Страница 6 из 77
========== Глава 4. Назовите свою цену, господин советник! ==========
Джованни помнил, что уже жил в этом городе, проведя примерно год в тюрьме Луврского замка и ещё около полугода ютясь в крохотной комнате, которая ему была предоставлена где-то посреди торгового квартала на противоположном берегу, пока его не отвезли в Шинон, а потом он прожил здесь еще около двух месяцев, чтобы предстать перед папской комиссией, а затем, получив необходимые указания, отбыл в Орлеан. Но эту часть своей жизни он помнил крайне смутно, да и не было особой нужды о ней тревожить свою память.
Сделав остановку перед цирюльней, он привел в порядок свой внешний вид, чтобы должным образом предстать перед Готье де Мезьером и возжечь в нём былую страсть.
Джованни спешился перед воротами советника будущего короля и, окинув дом внимательным взглядом, только подтвердил свои подозрения, что тяга господина де Мезьера превращать любое жилище в неприступную крепость никуда не исчезла. Окна первого этажа были слишком маленькими и узкими, будто их нарочно сделали таковыми: вмуровали в стену двойную решетку, а изнутри наглухо прикрыли толстыми ставнями. На окнах второго и третьего этажа, выходящих на улицу, тоже были решетки, и только срединные секции некоторых витражных окон, открывающиеся вовнутрь, оставались слегка приоткрытыми, чтобы впустить немного свежего морозного воздуха.
Мужчина ухватился за кольцо на входной двери, но тут же отдернул руку — даже через шерстяную ткань рукавицы оно показалось ледяным. Он заставил себя вновь коснуться кольца и постучать в дверь, ведь не для того он проделал свой нелёгкий путь, чтобы сейчас отступить. Дверь открыл хмурый привратник, попытался втолковать Джованни, который плохо понимал его речь, что все письма господину де Мезьеру передаёт только лично он, потом долго пытался запомнить имя просителя и, наконец, скрылся за дверью, заперев за собой засов и оставив в полном неведении: пошел ли он доложить советнику короля о прибытии гостя или попросту уселся на табурет под дверью.
Джованни немного подождал, прохаживаясь вдоль фасада, чтобы не замёрзнуть, и считая людей, проходивших мимо, потом опять постучал. Ему открыл уже другой человек, понимающий его речь на провансальском и, видно, получивший некоторые указания. Он отпер ворота, позволив Джованни ввести лошадь в маленький внутренний двор, потом жестом указал следовать за собой на второй этаж. По дому проносился манящий запах свежеиспеченных булок, так что разум, настроенный на серьезный разговор, сбивался, являя внутреннему взору образ этих самых булок: с тонкой хрустящей корочкой, обсыпанных сверху маковым семенем или на разломе чернеющих сочным изюмом. Джованни невольно сглотнул и положил руку на живот, туда, откуда его тело томящей тяжестью взывало к скорейшему насыщению.
Рабочий кабинет Готье де Мезьера был просторным и окнами выходил на внутренний двор. Все стены были заняты запирающимися шкафами или открытыми полками, на которых лежали большие книги, стопки перевязанных тесьмой документов и свитки. Посередине стоял широкий стол, также заваленный различными рукописями, а за ним в большом и крепком кресле сидел сам хозяин дома, возвышающийся могучей скалой посреди этого царства королевских дел. Годы изменили его, проложив более четкие складки на лбу, в уголках глаз и рта, а тело стало более грузным от длительной сидячей работы за столом. Видно, де Мезьер уже не так часто занимал себя верховой ездой, охотой или упражнениями с мечом. Не изменились только глаза: всё те же два бесцветных прожигающих светильника, вымораживающих изнутри душу любого, кто осмелится в них заглянуть.
— Джованни Мональдески, рад видеть! — на его лице отразилось подобие улыбки. — Неужели ты прибыл только для того, чтобы передать письмо от Гийома де Шарне, своего сеньора? Жоффруа, можешь оставить нас, — последняя фраза была обращена к мужчине, по всей видимости, помощнику или секретарю, который продолжал настороженно стоять за спиной Джованни.
— Нет, господин де Мезьер, у меня к вам дело. Подробнее всё изложено в письме моего сеньора, — его посетитель не улыбался, а лишь вглядывался в черты лица хозяина дома, пытаясь уловить его настроение.
