Искушение любовью

Фиона огляделась вокруг и только сейчас, к своему удивлению, поняла, что они одни в передней прихожей. Только три ночных свечи горели на столике у винтовой лестницы, хотя в окна уже просачивался свет наступавшего утра.

– А как ты узнаешь, где меня следует разместить?

Алекс улыбнулся:

– Чаффи заранее выбрал для вас апартаменты.

С этими словами он взял свечу, а второй рукой будто невзначай полуобнял Фиону за талию, породив легкую дрожь в ее теле. Она так устала. Она не помнила, укачивало ли ее когда-нибудь раньше так сильно в карете, но сейчас еще подташнивало, болела голова. Единственное, чего она желала всей душой,  – это принять горизонтальное положение. Карета. Дом. Лестница. Что еще ей предстоит увидеть? Хорошо бы – кровать.

Но это была не вся правда. Себе она могла признаться, что не так уж и спешила: ей хотелось еще побыть с Алексом, хотелось чувствовать его сильную руку на своей талии и видеть улыбку на склонившемся к ней лице, хотелось говорить с ним, все равно о чем, или просто молча сидеть рядом.

Однако значило это только одно – надо, чтобы он ушел, и как можно скорее.

– Как тебе здесь? – спросил Алекс, открывая дверь в прихожую спальни, которая была отведена им с Мей.

– Мне…

– Фи? – не дал ей ответить раздавшийся из глубины комнаты голос. – Ты взяла ее, Фи? Я не могу уснуть.

Вслед за этим, как и следовало ожидать, перед ней появилась Мейрид, она переминалась с ноги на ногу, уперев руки в бока. Фиона позволила себе улыбнуться и сказала:

– Вот она, моя сладкая. Конечно же, я ее забрала. А теперь возвращайся в постель, а то здесь довольно холодно и ты можешь простудиться. Я немного поговорю с Алексом и приду к тебе.

Однако Мей не тронулась с места, молча уставившись в окно.

Фиона почувствовала, что начинает сердиться, но быстро подавила раздражение.

– Ночь не наступит быстрее, если ты будешь ждать ее, Мей. Иди и немного отдохни.

– Мне кажется, я не смогу,  – простосердечно ответила Мейрид, по-детски улыбнувшись.

Фиона поцеловала ее в щеку.

– Попробуй в уме справиться со своей словесной головоломкой.

Мейрид отрицательно покачала головой.

– Я зашла с ней в тупик; лучше поработаю над геометрическим уравнением Гаусса.

– Хорошо. Но в уме и в горизонтальном положении.

Застенчиво кивнув Алексу, Мей развернулась и ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Фиона посмотрела на явно ошеломленного этой сценой Алекса.

– Позволь задать тебе вопрос,  – обратился он к ней,  – почему для нее эта подушка имеет такое значение?

Фиона быстро огляделась по сторонам, будто хотела увидеть то, о чем ее спрашивают, и вновь посмотрела на Алекса.

Его ответный взгляд удивил ее. Она не смогла подобрать слова, которым могла бы его охарактеризовать. Жалость? Нет. Симпатия? Нет, совсем не то. Но что же тогда?

– Да все очень просто: эту подушечку вышивала наша матушка. Чертополох напоминает о наших корнях. Она нечто вроде талисмана, если хочешь,  – пожала плечами Фиона. – Но прежде всего, конечно, память о матушке… Больше ничего не осталось.

Теперь Алекс перевел взгляд на дверь спальни.

– Совсем ничего?

– Ну, конечно, если не считать наших рыжих волос,  – улыбнулась Фиона,  – и высокого роста, что буквально бесило деда.

Алекс кивнул, явно о чем-то задумавшись, как будто старался найти смысл там, где его не было. Получалось, что он выяснил одну из причин, почему маркизу Лейбурну не было жаль своих шотландских внучек.

– Получается, что мы привезли из Эдинбурга намного больше, чем он ожидал.

Алекс наконец улыбнулся:

– Да уж, понимаю. А сейчас, думаю, главное, что ты должна сделать,  – это отдохнуть. В вашем распоряжении телескоп и доверху забитая книгами библиотека, так что будет чем заняться.

– А ты?

Алекс провел пальцами по волосам.

– Я должен уехать. Есть дела, которые требуют моего обязательного присутствия. И Линни поедет со мной.

