Страница 11 из 77
— Спасибо вам… — Джованни сглотнул колючий комок в горле, не зная, какими словами выразить свою благодарность.
— Но это ещё не всё, — Готье продолжил свою речь. — Ты вспоминаешь тот день, когда палач пропал: где был ты, где он, что делали… прямо с того момента, как глаза утром открыли. Мне кажется, что здесь мы тоже сможем отыскать какую-то тайну.
— Ну, и последнее, — он поднял глаза и кивнул: в дверях появился Жоффруа, готовый начать работу, — возьми четыре седмицы назад от дня исчезновения и вспомни: может быть, что-то показалось странным — свинья петухом запела, или человек какой незнакомый пришел, или страждущий исцеления новый появился, или нищий сел напротив двери. В общем, нужно найти того, кто изучал, куда выходит Михаэлис каждодневно и в какое время суток. Справишься?
========== Глава 7. Как игра в шахматы ==========
Deus in adiutorium meum intende. Domine ad adiuvandum me festina. Domine labia mea aperies. Et os meum a
Молитву сию следует творить ежедневно во время утрени, повторяя по двадцать раз, а в праздничные дни по сорок раз, добавляя каждый раз Gloria Patri et Filio et Spiritui Santo… (из собрания обязанностей командоров, рыцарей и приоров ордена Калатрава).
***
— Он вернулся? «Сейчас опять начнется…»
— Да, вчера ночью. Так орал и топал ногами, называл нас безмозглыми ослами, что мы уже решили, что он прикажет нас всех вздёрнуть в петле!
— Значит, ни с чем… «Неужели у Джованни хватило ума, нет… внутреннего чутья, что нужно исчезнуть. Опять в Совьяне?»
— Сказал, что не отступится, всё равно узнает, где ты прячешь своего мальчишку. Сказал, что тогда ты будешь сговорчивее…
«Жив ли Стефанус?»
– …последний раз его видели в Тулузе…
«Неужели у инквизитора в доминиканском монастыре? Пожалуй, не совсем надёжное укрытие, но нет… Брат Беренгарий ничего не знает, бедный брат… тебе тоже досталось…»
— …в борделе…
— Где? — бескрайнее удивление отразилось на его лице.
— Как сказала мадам: он их любимый клиент, — пожал плечами его собеседник. «Кому сказала? Мне? Тулуза и бордель… Кажется, начинаю понимать, куда ты мог дальше отправиться… моё сокровище, крепкой ли будет эта защита?»
— Он завтра опять уезжает, спешит куда-то. «Всего лишь день и ночь!»
Один из мужчин встал с колен, подавая второму руку и помогая подняться:
— Помолились… пойдем обратно.
***
К вечеру Готье де Мезьер покончил со всеми своими «королевскими» делами. Жоффруа унёс с собой множество писем, свернутых в свитки и запертых в кожаные чехлы. Но в течение дня подобные письма поступали из разных мест: их собирал привратник, потом передавал секретарю.
Джованни весь день тоже провёл в беспокойстве: предстояло всё вспомнить до мельчайших подробностей, не забыть ни об одном случае. Сначала он писал на листе кратко, потом, спускаясь во двор размять ноги и подышать морозным воздухом, что-то вспоминал вновь, срываясь опять по лестнице вверх, чтобы удержать в памяти.
В «его» комнате было тепло от трубы очага, что растапливали на первом этаже, в столовой. Если высунуть из окна голову, то можно было увидеть, что вниз идёт каменная отвесная стена дома, упирающаяся в берег реки. Влево эта стена продолжалась дальше, являясь такой же стеной строениям, стоящим в ряд вдоль по улице, и заканчивалась там, где ей перпендикулярно начинался мост через реку, тоже застроенный зданиями. На противоположном берегу дома стояли уже не столь плотно, образовывая широкие пространства перед собой, занятые хозяйственными пристройками, рынком и маленькими пристанями, между которыми ходили лодки.
