Страница 3 из 7
– Запах совсем никак, или привыкнете?
Девушка улыбнулась неожиданно располагающе и весело объявила:
– Уже говорила: вонь жуткая, но я привыкну. Нефть тоже не конфетами пахнет. Я с факультета разведки…
– О, ничего не понимаю, а почему к нам?
– А просто так, – Настя хихикнула, и почему-то Лидии этот детский смех понравился. В отличие от Лесиного, он прозвучал уместно и как-то даже…интеллигентно, что ли. Матиото, Матиото…О, Господи! Вот это кто! Дочка нефтяного короля Альберта Матиото, продвинувшего на север области постройку трубы для добычи чёрного золота. Потрясающе. Теперь понятно. А девочка уже самостоятельная личность, персона. Благотворительность, помощь спортивным школам, спасение снежных барсов… Принесла нелегкая!
2
В их первый совместный рабочий день, обещавший стать жарким, Настя явилась без опозданий. Вошла, поздоровалась, ловко свернула белый шелк волос в узел и повязала лоб банданой.
Лидия, притихнув, по своему обыкновению, в компании более сильного человека, наблюдала за девушкой со смесью симпатии и удивления.
– Лидия Ивановна, у вас есть халаты? – сумочка из дорогой зеленой кожи обвилась вокруг спинки стула, и светло-карие глаза, аккуратно подкрашенные, блеснули улыбкой, – а то я свои два привезла.
– Спасибо, Настя, халаты есть, только они все, как решето, реактивы, знаете ли…Вы уж своими пользуйтесь, а то неудобно как-то… – она замялась, поразившись как, оказывается, давно не делала комплиментов людям. Последний раз – на Новогоднем корпоративе, она сказала начальнице, что у той платье блестит, как елка, и получила в ответ обескураженную улыбку.
– Ну, если реактивы, так и мои тоже скоро продырявятся, да? – усмехнулась Настя. – Что будем делать сегодня, командуйте!
«И кто, интересно, кем здесь будет командовать?!» – подумала Лидия, выползая, наконец, из своего угла: работы было непочатый край.
– Начнем, как обычно, с заполнения журналов. У нас прибыла сомнительная партия проб воды с верховьев Саян, и еще весь север не проверен после схода селя. Это опасное явление, Настя, как вы понимаете, не только для жизни, но и для нормального поддержания баланса всех рек с питьевой водой. Они могут поменять русла, наполниться непригодными для питья взвесями, а то и просто исчезнуть. Сейчас в те места выехала экспедиция, и уже по спутнику видны изменения ландшафта. Признаки тревожные. Там есть такая речка Ушатайка, такая вроде неизвестная, а поит целый город…
– Клево! – Настя села верхом на стул, заслушавшись, а Лидия с тревогой и восторгом оглядела ее длиннющие ноги в узких джинсах, и в который раз задалась вопросом, что такая модель делает в этом кабинете. И почему слушает ее с таким интересом.
– Не знаю, – в тон ей ответила Лидия. – не будет клево, если в инфекционные больницы начнут поступать шестимесячные малыши, отравившиеся простой водичкой.
– Это да,– Настя кивнула.
– Действовать будем так, – Лидия покрутилась на месте, а потом сдвинула из высокой стопки журналов три верхних и положила перед Настей на ее будущий рабочий стол. – Вот этой писаниной придется заняться. Компьютер – дело хорошее, и я без него нечего делать не умею, но есть одна хитрая служба, требующая еще и письменных дубликатов. В вопросах контроля за безопасностью технике не всегда доверяют. Есть правила, им нужно следовать, что я и делаю, не забивая себе голову лишними вопросами. Твоя задача под мою диктовку вносить результат в журнал. Я исследую пробу, говорю номер, регион, число, и еще пять-семь значений – это химический состав, обнаруженных взвесей. Ты записываешь, внимательно, внимательно! – она коротко глянула на посерьезневшую девушку, и, как только Настя утвердительно кивнула, закончила свою речь: – а потом мы вручную маркируем пробирки и составляем их в определенно порядке. Синий цвет – все в допуске, и воду можно использовать, красный – запрет до устранения загрязнения, при условии, что это вообще возможно.
