Искушение любовью

О, если бы она могла сейчас прильнуть к нему! Обхватить его руками, прижаться щекой к груди и смягчить сердце, бившееся под каменными мышцами. Если бы она могла отдать всю себя во имя любви!

Неожиданно Алекс поднял голову. Фиона посмотрела ему в глаза в надежде, что он очнулся, увидел и понял больше, и на мгновение ей показалось, что так и есть, что именно в ней он ищет опору… Но в это мгновение они услышали, как кто-то вошел в дом.

Конечно же, это доктор.

Ее замершее в ожидании сердце вновь застучало глухо и безнадежно, говоря о том, что ей опять придется уйти. Алекс ни на мгновение не задержал ее, когда она отстранилась,  – просто быстро зашагал к лестнице, оставив ее в холодной пустой прихожей опять одну, опять ради других.

Фиона понимала, что ей следует уйти: помощь прибыла, и Алекс больше не нуждается в ней,  – однако когда доктор О’Рорк начал подниматься вслед за Алексом по лестнице, все еще стояла в прихожей, а потом почему-то пошла за ними. Когда мужчины вошли в комнату сэра Джозефа, она тоже проскользнула следом. Зачем? Она и сама не знала. Просто почувствовала, что надо куда-то идти, и пошла. В результате Фиона вновь оказалась в том же углу: стояла и наблюдала, как доктор представился пациенту, а затем попросил сделать освещение поярче. Вскоре выяснилось, что и ее помощь будет нелишней.

Доктор окинул пациента профессиональным взглядом и, коротко кивнув, достал из кожаного саквояжа деревянную трубочку.

– Что ж, приступим. Надо, чтобы кто-то сходил на кухню и, пока я буду осматривать сэра Джозефа, принес питательный отвар.

Фиона выступила вперед.

– Давайте это сделаю я.

О’Рорк посмотрел на нее с некоторым удивлением, но все же оценил неожиданную помощницу, и его простое лицо осветила добродушная улыбка.

– Доктор О’Рорк, это леди Фиона Фергусон Хоуз, наша гостья,  – представил ее Алекс.

– Наша… наш друг,  – поправил прерывающимся голосом сэр Джозеф.

Доктор резко обернулся и склонился над ним.

– Вы достаточно сказали, сэр. Нужно поменьше разговаривать, пока мы не откачаем жидкость из ваших легких. А сейчас полежите спокойно – я послушаю ваше сердце.

Расстегнув верхние пуговицы ночной сорочки пациента, врач приставил один конец своей трубочки к его груди, а к другому приложил ухо и какое-то время слушал, закрыв глаза.

– Вы говорили, что сэр Джозеф болен ревматизмом? – спросил он наконец.

– Да, и еще речь шла о сердечной недостаточности,  – ответил Алекс.

О’Рорк кивнул, затем еще послушал сэра Джозефа, переставляя трубочку с места на место, и измерил пульс.

– Полагаю, вы периодически ощущаете хрипы в груди?

Сэр Джозеф кивнул.

Доктор убрал свою трубочку в саковяж и проворчал, выпрямляясь:

– Наверняка эти кретины в Лондоне еще и кровь вам пускали.

Сэр Джозеф невесело усмехнулся:

– Да, но мне действительно после этого становилось на какое-то время легче.

О’Рорк поджал губы, а потом констатировал:

– А затем, конечно, хуже. Великие знатоки… А какие-нибудь лекарства они вам прописывали?

Алекс передал ему несколько пузырьков. Просмотрев надписи на прикрепленных к ним ярлычках, доктор рассердился еще больше.

– Неудивительно, что вам трудно дышать. Что ж, придется исправлять это совместными усилиями. Не знаю, сэр Джозеф, что говорили вам те болваны. Согласен, что сердечная недостаточность развилась как следствие ревматизма, причем поврежден клапан, отвечающий за правильное направление движения перекачиваемой крови. Как результат этой патологии – какая-то часть крови проталкивается в легкие. Вот почему вы время от времени начинаете задыхаться. Образно говоря, сэр, вы можете захлебнуться собственной кровью во время одного из таких приступов. Но именно этого я и не намерен допустить. Вот так!

С этими словами он извлек из своего саквояжа бутылочку и два мешочка с высушенными растениями.