Начало темнеть, и Джованни спустился вниз, в столовую, где Филиппа уже зажгла светильники на стенах и стала накрывать на стол. Наконец перед входной дверью раздались голоса: де Мезьер прощался со своим секретарём до следующего дня, а потом запер засов. Готье молча сел на свое место — на крепкий стул в торце стола, и только следил взглядом за поварихой, которая наливала ему густую похлёбку в тарелку.
— Все разговоры после! — назидательно упредил советник короля Джованни, собравшегося было раскрыть рот. — Лучше налей нам вина.
Ужинали долго и спокойно, хоть порой Джованни и ощущал себя сидящим на раскалённой сковороде, когда мысли его отвлекались от очередного восхитительного куска вареного, отмоченного в каких-то душистых травах цыплёнка в густом молочном соусе. Искусству Филиппы нужно было отдать должное: каждый раз Джованни поражался, насколько вкусными она готовила блюда. Наконец де Мезьер отставил от себя тарелку, показывая, что его трапеза на сегодня закончена:
— Теперь я тебя внимательно слушаю.
На самом деле Джованни и сам смог сопоставить рождение слухов о неожиданных появлениях Михаэлиса, когда он в своих поисках начинал ездить в Нарбонн или еще дальше, в Руссильон, к границам королевства Арагон. Слухи же приходили с разницей в пять дней по его возвращении и приносились паломниками. Откуда прибыли сами паломники — невозможно было отследить, но Михаэлиса постоянно видели именно в другом направлении: Монпелье и даже Ниме.
— Нужно было по тюрьмам искать, — деловито подвёл черту под рассуждениями о слухах советник короля. — Самое верное дело — спрятать человека в тюрьме, и на крепкие стены тратиться не нужно. Судя по времени, похитители выжидали в Перпиньяне. Оттуда ведут две дороги через королевство Арагон: вдоль берега моря и через горы. Хорошо, теперь давай разберёмся с днём похищения, по доброй ли воле твой палач вышел за пределы городских стен?
Тот злосчастный день Джованни вспоминал множество раз. Он начался как обычно, со звоном церковного колокола. Михаэлис спал рядом, положив руку ему на плечо, как всегда недовольно заворочался, осознавая, что еще час проведёт в постели в одиночестве, сквозь сон ответил на поцелуй и зарылся головой в подушку. Джованни спустился вниз, отпер дверь двум новым работникам тюрьмы, которые теперь выполняли все обязанности, раньше достававшиеся только одному ученику палача. Затем приехал человек из деревни, что расположена по дороге в Безье, и попросил срочно отправиться вместе с ним, потому что его сестра рожает. Джованни предупредил еще не до конца проснувшегося Михаэлиса, что уезжает из Агда и будет к вечеру. Женщина действительно рожала и быстро родила, поэтому Джованни пробыл в сельском доме не так долго. Единственное, что его задержало на мосту — это повозка одного торговца пряностями, который был хорошо известен в городе. Ученик палача вызвался помочь починить колесо, поскольку сжалился, ибо торговец имел весьма жалкий вид, когда схватил его за руку, а проходящие мимо люди спешили на ярмарку.
— Судя по рассказам, — продолжил Джованни, — за Михаэлисом также кто-то пришел. Видели, как он спешно вышел из двери тюрьмы, потом прошел через весь город, пересёк реку по мосту, и если бы он направился в Безье, то мы бы встретились по дороге!
— Ты тогда колесо чинил! — буркнул недовольно Готье.
— Тогда он должен был меня увидеть на мосту! — взволнованно не согласился с ним Джованни.
— А он тебя там видел, — де Мезьер откинулся на спинку стула, — наверно, сразу понял, что его выманили из дома, только сделать ничего не мог…
— Но почему? — воскликнул ученик палача, недоумевая.
— Будь я на месте похитителей, то поставил бы человека за твоей спиной, с ножом или с верёвкой в руках, а сам бы сказал Михаэлису: один неверный шаг — и твой ученик умрёт, — он продолжил поцеживать вино из кубка, устремившись своими мыслями куда-то вдаль, не обращая внимания на притихшего Джованни, еще раз пересматривающего картинки в своей памяти.