Страница 9 из 12
– Быстро видать уезжали, коль самовар забыли,– сделал вывод Сафронов.
– Вообще да, собирались спешно. Главное дело, даже образа в Красном углу не собрали. Обычно это первым делом.
– Да ну…– удивился Сафронов и ушел в избу взглянуть.
– Задолбал он меня, Алексей Павлович,– пожаловался старшине Черпак,– будто бес вселился в Сафрона. Что это с ним?
– Спроси чего попроще. Сам диву даюсь,– пожал плечами старшина.– Может не бес все же? Может наоборот?
– Бог что ли?– взглянул на него иронично сержант.
– А что? Дух Божий. В молитве же просим, чтобы посетил и вселился. Ничего же зловредного Степан не делает. Так что, если и вселилось что, то не злобное. И уж точно не бес.
– Да про беса я так к слову разговорно сказал. Но какой-то он стал не такой. Язвить перестал.
– Тебе прежний больше по душе был? Который, с подковырками вечными?
– К тому я уже привык. А к этому опять приноравливаться приходится. Не знаешь, чего от него ждать,– высказался сержант, поглядывая в сторону крыльца.
– А мне теперешний – в самый раз. Задолбался я вас растаскивать на сборах этих весь месяц. Как кошка с собакой вечно сцепитесь,– вспомнил старшина.
– Во… идет, радостный,– прошептал Яшка.– Нашел что-то там у хозяев полезное, наверное.
– Товарищ старшина, Алексей Павлович, я крестик нашел за ломпадкой,– продемонстрировал распятие на ладони Сафронов. Рука у него при этом заметно тряслась.– Можно я его надену? Или чужой и нельзя?
– Да одевай, раз нашел,– старшина повертел крестик, разглядывая его с обеих сторон.– Новый. Не ношенный. Все видно и прочесть можно вполне. Считай, что Бог послал, и не заморачивайся, носи на здоровье.
– Спасибо, вот уж свезло,– расцвел Сафронов и, не откладывая на потом, принялся вдевать в отверстие на крестике шнурок.
– Вот, там целый моток лежал,– пояснил он.– А из какого металла крестик, Алексей Павлович? Вроде на алюминий, как у вас, не похож и не медный точно.
– Серебро, наверное,– пригляделся к кресту старшина.
– Серебро!– ахнул Сафронов, расцветая еще больше от переполнявшего его душу счастья.
– Ну, не золото – это точно. Золото рыжее, а тут сизость присутствует. Серебро. А что еще может быть? Не железный же. Не изготовляют их из железа вроде как у нас в России. Это немцы свои кресты наградные из железа штампуют. Экономят драгметаллы. А у нас нет.
– Красота,– принялся разглядывать крестик Сафронов и нацепив его на шею, с жалостью взглянул на Черпака.
– Один ты у нас без креста остался.
– Так и не крещенный я. У нас семья с иудейскими традициями, так что и не стоял вопрос об этом, когда я родился,– признался Яшка.
– А что у вас носят по этой традиции?– заинтересовался Степан.
– Звезду Давида носят. Но это не обязательно, как у христиан крест.
– И как же ты теперь? Один раз уже ранен и по башке сколь уж раз попало,– запереживал Сафронов.
– Я, конечно, дико извиняюсь, и не хочу тут градус вашей веры понижать, но крест, Степа, тебя тоже бессмертным не сделает. Чему быть – того не миновать,– попробовал опустить Сафронова с неба на землю Черпак.
– Завидуешь,– понял Степан, с жалостью такой это слово произнеся, что Черпак только рукой в ответ махнул.
– А окрестить никак нельзя Черпака в полевых условиях, Алексей Павлович?– пробило Сафронова все в том же направлении.
– Нет. Батюшка нужен для проведения обряда,– ответил старшина.– А главное дело – свободная воля обращающегося ко Христу. А Яков Самуилович, я так понимаю, из семьи с иудейской традицией и не особенно к Христу обратиться расположен.
– Нет, не особенно. Не вижу смысла нарушать семейную традицию. Родственники не поймут или поймут не правильно,– подтвердил его слова Яков.
– Ну и хрен с тобой, живи нехристем,– сразу помрачнел Сафронов.
– Да ты, Степ, на него не серчай. Его личное это дело. Конституция гарантирует свободу совести,– попробовал утешить его старшина и Сафронов, глянув на Черпака, уже не так мрачно, поставил условие:
– Убьют если тебя, Яшка, сам себе могилу копать будешь, на меня не рассчитывай.