– Если эта милая девушка поможет, мы сейчас приготовим для вас чай из заваренных в нужной пропорции листьев одуванчика. Волшебное мочегонное средство. За час из вас выйдет всякая скопившаяся в организме дрянь, как из застоявшейся лошади во время скачек, и сразу станет легче дышать. А еще нам понадобится настойка наперстянки.

– Но это же яд! – вмешалась Фиона, прекрасно знавшая свойства этого растения.

– Какая умная девушка! – улыбнулся ей О’Рорк. – Вы правы, однако в тех дозах, которые мы будем использовать, это удивительное растение укрепит сердечную мышцу, и она начнет более эффективно прокачивать кровь. Сила природы удивительна, не правда ли? Думаю, что уже к полудню мы увидим вас в гораздо лучшем состоянии. Надеюсь, это звучит лучше, чем то, к чему вы приготовились, сэр?

Фиону всегда смущала бесцеремонность врачей. Она видела, что и Алекс во время речи доктора несколько раз сжимал челюсти. Однако сэр Джозеф улыбался, а при последней фразе даже рассмеялся, издав прерывистые хриплые звуки.

– Вы имеете в виду, что… что Алексу… не придется ехать в Санкт-Петербург, чтобы… чтобы сообщить, что я составил компанию своим предкам… в фамильном склепе?

О’Рорк в ответ тоже рассемялся.

– Зачем ехать, если я могу помочь? Конечно, вам требуется отдых. Ваш сын предупреждал, что успокоить вас так же трудно, как пастушью собаку, охраняющую стадо, но придется уж вам постараться. Тогда лекарства, которые я пропишу, подействуют в полную силу и у нас все будет хорошо.

Фиона взяла мешочки с травами и, выслушав инструкции доктора, направилась к выходу.

– Я помогу,  – предложил Алекс, и его голос подозрительно дрогнул.

Он быстро прошел вперед и, открыв дверь, проводил Фиону глазами.

Сделав несколько шагов, она услышала шум закрывшейся двери и, обернувшись, увидела, что он стоит с опущенной головой, прислонившись спиной к стене. Сердце застучало быстрее, когда она повернулась и подошла к нему, коснувшись ладонью руки.

– В этой ситуации незазорно и поплакать.

Он тихо засмеялся.

– Легко давать подобные советы, не так ли?

– Тяжелее им следовать. Я знаю,  – улыбнулась Фиона. – Но, если надо, я уйду, и никто ничего не увидит.

Она попыталась убрать руку, но Алекс удержал и вдруг обхватил ее крепко-крепко и прижал к себе. Фиона, будто только этого и ожидала, обвила руками его шею, и они замерли в полном молчании, тесно прижавшись друг к другу. Она знала: ему нужны не слова, а кто-то, кто понял бы его состояние, понял, что только что произошло в комнате отца.

Фионе показалось, что сердце в ее груди стало больше и увеличивается с каждым ударом от радости. Она чувствовала, что они с Алексом принадлежат друг другу, что, пусть только на этот краткий миг, они едины. И это новое для нее ощущение ошеломило. С Мейрид похоже, но не так. Сестра не отделяет себя от Фионы, потому что больше у нее никого нет. У Алекса есть выбор.

Они стояли так недолго – точнее, не так долго, как хотелось бы Фионе. Но ей надо было идти вниз и готовить целебный чай, а Алексу – возвращаться к отцу. Сделав над собой усилие, она отстранилась от него, и вовремя: из спальни вышел доктор О’Рорк и, аккуратно закрыв за собой дверь, пристально посмотрел на Алекса.

– Я сказал там только половину из того, что вам следует знать.

Фиона едва сдержалась, чтобы вновь не прижаться к замершему после слов доктора Алексу.

– И в чем заключается остальное?

О’Рорк снял очки и протер своим галстуком.

– Я не обманывал, когда говорил, что самое позднее в полдень он начнет нормально дышать. Но, Алекс, он очень слаб. И между тем диагнозом, о котором ты говорил, и пиявками, которые ему прописал этот…

– Его пользовал врач принца-регента.

О’Рорк саркастически рассмеялся.

– Это только еще раз доказывает, что они там не знают, за какой конец держать скальпель. Короче говоря, получается, что мне следует задержаться здесь на несколько дней, если ты не возражаешь. Сердце весьма непредсказуемый инструмент, а у сэра Джозефа оно к тому же слабое и потрепанное. Я привык делать свою работу на совесть, и мне бы не хотелось трудиться здесь только для того, чтобы похоронить его чуть позже.