Двойной эффект

– Видите ли, Джоэль, в техническом смысле вам не следовало бы существовать.

Она ослепила меня наукой

В КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЕ ПОВИСЛО НЕЛОВКОЕ МОЛЧАНИЕ. Как обычно, нарушил его именно я.

– Потому что у меня отключены коммы?

– Нет. Отключение коммов – само по себе преступление, но не доказательство. К тому же это не мы их отключили. А вы сами.

– Это безумие! Зачем мне отключать свои коммы?

– Если позволите мне объяснить, уверен, что мы скоро придем к взаимопониманию. Я считаю себя не только начальником вашей жены, но и ее другом. Моя роль – помочь вам обоим.

Я кивнул, позаботившись о том, чтобы у меня было «серьезное внимательное» лицо. Я научился делать такую мину еще в детстве, усовершенствовал это умение подростком и еще больше, методом проб и ошибок, – в браке. Это выражение лица оказалось очень надежным и полезным.

– Эти геенномиты убедили многих религиозных фанатиков объединиться против телепортации, утверждая, что телепортация – прямая дорога в геенну, в ад. Им все равно, какая разновидность веры в бога найдет доказательство того, что телепортация – зло, и за годы они использовали все основные понятия: Вавилонскую башню из Ветхого Завета, Пятую печать из Нового Завета и День Воскрешения из Корана.

Пема фыркнула.

– Переступите через себя, Билл.

– Пема, – сказал он, едва сдерживаясь, – наши разногласия мы можем обсудить позже. Теперь наша цель – разрулить ситуацию.

– Это не наша цель, Билл. Это ваша цель. – Сделав несколько характерных для управления коммами движений пальцами, она добавила: – Полагаю, вы прояснили это в разговоре с Кориной?

Таравал подозрительно сощурился.

– Это она послала вас сюда, Пема? Присматривать за мной?

В ответ Пема сделала некое движение кистью. В одном из пустых кресел появилось голографическое изображение пожилой женщины. Поверх элегантного делового костюма на женщине был лабораторный халат, на шее – жемчужные бусы. Весь ее облик был воплощением материнства. Я сразу ее узнал, ведь ее портрет висел во всех ТЦ по всему миру.

– Я вполне способна справиться с этим сама, Билл, – сказала Корина Шейфер. Она повернулась ко мне. – Здравствуйте, Джоэль. Мы с вами, собственно, встречались лично, хотя и недолго. Помните?

К несчастью, я это помнил. Сильвию только что повысили, и она хотела, чтобы я произвел хорошее впечатление на приеме в компании. В обществе высокопоставленных служащих я испытываю клаустрофобию, поэтому чересчур быстро напился. Когда Сильвия представила меня одной из самых могущественных в мире личностей, меня, помню, удивили ее доступность и теплота. Это так на меня подействовало, что я расслабился и заговорил искренне. Что – уже следовало бы мне тогда знать – ни к чему хорошему не приводит.

– Да, мисс Шейфер. Это было на праздничном гала в МТ в прошлом январе. Я… хм… тогда пошутил в том смысле, что, мол, богатейшая компания скупится на праздничные приемы. Сильвия меня за это отругала.

Ее улыбка не дрогнула. Она смотрела так дружелюбно, что я подумал, может, мне удастся выбраться отсюда, не обращаясь к «Culture Club».

– Все в порядке. Возможно, вы держались грубовато, но в сущности были правы. Устроить прием в декабре обошлось бы дороже. Однако мои указания организаторам приема были направлены не на то, чтобы сберечь копейки, а на то, чтобы выбрать такое время, когда смогут присутствовать все наши работники с семьями.

Я покраснел. Странно было чувствовать смущение, потому что технически она удерживала меня вопреки моей воле, но она казалась мне скорее заботливой тетушкой, чем жестоким руководителем промышленной отрасли.

– Послушайте, мисс Шейфер…

– Пожалуйста, Джоэль, зовите меня Кориной.

– Хорошо, Корина. Я много об этом думал. О том, почему я здесь. И считаю все это большим недоразумением. – Я сделал глубокий вдох. Мне хотелось говорить хладнокровно, собранно. – Относительно этой Иоанны… как ее там… той, что взорвала ТЦ. Она стояла передо мной в очереди в «Гринвиче». И ваша служба безопасности отсмотрела записи, увидела меня с ней, притащила сюда и вывела из строя мои коммы, поскольку вы считаете, будто я каким-то образом связан с ней и с этими геенномитами. Так?

