Страница 10 из 12
– Работа у них такая, Степа,– ответил ему старшина,– Гонять нашего брата, чтобы жизнь медом не казалась.
– Шутите все. Работа. А если серьезно?
– Если серьезно, то очень длинно получится. Я уже говорил, что такие люди во все времена на Земле. В страстях и норовят хапнуть чужое. Разбойные души – дело обыкновенное. Вот Государства на этом и играют. Правители. Войны – это ведь грабеж узаконенный. А люди еще и размножаются очень быстро и, места на Земле начинает не хватать. За территории начинают воевать. Раньше – за более комфортные для проживания, теперь – за любые. Жизненным пространством называют. А у России пока такой проблемы нет, зато у соседей, кого ни возьми эта проблема самая насущная. Вот они на наши территории губы и раскатывают. Давно уже. И двести лет назад и сто, и теперь.
– Так может нарезать им всем по паре десятин в Сибири и пусть притихнут лет на пятьсот,– нашел выход Сафронов.
– Они не согласны по паре десятин, Степа. Они хотят вообще от нас все эти территории очистить, а Сибирь в придачу, как приз получить,– усмехнулся старшина.
– А вот так я не согласен. Да пошли они в пень. Ишь привереды. Я им по две десятины… Хрен тогда им,– посуровел Степан.– Вот и воюем во все века поэтому. У них проблема с перенаселенностью, а мы ее решаем, по мере сил убавляя население в числе,– опять усмехнулся старшина.
– И в эту войну тоже убавим слегка, чтобы лет на сто угомонились,– поддержал его мысль Сафронов.
– Лет на сто вряд ли угомонятся. Это как нужно их тогда поубавить численно?– потер подбородок старшина.
– А может вообще их изничтожить напрочь, чтобы и следа не осталось? Да заселить нашими людьми всю эту Европу выпендристую?– пришла в голову мысль Сафронову, как ему показалось замечательная.
– А ты знаешь, я как-то думал об этом и пришел к выводу, что было уже так. Заселили. Но быстро зеселенцы забыли, что они заселились и полезли опять же на нас. Ты посмотри на немцев, французов, англичан. Чем они от нас отличаются? Такие же, на первый взгляд. Языки другие, а морды такие же бледнолицые. У нас в России, в СССР теперь, штук двести народов проживают и говорят на разных языках. Столько, наверное, в Европе нет стран даже. Можем, конечно, перебить опять всю Европу и заселить. Только это не выход. Пройдет сто, двести лет и опять перенаселенность заставит их воевать с нами.
– Так не давать им образовывать свои отдельные государства, а чтобы не перенаселяли, разрешать им осваивать Сибирь. И тогда зачем им воевать?– никак не мог понять геополитики Сафронов.
– Тебя бы советникам к товарищу Сталину,– вздохнул старшина устало.– Пора спать, хлопцы. И что-то расслабились мы сегодня. Сидим, будто и войны нет. Забыли, что бывает, когда вот так безоглядно расслабляются люди? Приходят злые дядьки с ножами и поголовье уменьшают. Иванов, заступаешь первым, как самый глазастый. И по установленному ранее графику. Меня можно не тревожить. Я сегодня добрый, но спросонья, могу и застрелить на хрен. Пошли осваивать хозяйский сеновал. В избе душно и клопы наверняка есть.
Эта ночь, такая же короткая, как и предыдущие, ничем не запомнилась старшине Баранову и выспался он в этот раз полноценно. Проснулся опять сам ровно в шесть часов. Глаза сами открылись, и сон ушел, будто организм отдохнувший прогнал сонливость в одно мгновение. Прислушавшись к своим ощущениям, старшина с удовлетворением отметил, что порез ведет себя вполне прилично. Чешется местами, как при выздоровлении положено, а остальной уже проголодался и направлял мысли в этом направлении.
– Подъем,– известил спящих бойцов старшина, встав и направившись к спуску. Рядовой Иванов и сержант Черпак, зашевелились, шурша сеном и, старшина подбодрил их очередной командой.– Выходи строиться на зарядку. Форма одежды – раз. Часы, трусы, противогаз.
Во дворе старшину встретил улыбающийся Сафронов, сидящий на скамейке у баньки, с котом на коленях.
