Смелые не умирают

Вырядившись в лохмотья, ребята под видом нищих пробирались в соседние села, занятые немцами, тайком покупали у населения продукты.

В селе Цветоха располагалось много гитлеровцев, охранявших большой склад оружия и боеприпасов. Однажды партизаны ворвались в это село, без единого выстрела прикончили часовых, охранявших склад, нагрузили подводу оружием и патронами и взорвали склад.

Налет был совершен так неожиданно, что гитлеровцы опомнились не сразу.

Лагутенко, Шверенберг, Павлюк, Валя Котик и Коля Федорович, пропустив подводу, залегли у дороги и встретили преследователей огнем автоматов. Перестрелка длилась до тех пор, пока подвода благополучно доехала до лагеря. Только после этого Шверенберг приказал отходить.

Однажды в лагерь наведалась группа отважных партизан-разведчиков во главе с Михаилом Петровым. Петров приветствовал Валика как старого знакомого. Узнав, что разведчики отправляются минировать железную дорогу, Валя стал проситься с ними. Лагутенко разрешил. Разведчики обошли село Баранье и вышли к железнодорожному полотну на перегоне Славута — Кривин. Пока они минировали дорогу, Валя стоял в дозоре.

Неожиданно из-за деревьев вышел немецкий солдат. Валик похолодел от испуга, хотел кричать. Но солдат, улыбаясь, поманил его пальцем. Валик несмело приблизился. Солдат протянул ему несколько пачек сигарет и забормотал:

— Яйка, яйка!

Валик понял, что солдат меняет ворованные сигареты. Мгновенно созрело решение.

— Яйки никс. Млеко хочешь?

— Млеко! Я, я! — закивал солдат.

— Сейчас позову маму, мутти. — И крикнул в лес: — Ма-ма-а!..

Партизаны услышали, молча подкрались и скрутили немца…

Ребята из комендантского взвода часто ходили в окрестные города и села на связь с разведчиками.

Как-то Лагутенко послал Валика в Шепетовку. Вырядившись в рванье, он уселся на подводу, доверху груженную вениками, и поехал.

С замирающим сердцем въезжал Валя в родной город. Его могли узнать, схватить и повесить, как тех людей, что висят на столбах перед вокзалом. Но Валя не думал сейчас об опасности: он с новой силой чувствовал, как дорога ему Шепетовка. Казалось, что каждая улица, дом, дерево беззвучно стонали: «Освободи меня!»

Когда Валя подъезжал к базару, ему встретилась Женя Науменко. Она шла под руку с немецким сержантом и кокетливо смеялась. Увидев Валю, Женя машинально рванулась к нему. На ее лице появилось радостное удивление. Но Женя тут же овладела собой и, продолжая кокетливо смеяться, прошла мимо, словно никогда и не знала Валю. А он долго смотрел ей вслед: «Бедная, как ей, наверно, тяжело!»

Приехав на базар, Валик начал выкрикивать:

— Веники! Кому веники! Просяные, березовые, покупайте!

К нему подошел пожилой человек в синих очках. Это был дядя Ваня Нищенко.

— Почем веники?

— Червонец штука.

— Отдашь всё за сотню?

— Бери!

Нищенко забрался на подводу и назвал адрес. В тихом дворике на окраине Валя встретился с Диденко, слово в слово запомнил сведения, сообщенные Степаном Осиповичем. Тем временем в подводу под веники уложили автоматы, винтовки и патроны. Валик повез этот опасный груз партизанам.

В следующее посещение Шепетовки, выполнив задание, Валик решил захватить с собой книгу Николая Островского. Задами подойдя к дому, он притаился в кустах и долго присматривался. Потом юркнул в сарай, выкопал ящик, запихал за пазуху «Как закалялась сталь», снова закрыл ящик и благополучно вернулся в лес.

Теперь в свободное время вокруг Валика собирались ребята, партизаны, женщины, и он самозабвенно в который раз перечитывал полюбившиеся главы из книги. Валика, Витю и других ребят из комендантского взвода партизаны стали называть «корчагинцами».

Через месяц, в начале сентября, в отряд пришел и сам Диденко. Он получил приказ уйти из Шепетовки и прибыть в распоряжение подпольного обкома партии.