Корина посмотрела на меня задумчиво – насколько голограмма может передать задумчивость.

– Нет, Джоэль. Не так. – Она согнула пальцы. – Как вы знаете, из-за взрыва произошел сбой в работе ТЦ в Гринвич-Виллидж. – Она смотрела куда-то за мое плечо, как будто читала текст речи. – Несмотря на причиненные террористами ущерб, разрушения и смерти, последствия могли бы быть гораздо серьезней, если бы они выбрали более многолюдную станцию. Но одно последствие оказалось хуже всего, что мы только могли себе представить. Оно совершенно невообразимо, ну, или было невообразимо… – Губы ее дрогнули. – Джоэль, я не знаю, как об этом сказать.

Молчание.

Полное молчание и пристальные взгляды трех человек, двух реальных и одного спроецированного. Гудение ламп, или нанитов, или вселенной оглушало. Мне казалось, что это молчание длится целую вечность.

– Когда взорвался ТЦ в Сан-Хосе, ваше состояние было… неоднозначным. Процесс телепортации начался. Ваш багаж уже прибыл и был проверен. – Заминка – она казалась реальной, а не просто для пущего драматизма. – Джоэль, протокол Панчева эскроу предполагает большую избыточность данных. Однако предполагается, что эта избыточность используется, только когда…

Она замолчала и обернулась. В помещении, где она находилась физически, кто-то положил ей руку на плечо. Я не мог сказать кто – голограмма показывала только ее. Я видел только тень рук за ней.

Мало сказать, что это было необычно. Здесь мне не место, но почему-то я сочувствую ей.

Таравал встал с кресла, подошел ко мне и неловко положил потную ладонь мне на плечо.

– Джоэль, это дело деликатное.

О господи!

– Может, вы, ребята, наконец объясните, в чем суть? – громко спросил я. – Что со мной случилось? Я в чистилище или что?

– Очень интересная аналогия, Джоэль, – сказал Таравал. – Знаете, католики…

– Довольно, Билл, – сказала Корина, поворачиваясь и успокаиваясь. – Я должна ему сказать. Именно я.

– Хорошо, – чопорно сказал Таравал и сделал шаг назад.

На этот раз Корина посмотрела прямо на меня.

– Я буду говорить без обиняков Джоэль. Из-за взрыва на ТЦ и на энергетической станции все системы Коста-Рики вышли из строя. Мы старались отыскать вас, но ваш статус был «в переходном состоянии». Ни одна из систем не могла определить, прибыли вы благополучно в Сан-Хосе или нет, поэтому фойе в Гринвич-Виллидж так и не зачистили, и кондуктор сделал то, что должен был: доложил наверх. Сообщение быстро дошло до Билла. Мы точно не знали, прибыли ли вы по назначению; в суматохе никто не подумал, что вы могли сами выбраться из фойе в «Гринвиче». Вы не должны были выйти раньше, чем ваш статус не изменится на «неудачно». Но каким-то образом ошибка из-за происшедшего в Коста-Рике перепрограммировала камеру. Это было, когда вы сегодня впервые разговаривали с Таравалом. Он решил, что вас можно выпустить из эскроу в «Гринвиче» и привезти сюда, чтобы вы могли благополучно добраться до Коста-Рики и встретиться с Сильвией.

Пема принялась нервно грызть ноготь на большом пальце левой руки.

– К сожалению, – сказала Корина со вздохом, – когда включились системы Сан-Хосе, ваш местный статус был пересмотрен на «прибыл». Сильвия решила, что вы успешно телепортировались, но потом погибли при взрыве. Она запаниковала и совершила немыслимый поступок. – Она помолчала, посмотрела на Пему и Таравала и только потом снова посмотрела на меня. – Она переправила вас в Коста-Рику.

Это моя жизнь

Считается, что болезнь деперсонализации-дереализации (БДД) вызывается самыми травматичными жизненными переживаниями.

Основной симптом БДД – субъективное «ощущение собственной нереальности» и отчужденность от окружения. Больные с диагнозом БДД склонны критически относиться к реальности природы и собственного существования. Они могут считать, что их телесные ощущения, чувства и эмоции принадлежат не им, а кому-то другому. Нарушается самосознание.