Советник короля откинулся на спинку кресла, продолжая поедать гостя глазами:
— Ты стал еще более красивым и желанным, Джованни. — У ученика палача мгновенно по спине пробежался нехороший холодок, заставивший передернуть плечами. «Вот так и сразу?» — Встань боком. И волосы себе отрастил: длиннее, чем у Гийома в годы его службы. Во что же ты опять такое влип, что появился на моём пороге? И уже успел добраться до Гийома…
— Я хочу обратиться к вам за помощью в одном деле, — Джованни быстро пришел в себя после такого наглого и напористого обращения советника короля. Впрочем, на иное он и не рассчитывал.
— Моя помощь стоит дорого. Как будешь расплачиваться? — удар попал точно в цель, но Готье еще пытался избежать откровенного высказывания собственных пожеланий.
— Как обычно, — просто ответил Джованни и посмотрел на своего собеседника из-под полуопущенных ресниц, привораживая взглядом. Де Мезьер, не ожидавший столь лёгкого ответа, с интересом подался вперёд:
— Ты опять занялся прежним ремеслом? А как же твой палач из Агда? Помнится, мне доходчиво объяснили, что нельзя брать чужого — это воровство. Не стесняясь в выражениях. А теперь в моём доме появляется это самое «чужое» и предлагает себя. Значит, случилось нечто, ради чего ты готов пожертвовать собой. Беда с твоим палачом?
— Да, — Джованни сделал пару шагов вперёд и протянул советнику короля письмо. — Гийом всё изложил, выслушав меня. Мне слишком волнительно пересказывать вновь, тем более, что вы можете сразу отказать.
Готье де Мезьер долго вчитывался в строки, иногда приподнимая голову, чтобы скрестить свой взгляд с взглядом Джованни, стоявшим прямо перед ним. Их разделяло только пространство стола.
— И на какого рода помощь ты надеешься? — наконец произнёс он, закончив чтение.
— Мне нужно знать, казнён ли Жак Тренкавель. Он единственный, кто может желать отомстить.
— Да, — уверенно ответил де Мезьер. — Я сам не был на казни, но знаю, что приговор был вынесен. Я могу уточнить, но это — мелочь. А что ещё?
— Перед тем, как организовать моё похищение, вы должны были собрать сведения о Михаэлисе из Кордобы. Может быть, сделали это ещё раньше. Я хочу знать о его прошлом всё.
Де Мезьер уставился на Джованни немигающим взглядом, что было явным признаком крайнего изумления, испытываемого им. Наконец он как бы отмер, опять откидываясь на спинку кресла:
— Ты что… совсем блаженный? — в голосе Готье послышались нотки сочувствия.
— Видимо, да, — осторожно согласился Джованни и шумно вздохнул.
— Ты же пса к себе в дом не возьмёшь, не поинтересовавшись его родословной. Или чистопородного коня не купишь, не спросив о его родителях. В брак не вступишь, не узнав подробностей о семье жены. Как же ты мог прожить пять лет бок о бок с человеком и ничего о нём не узнать? — к сочувствию прибавилось еще назидательное обращение.
— Вот так, — пожал плечами Джованни. — Я тоже не всем рассказываю о своём прошлом. Вообще не рассказываю. Если честно — вы, господин де Мезьер, единственный человек, кому я всё доверил: и про Флоренцию, и про Франческо делла Торре, и про бордель в Марселе, а дальше знаете сами… Обо всём этом не знает даже мой исповедник! Поэтому… я и Михаэлиса не спрашивал ни о чём. Не хотел, чтобы прошлое поминалось в настоящем.
Готье де Мезьер сцепил руки на столе перед собой, погружаясь в раздумья. Потом опять пытливо посмотрел на стоящего перед ним Джованни, в просящем взгляде которого мимолётно засквозило отчаяние, но потом исчезло, подавленное волей:
— Ты понимаешь, что я потребую заплатить высокую цену, и ты не ограничишься тем, что один раз мне отсосёшь? — показалось, что губы хозяина дома сложились в хищном и торжествующем оскале.
— Что вы хотите взамен, господин советник? Назовите ваши условия! — внешне Джованни старался оставаться спокойным, но сердце его трепетало от страха перед неизвестностью. Готье де Мезьер мог проявить милость — и в равной степени потребовать вечного рабства.