Страница 26 из 82
Но едва она скрылась из глаз, старый пастух опустился на землю и со стоном воскликнул: "О дети! Великий грех мы совершили! Боюсь достанется нам всем: мне от Зевса, а вам – от Эриний!" – "Да что ты такое говоришь, отец? – удивились братья. – Разве это грех выдать преступную рабыню хозяйке? И при чем здесь эринии?" – "То-то и оно, что вы ничего не поняли! – продолжал охать старик. – Женщину, которой вы отказали в защите, зовут Антиопа. Она не рабыня, а природная царевна, дочь царя Никтея! Дирка ей никакая не хозяйка. Но самое главное в том, что она ваша мать, а я так вовсе не ваш отец! Вот и выходит, что ни в одном вашем слове нет правды!" И он поведал изумленным братьям историю жизни Антиопы, которая нам уже известна. Едва Зету и Амфиону стало ясно, что они отдали свою мать во власть ее мучительницы, они со всех ног бросились в погоню, настигли жестокую царицу и вырвали у нее Антиопу. Вслед за ними подбежал пастух и рассказал женщинам о том как он спас брошенных в лесу младенцев.
Так вот из чьих рук получила она избавление! Антиопа сквозь слезы смотрела на двух прекрасных, могучих юношей. Ее сыновья живы и стоят перед нею! От радости она едва не лишилась чувств. И в то время, как добрый Амфион утешал и успокаивал ее, Зет уже думал о мщении. Велев брату внимательно следить за Диркой, он отправился в лесную чащу и вскоре воротился, волоча за рога огромного дикого быка. Могучий зверь гневно мычал и вращал налитыми кровью глазами, но не мог освободиться из цепких рук. "Ты замышляла зло против нашей матери и едва не сделала нас виновниками ее гибели! – сказал Зет царице. – Но, к счастью, боги раскрыли нам глаза, и теперь твой черед готовиться к смерти!" – "Да падут твои злодеяния на твою голову!" – добавил Амфион. С этими словами братья привязали злую царицу к рогам быка, а потом отпустили его. Бешено мотая головой, зверь бросился в лес, унося на себе Дирку. На каждом встречном дереве и на каждом камне оставлял он кусок ее тела и не успокоился до тех пор, пока не разорвал ее на клочки…
Никто не жалел о смерти злой царицы, кроме ее мужа Лика. Но и тот не смог причинить братьям никакого вреда. Его правление давно сделалось ненавистным для кадмейцев. Они и терпели его только потому, что не знали, кем заменить. Однако теперь, как только жителям стало известно, что Зет и Амфион не простые пастухи, а природные царевичи – сыновья Эпопея и Антиопы – они тотчас захотели сделать их своими царями. Никто больше не выполнял приказаний ненавистного Лика, и тот счел за лучшее бежать из города. И надо сказать, он поступил очень благоразумно: неизвестно, чем могло все кончиться, попытайся он отстаивать свои права! Так, совершенно неожиданно для себя, Зет и Амфион сделались правителями богатого Кадмейского царства.
Фива и Ниоба
Заняв кадмейский престол, братья Зет и Амфион тотчас принялись обносить город крепостной стеной. По правде сказать, это давно следовало сделать. Ведь со времен Кадма город порядочно вырос, его население увеличилось во много раз. Старые стены сделались малы и защищали только верхнюю часть Кадмей, ту, что прилегала к царскому дворцу. По призыву братьев горожане дружно взялись за дело. Молодые цари не остались в стороне от общих забот: могучий Зет сам таскал на плечах огромные каменные глыбы, а Амфион извлекал из своей кифары такие дивные звуки, что камни сами собой складывались в высокую несокрушимую стену. Еще до завершения работ Зет женился на очень милой и славной девушке по имени Фива. Он души не чаял в своей молодой жене и пожелал дать городу новое название в ее честь. Амфион не стал с ним спорить. С тех пор столица Беотии стала именоваться Фивами. Только внутренняя крепость называлась по-старому Кадмеей.
Поначалу царствование братьев было очень счастливым. Зет, как уже говорилось, взял в жены местную девушку Фиву. Амфион женился на лидийской царевне Ниобе. Сама Антиопа, к которой вновь вернулась ее красота, сделалась женой коринфского царя Фока. Братья оказались мудрыми и справедливыми правителями. Жители Фив были очень довольны своим выбором и молили богов только об одном: чтобы царствование Зета и Амфиона продлилось как можно дольше, и чтобы престол после них наследовали их дети и внуки. Но, увы, этим надеждам не суждено было сбыться, и виной тому стали царские жены.