– Доброе утро, Алексей Павлович. Как спалось на новом месте? Как самочувствие?– поприветствовал он начальство.
– Твоими молитвами,– отшутился старшина.
– Моими? Да я и не знаю ни одной,– засмущался Сафронов.
– Это как же так? Крест носишь, а ни одной молитвы не знаешь? Даже "Отче наш"?
– И её. Кроме "Господи помилуй", ничего в голову не приходит. А вы много их наизусть знаете?– с надеждой жаждущего, взглянул Степан на старшину.
– Ну, пару тройку знаю. "Отче наш", само собой, Господню молитву, Честному кресту, Богородице дева Радуйся, ну и еще несколько,– перечислил старшина.
– А записать можете? Я бы заучил, товарищ старшина. У меня всегда память была хорошей. Я в школе рабочей молодежи когда учился, то все стишки на память легко запоминал и сейчас все помню. Вот, например Маяковского.– "Я волком бы выгрыз бюрократизм. Манда ты, почтения нет. К любым чертям с матерями катись…– начал Сафронов декламацию, но старшина его перебил:
– Кто там у Маяковского Манда, который потом к чертям с матерями катись?
– Бюрократизм. Ну, чиновник такой,– махнул пренебрежительно рукой Сафронов,– запишите?
– Уговорил. Пока "Отче наш". Когда ее вызубришь, тогда следующую получишь.
– Вот спасибо, вот выручили. А то верно ведь, крест есть, а как с Богом разговаривать не знаю,– заулыбался Степан.
– С Богом ты можешь не обязательно по молитвам писаным общаться. Свою сугубую можешь молитву творить. От сердца если, то Он услышит и воздаст,– старшине было чудно ощущать себя наставником в христианстве. Впервые в жизни ему пришлось в такой ситуации оказаться, и чувствовал он себя при этом несколько неловко. Так будто теперь отвечает перед кем-то за этого человека и, боясь сказать, что-то не правильно.
– А если я не так ляпну что? Если разгневается Господь за сугубость эту? Давайте лучше проверенные людьми. От себя я подумаю,– рассудил тем временем Сафронов, не ведая, что разогнал и сомнения старшины по поводу своих способностй наставнических.
–"Господи, на все Воля Твоя",– подумал он и переложил ответственность со своих плеч слабых, человеческих, на Божьи – все сносящие. А вслух все же сказал:
– Господь не гневается из-за слов, сказанных. Он в сердце смотрит. Сердцевидцем Его называют еще. Ты и попросить не успеешь, а Он уже по сердцу поймет каков ты и что нужно тебе прежде всего. По сердцу и получать будешь, Степан.
– А молитвы тогда зачем, если Он такой сердцевидец?– наморщил лоб Степан.
– Молитвы нужны не Ему, а тебе. Они так составлены, что если их произносить, то наступает состояние благодатное. В этом их Сила. Попробуй на ночь "Отче наш" почитать и сразу станет на душе покойно,– объяснил, как мог, старшина.
– Выучу и обязательно попробую,– пообещал Сафронов и старшина тут же и записал ему молитву на листе химическим карандашом, а протягивая, извинился: – Почерк у меня каракульный, так что если какое слово непонятно, то переспроси,– Сафронов лист схватил так поспешно и впился глазами в каракули старшины с таким нетерпением, будто получил письмо от любимой Надюхи. Прочел, ничего переспрашивать, к радости старшины, не счел нужным и зашевелил губами, повторяя мысленно прочитанное. И старшина отошел от него почти на цыпочках, чтобы не мешать процессу запоминания.
Возвращаясь с озерца, он опять прошел мимо Сафронова и тот, видимо ожидавший его появление, вскочил со скамьи и, зачитав выученную молитву вслух, спросил взволнованным голосом:
– Правильно запомнил?
– Правильно,– подтвердил старшина.
– Алексей Павлович, давайте следующую, пожалуйста,– и старшине пришлось записать еще пару молитв, старательно выписывая каждое слово. И Степан опять буквально выхватил у него из рук лист бумаги.
– Чудны дела Твои, Господи,– прошептал старшина, отходя от скамьи, на которую опять присел рядовой. А на сеновале его сумели удивить в это утро Черпак с Ивановым. Эти двое, дрыхли себе, сопя носами, проигнорировав явно его команды, так что он даже растерялся, увидев их спящими.