– А бывает так, что исследовать нечего, ну, нет воды на пробы, или еще? … –Настя пожала плечами.
– В крайних случаях, – подумав, ответила Лидия. – Обычно мы проверяем все и всегда. Воду везут отовсюду, ведь это – жизнь городов, Настя, не больше, не меньше.
– Ясно, – девушка вдела руки в рукава белоснежного халата, открыла журнал и доверчиво повернула свое безупречно красивое лицо к Лидии, – объясните, куда и что записывать?
-Да. Но, давай, лучше сразу на примере, хорошо?
3
Белый город над Ангарой всегда был для нее родиной, и самым лучшим городом на свете, а уж сравнить ей было с чем.
Уже с десяти лет, ей следовало бы осознать себя этакой принцессой мира, когда выяснилось, что ее отец сказочно богат, не только по меркам провинции. Но Настя всегда осторожно относилась к мнению толпы, стеснялась, а иногда и откровенно трусила. Мама отдала ее в студию бальных танце в надежде, что девочка окрепнет, раскрепостится, чтобы появиться в свете в положенное время в должном образе и с высоко поднятой головой.
Настя занималась усердно. Плечики распрямились, походка стала летящей, как в старой песенке. Тренер, сладко улыбаясь маме, объявил однажды, что девочка подает большие надежды. Нашелся и подходящий партнер, с которым она прошла вместе все испытания турнирами и многочасовыми тренировками. И вот мама заговорила о Москве.
– Там тебе ждет успех, тебе нашли партнера твоего уровня, папа уже занялся поисками дома…
– Нет.
Это Настино «Нет» чуть не свело маму в могилу.
– Почему? – шептала она чуть позже, свалившись в кресло под действием успокоительных капель. – Чего тебе не хватает: наряды, тусовки, мальчик в Москве ждёт шикарный?! – ее сдавленный голос пугал Настю, но решения своего она не изменила.
Он приходил на тренировки и смотрел мимо. Обнимал при встрече, говорил с ней о чем-то, четко выполнял все команды тренера и танцевал, как бог. Тоненький в третьем классе, пугливый синеглазый мальчонка превратился в высоченного красавца с отсутствующим взглядом. Но как он двигался! И она все пыталась проникнуть за веер его черных ресниц, прослушать его сердце под дорогими шмотками… Пока не пришло лето их четырнадцатилетия…Пока она не увидела его с девушкой лет тридцати восьми, красивой, статной, и словно окутанной потусторонним сиянием. И он смотрел на нее уже точно прямо, с нежной улыбкой заглядывая в глаза и с трудом сдерживая порыв, чтобы не сжать ее тоненькое тельце в объятиях.
Настя сбежала. И побег это казался ей спасением от зла, что причинили ей его последние слова на межгородском турнире, когда за кулисами она услышала правду, и тут же ей поверила, потому что он открыл ей глаза.
Логика подсказывала, что зарывать талант в землю глупо, безответственно и чуть ли не преступно, что партнер уже есть, и может быть с ним все пойдет иначе, и Москва примет богатую талантливую девочку с распростертыми объятиями, но …она не могла. Не было сил дышать, не было сил видеть больше платья в пайетках, болело сердце при виде кружащихся пар в ритме румбы или сексуального танго.
– Мамочка, прости, – в шепоте ее было много боли и страдания, и мама забыла о своем шоке, всматриваясь с молящее лицо дочери. – Я буду заниматься танцами, но в Москву не поеду, менять город не стану, тем более из-за какого-то мажора, мне не хочется уезжать, здесь мне хорошо.
– Милая, мы много работаем для того, чтобы иметь возможность видеть мир и жить там, где захотим, разве ты не согласна с этим?
– Почему не согласна? Но я и хочу остаться здесь, потому что люблю этот город…
– Я скажу отцу, – тихо произнесла мама, и снова пристально посмотрела на притихшую у ее ног Настю. Что-то здесь было не так, но противоречить дочери женщина не считала возможным. От ситуации за версту несло драмой. Решение пришло само: не трогать человека, пусть сам попробует понять, как ему быть дальше.