Фиона нахмурилась:

– Ты уверен, что это не опасно для нее?

– Настолько, насколько могу: Чаффи останется здесь, а Финни пришлет вооруженную охрану. Вы, по крайней мере, точно будете здесь в безопасности.

Ей оставалось только кивнуть в знак согласия. От того, что Алекс уезжает, Фионе неожиданно сделалось грустно и как-то не по себе. Она прижала руки к бедрам, чтобы скрыть нервную дрожь пальцев, и глубоко втянула носом воздух, будто желая запомнить его запах. Что происходит? Ведь в нем нет ничего особенного? Просто мужчина. Правда, довольно высокий – выше ее – и симпатичный. Но таких очень и очень много. Да, у него глаза цвета горького шоколада. Да, ей нравится ямочка на его левой щеке и привлекает небольшой шрам над бровью. Да, его движения изящны, как у фехтовальщика, а поцелуи сладки и незабываемы. Но разве этого достаточно, чтобы сделать ее такой глупой и нервной? А именно глупой и нервной она сейчас стала. В голову лезли несуразные мысли, будто он намеренно уезжает от нее и что после прошлого вечера это похоже на предательство.

– С тобой все нормально, Фиона? – вернул ее в действительность его голос. – Могу я еще что-то сделать для тебя, прежде чем уеду?

Ее взгляд был непонимающим и удивленным. В теле пробуждалось страстное желание. Нужно ли ей, чтобы он еще что-то сделал? Ей нужны его объятия, в которых она чувствует себя в безопасности от всех угроз, в которых ей легко, свободно и так хочется жить. Ей нужно почувствовать вкус его губ и прикосновения рук. Ей нужно…

– Ничего. У меня вроде все есть,  – ответила она. – Днем мы тебя увидим?

Она заметила, как краснеет его шея. Почему? Огорчен ответом? Излишне самонадеянно так считать. Хотя почему бы и не помечтать?

– Возможно, к тому времени я уже уеду.

Наступила пауза, напряженная и какая-то тягучая. Теперь Фионе хотелось, чтобы он побыстрее ушел и ей бы не пришлось вновь унижаться. Она сделала несколько шагов к двери и уже взялась за ручку, когда странный звук – нечто среднее между стоном и рычанием – заставил ее оглянуться. Глаза Алекса изменились. Она могла поклясться, что в этот момент они светились настоящим огнем, огнем непреодолимой жажды. Фиона замерла.

– О черт! – Алекс шагнул к ней.

Она успела только коротко вскрикнуть, как оказалась в его объятиях и ощутила жаркие поцелуи. Его ладони жадно заметались по ее спине, руки сжимали все сильнее и сильнее, а губы… О эти губы! То мягкие, то упругие, такие жестокие и нежные, они, казалось, были повсюду… пока вдруг не приоткрыли ее рот и не прикоснулись к языку. Она не могла поверить, что возможно такое наслаждение. Она не могла дышать. Мысли исчезли. Остались только чувства. Крошечные заряды побежали по всему телу, воспламеняя. Ног Фиона уже не чувствовала, колени подгибались. Она подняла руки и взъерошила пальцами его волосы – такие мягкие, такие густые. Их языки закружились друг вокруг друга в каком-то умопомрачительном танце. Она глубоко вдохнула и с тихим стоном выдохнула, а потом дыхание совсем остановилось, унося последние ощущения реальности. Она упала ему на грудь. Бедра сами собой стали двигаться в такт с поцелуями. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. К низу живота прилилось пьянящее тепло.

И в этот момент раздался голос, тихий, тонкий, капризный:

– Фи!

Она сама отстранилась от него, хотя тело горело и не хотело слушаться, а грудь отозвалась болью. Собрав в кулак все силы, вскоре она почувствовала, что может разогнуть колени, а еще через мгновение ноги вновь стали послушными.

Но взглянув в глаза Алексу, Фиона вздрогнула. В них читалось раскаяние, и в то же время они стали почти черными от заполнившего их желания.

– Фиона…

– Даже не думай об этом,  – резко произнесла она и, толкнув его так, что он чуть не потерял равновесие, проскользнула в дверь спальни.

Конечно, она вошла ради Мейрид, но ей захотелось остановиться на какое-то время, просто так, ради себя. И улыбнуться в темноте – просто оттого, что ей было хорошо, впервые за много лет.