддалась.
– Почему вы молчите, мне ведь хочется услышать ваше мнение? – не выдержала девушка.
– О чем? – Лидия посмотрела на нее с досадой и удивлением.
– О замужестве, – теряя запал, промямлила Настя.
– Что?
– Ну вообще прикол! – простонала девушка. – Вы совсем со мной разговаривать не хотите?!
– Я не знаю о мужчинах, – произнесла Лидия негромко. – Да и вряд ли вам нужен мой совет. Скорее уж, вы дадите его мне. Я не хотела замуж, ни с кем не встречалась. Мужчины кажутся мне грубыми, какими-то чужими, – она неловко пожала плечами.
– Часто они такими и бывают, – вздохнула Настя, с трудом скрыв радость от прогресса. – Иногда только встречаются… – слезы обожгли глаза, и она поспешно отвернулась к окну. Воспоминание, как ветер обдало ее сердце, и она не заметила, с каким голодным выражением взглянула на нее Лидия, тут же, впрочем, спрятавшись за своей привычной маской.