Задушевной и теплой была встреча Диденко с Лагутенко. Оба они в одно и то же время, на одном и том же фронте попали в плен, их вместе, в одной колонне гнали по пыльным и знойным дорогам, вместе они сидели в Шепетовском лагере для военнопленных, вместе работали на лесозаводе. После побега Лагутенко Степан Осипович встречался с ним всего два-три раза, когда приходил в лес, к Одухе. Но эти встречи были случайными и короткими. А сейчас друзья имели возможность вволю поговорить, вспомнить горькие дни сорок первого года, с жаром обсудить последние победы Советской Армии, продолжавшей наступление по всему фронту.

Диденко начал готовиться к длительному переходу в Полесье, к Одухе, куда надо было вывести всех женщин и детей.

Тем временем Валик продолжал ходить на задания.

Как-то он вернулся и узнал, что к ним в лагерь приходил Сидор Артемьевич Ковпак со своими партизанами. Его соединение, совершавшее рейд из Путивля до Карпат, остановилось на привал неподалеку от лагеря Лагутенко. Как жалел Валик, что не смог повидать прославленного партизанского командира! Но Анна Никитична успокоила сына, сказала, что должна пойти к ним за продуктами, которые ковпаковцы выделили для женщин и детей.

Утром вместе с матерью Валик отправился в лагерь Ковпака. Анна Никитична оформила наряд и понесла его на подпись Ковпаку. Сидор Артемьевич лежал под кустом и ел суп из черного, прокопченного котелка. Валик во все глаза смотрел на этого такого домашнего, добродушного пожилого человека с короткими усиками, бородой-лопаточкой и высоким лысым лбом.

Сидор Артемьевич с улыбкой посмотрел на Валика и спросил Анну Никитичну:

— Ваш?

— Мой.

Сидор Артемьевич добро кивнул Валику и сразу переменился в лице, стал озабоченным и задумчивым.

Когда Анна Никитична и Валик вернулись в лагерь, здесь оставались только небольшая группа партизан, комендантский взвод и женщины. Все остальные ушли на боевое задание.

Командир комендантского взвода Манилов назначил Валика в дозор. Валик на коне объезжал лес, стерег подходы к лагерю.

Вдруг на дороге, ведущей к лесу, показался большой отряд карателей на девяти машинах. Валик пустил коня вскачь и напрямик поскакал в лагерь. Он прижался к гриве, но ветки больно хлестали по лицу, рукам и плечам.

— Каратели! — еще издали крикнул он Манилову.

Партизаны по тревоге заняли оборону. Началась перестрелка. В разгар боя, когда казалось, что каратели окружат и разгромят лагерь, на помощь партизанам пришли ковпаковцы. Побросав в лесу несколько десятков трупов и две поврежденные автомашины, каратели отошли.

Вскоре возвратились партизаны. Оставаться на прежнем месте было опасно. Партизаны спешно свернули лагерь и на рассвете тронулись в путь. Уходили и ковпаковцы. Лагутенко и комиссар Перепелицын задержались в лесной сторожке. Валик, назначенный часовым, сидел на приступке и ждал, когда они закончат свои дела.

Вдруг он заметил среди деревьев серо-зеленые мундиры гитлеровцев. Вскинув автомат, Валик дал длинную очередь. Лагутенко и Перепелицын выскочили из сторожки и тоже открыли огонь.

Гитлеровцы залегли, началась перестрелка. Поняв, что у сторожки обороняется лишь несколько человек, они поднялись и ринулись вперед.

Под огнем партизан одни падали, но другие подступали все ближе. Вот один из них метнул гранату к крыльцу. Валик прижался к земле. От взрыва сторожку затянуло дымом. Когда дым рассеялся, Валик огляделся. Перепелицын, укрывшись за пнем, строчил из автомата, а Лагутенко лежал у стены без движения. Валик хотел кинуться к нему.

— Стреляй! — приказал Александр Платонович.

Несколько десятков солдат окружили сторожку. Они галдели, кричали: «Рус капут!»

Валик стрелял одиночными выстрелами, беря на прицел ближних солдат.

— Последний патрон для себя! — властно приказал Перепелицын.

— Есть! — отозвался Валик, хотя до него не сразу дошел страшный смысл этих слов.

В это время в лесу раздалась частая автоматная трескотня. Гитлеровцы, попав под перекрестный огонь, заметались.

— Ура! Наши! — закричал Валик и застрочил по немцам.