Ниоба, прибывшая из богатой восточной страны, привезла с собой много дорогих и изящных вещей, о которых простые нравом беотийцы до этого и слыхом не слыхивали. А сколько было у нее золотых колец, изукрашенных драгоценными камнями заколок для волос, искусно сделанных браслетов и хитро сплетенных цепочек! Сколько серег, дорогих гребней и зеркал! О платьях из тонких заморских тканей и искусно сделанных сандалиях даже упоминать не стоит. Их хватило бы на половину фиванских женщин. Да, не много найдется невест с таким богатым приданным! Что касается связей и знатности рода, то и здесь Ниобе было чем гордиться. Она ведь считалась внучкой Зевса, и вся Греция знала, что ее отец Тантал запросто бывает на Олимпе и пирует за одним столом с богами!
Вместе с Ниобой в Фивы приехала целая сотня рабынь и столько же вышколенных служанок. С их появлением жизнь в царском дворце совершенно переменилась; любое, даже самое простое дело исполнялось теперь с такой чопорностью и церемонностью, что каждому сразу становилось ясно: во дворце поселилась настоящая царица! А какая величественная походка была у Ниобы! Как важно и значительно было каждое произнесенное ею слово! Как она умела одним поворотом головы, одним только движением глаз осадить человека и поставить его на место. Тут уж берегись! Даже самые отважные и находчивые люди чувствовали перед ней невольную робость. Мягкий и уступчивый Амфион вскоре оказался в полной власти своей жены: он смотрел на все ее глазами, слышал ее ушами и даже думал ее мыслями. Зету это совсем не нравилось, однако и он должен был считаться с Ниобой. Она была очень властной женщиной и умела настоять на своем.
С появлением Ниобы жизнь другой царицы, Фивы, превратилась в постоянный кошмар. Жена Амфиона не терпела никакого соперничества и потому старалась всячески унизить свою невестку. Поводов к тому находилось бесконечное множество: и предки у Фивы не знатные, и сама она ни слова сказать ни пройти по царски не умеет, и муж ее человек недалекий. Но больнее всего Ниоба уязвляла Фиву разговорами о своих детях. Ведь и в этом, как и во всем другом, ей необычайно повезло. Чуть не каждый год у нее с Амфионом рождались то девочка, то мальчик. И что это были за дети! Все как на подбор умные, красивые, послушные. Девочки росли скромными и работящими, а мальчики ловкими и отважными. Любая мать позавидовала бы таким детям! А что же Фива? Долгие годы она просила богов даровать ей хотя бы одного ребеночка, но те оставались глухи к ее мольбам. Сколько слез пролила несчастная по ночам, сколько насмешек выслушала от своей более удачливой соперницы! Наконец, счастье, казалось, улыбнулось и ей. В тот год, когда Ниоба родила своего седьмого сына Илионея, у Фивы тоже родился мальчик, названный Итилом. Однако и тут царицу ждало горькое разочарование! В то время, как Илионей родился крепким и здоровым, Итил оказался слабеньким и хромым. Жизнь едва теплилась в его маленьком тельце, даже сосать он как следует не умел и, сделав несколько глотков, в бессилии отпускал грудь кормилицы. Все, у кого осталась хоть капелька сострадания, жалели Фиву. Одна Ниоба открыто радовалась ее горю и даже не пыталась этого скрыть. Явившись поглазеть на сына невестки, она громко сказала своим служанкам: «И это все, на что способна Фива? Стоило стараться столько лет, чтобы произвести на свет такого жалкого уродца! Надеюсь, боги будут к нему милосердны, и приберут дитя еще в младенчестве. Не хватало в нашем роду калек!»
Каково было слышать это бедняжке Фиве? Много лет она терпеливо сносила насмешки Ниобы, но теперь ее сердце было переполнено горечью и обидой. Разве не достойна она лучшей доли? Ведь, право, не так уж много просила она у богов – всего лишь одного ребеночка, и в том ей было отказано! Разве справедливо, что все радости в жизни достаются одной только Ниобе? О, как ненавидела она ее в эту минуту! «Я убью ее! – прошептала несчастная, – и рука у меня не дрогнет!». Однако через минуту эта месть показалась Фиве слишком слабым утешением. «Нет, я не буду убивать Ниобу, – решила она. – Я оставлю ей жизнь, но заставлю испытать все муки и страдания, через которые прошла сама! Я нанесу ей самую страшную и болезненную рану – я убью ее новорожденного сыночка, которым она так гордится!» Бедная женщина! Как видно рассудок ее помутился от горя, раз она могла решиться на такое злодеяние!