– Хорошо. Договорились. Сам вырою,– принял шутку Черпак.– Только с чего ты взял, что меня теперь непременно убить должны?
– Чувствую я, что открытый ты со всех сторон, как пугало на огороде и защиты у тебя нет совсем никакой. Даже звезду Давида по традициям своим иудейским не носишь. Вот что ты за человек такой легкомысленный?
– Зато ты теперь такой глубокомысленный стал, что на нас обоих с лихвой,– рассмеялся Яшка.– Я, если что, то за тобой прятаться стану. Ты же закрытый теперь спереди.
– Да мне жалко что ли?– великодушие поперло из Сафронова пополам с жалостью.– Только пули, они ведь с любой стороны прилететь могут. Эх, Яша,– Степан взглянул на Черпака как на обреченного и тому на самом деле стало не по себе.
– Отвали, Степка, от меня со своими дешевыми приколами. Обойдусь как нибудь. Поглядим еще кто первым в деревянный макинтош нырнет. По всем законам подлости, твоя очередь. Я свою норму уже перевыполнил. Бог не фраер,– психанул сержант.
– Давай, давай теперь выдумывай отмазки. Закон подлости приплел. Эх, Яша. Какой-то ты озабоченный в последнее время,– вздохнул Сафронов и покачал сокрушенно головой, как человек поживший и умудренный над расшалившимся не в меру ребенком.
– Вот зараза,– не нашелся, что сказать Черпак и ушел в избу от греха подальше.
– Зря он туда,– шепнул доверительно старшине Степан,– крестик там только один был. Я внимательно все проверил. И все равно не крещеный ведь.
– Ты бы от него отцепился, а Степ. В другую ведь крайность впал. То грыз его, поедом, то теперь в жалости к нему растекся. Не нормально это. И прав он. Крест нас неуязвимыми не делает вообще-то. Бессмертными, как Яков сказал. Ты ведь начнешь лезть теперь дуриком грудью на танки. А есть поговорка по этому поводу – на Бога надейся, да сам не плошай. И Яшка может не сплоховать, а вот ты слишком понадеявшись и получишь как раз пулю или осколок. Так что прав он где-то,– высказал свое мнение старшина.
– А я верю, что крест защитит, даже и от танка,– уперся Степан,– вот как вас давеча.
– Ну, веруй, коль нравится. Пусть будет тебе по Вере твоей,– решил не спорить с ним старшина.– Помоги бинты снять. Пойду, погреюсь.
– Есть,– обрадовался Сафронов, появившейся возможности сделать благое дело,– сейчас водичкой теплой промочу, Павлович, чтобы коросты не драть и пойдешь ты у нас пробу снимать.
А потом, раскручивая бинты в заскорузлых пятнах кровавых, цокал языком, сматывая их и добравшись до витков последних, предупредил: – Потерпи, Павлович, я конечно, аккуратно буду стараться и вроде все промокли, но все же....– и снял последние, удивленно присвистнув:
– Фьють. И собачья терапия не нужна. Вот что значит крест носить. А вы мне "не плошай, не плошай". Чего тут плошать, когда вон уже зарубцевалось, будто неделю назад порезали.
– Да ты что…– не поверил старшина, пытаясь разглядеть порез.– Ты глянь-ка. И впрямь. Это потому что сразу повязку наложили. Вот оно и срослось скоренько. Пошел я париться,– старшина захлопнул за собой дверь в парилку и плеснул первый ковш на нагревшиеся камни. А Сафронов собрал бинты и, швырнув их в печь, глубокомысленно произнес:
– Вот так. И кто прав? Я.
После баньки, поужинав, долго чаевничали у сопящего самовара и уже вовсе в потемках, Леха запалил пару свечей, которые нашел у хозяев на кухне. Завесив окна подручными средствами, он снова присел к столу и мечтательно произнес:
– Вот так бывало, и дома сиживали после баньки. Маманя блинов напечет, папаня сахара наколет и сидим, шмыргаем. Я, верите нет, мог десяток кружек чая выпить под это дело.
– А что десять всего? Почему не одиннадцать?– серьезным тоном спросил его Черпак.
– Что я лошадь что ли?– понял его Иванов и первым залился смехом.
– И вот чего людям мирно не живется? Чего эти Правители вечно народы воевать гонят?– просмеявшись, над шуткой бородатой, спросил Сафронов, ни к кому конкретно не обращаясь.