Страница 49 из 65
Ближе к вечеру приказали сворачивать лагерь. Воины, вялые, не выспавшиеся и хмурые теперь уже старались друг на друга не смотреть. Вторую ночь шли гораздо медленнее, без воодушевления. Всё чаше слышалось: «Не могу больше». Стратоник, казалось, вовсе не знавший усталости, переходил от одной колонны к другой и покрикивал: «Кто отстал, тот погиб». И всё-таки кто-то покидал колонну и садился на камень, кто-то буквально засыпал на ходу и падал. Другие огибали их и шли вперёд. Стратоник строжайше запретил тащить на себе обессилевших товарищей. Он дико рычал: «Помог другу — погибли оба». За ночь войско потеряло не менее ста человек. Это были их первые потери. Не боевые потери, а потому особенно обидные. Но пустыня ещё только начали отнимать у них людей.
Когда стало рассветать, то здесь, то там послышались просьбы: «Дай воды, у меня закончилась». Стратоник, услышав это, опять дико рычал: «Делиться водой запрещено под страхом казни. Кто выпил всю воду, нарушив приказ, обрёк себя на смерть. Кто делится водой, отнимает у армии ещё одного бойца, потому что тоже умрёт. Нет воды — ложись на камни и подыхай. Тех, кто пытается отнять у вас воду — убивайте на месте».
Люди смотрели на Стратоника, как на саму пустыню, не знающую жалости. Никто не посмел ему возражать, хотя многие теперь поглядывали на него с нескрываемой злобой. Увидев, как один воин пытается отнять у другого бурдюк с остатками воды, Стратоник без слов раскроил ему голову мечом и опять прорычал: «Даже не пытайтесь отнимать воду. Убью любого». И опять никто не возразил. В глубине души все понимали, что Стратоник спасает войско, давая уроки, которых никак иначе было не дать, и всё-таки его начинали ненавидеть.
Опять располагались на отдых под палящим солнцем. Кто-то падал, не успев поставить палатку, и уже не вставал, кто-то никак не мог поставить палатку — руки не слушались и ноги не держали. Стратоник подходил к таким и помогал, сколько мог, пока сам не закачался. Люди и это видели, и это тоже запоминали.
Стратоник ввалился в палатку, которую уже поставил Ариэль, и тут же рухнув, обессилено прошептал:
— Теперь я знаю, что такое ад.
— Это ещё не ад, а только прихожая ада. Мне довелось однажды на такой же жаре пересечь пустыню днём, причём в доспехах, а доспехи во внешнем мире гораздо тяжелее наших. Причём — под сарацинскими стрелами. Потом была ночь без воды, а наутро — бой, который длился без воды около семи часов.
— Неужели и такое можно выдержать?
— С Божьей помощью. Но это ад. А наши к нему совсем не готовы. Изменение климата стало для наших рыцарей не просто природной, а психологической катастрофой. Им невозможно объяснить, что надо экономить воду, они просто пьют, когда хочется пить, а вода-то в бурдюках уже не возобновляется, как было раньше. Они совсем по-детски думают, что если им плохо, значит их должны пожалеть: и водой поделиться, и на себе тащить. Самое страшное, что они начинают жалеть самих себя. Но чтобы выжить, надо быть абсолютно безжалостным прежде всего к себе. А командор должен быть безжалостным ко всем. Ты всё правильно делаешь, Стратоник, не сомневайся.
— Спасибо, Ариэль. Но если ближайшей ночью мы не выйдем к оазису, то передохнем поголовно. Воды уже почти ни у кого нет. Люди не просто на пределе своих возможностей, но, кажется, уже за пределом.
— Настоящее войско можно выковать только за пределом человеческих возможностей. Ещё до первого боя мы потеряем не меньше тысячи человек, но на тех, кто выживет, тебе уже не придётся так орать, сами всё будут понимать. У нас не было войска, Стратоник, войско рождается сейчас. А оазис должен быть вот-вот. Спи.
Вечером они встали, толком не отдохнув, лишь на несколько часов забывшись тревожным бредовым сном. Встали разбитые, шатаясь, построились и пошли вперёд понурые. Никто не говорил, лишь изредка в пустынной тишине раздавались отрывистые звуки команд, а небо над ними было таким огромным, и звёзды такими яркими, высокими и недоступными, что сами себе они казались жалкими бессмысленными муравьями, неизвестно куда и зачем ползущими. В такие минуты так обострённо ощущается всё ничтожество человеческих устремлений, что человек уже ничего не может сказать ни себе, ни окружающим, ему остаётся лишь молить Бога о прощении. Не о спасении, не о победе, а уже только о прощении. Было заметно, что многие молча молятся.
На месте стоянки они оставили более двухсот трупов. Люди легли и уже больше не встали. Их бросили посреди пустыни без погребения, без отпевания и похоже, что даже без сожаления. Не только физические, но и душевные силы у всех были на исходе, на обычные человеческие чувства уже никто, кажется, не был способен.
Через несколько часов марша они увидели на горизонте едва заметное свечение, которое постепенно становилось всё более явным. Похоже, впереди лежал довольно крупный населённый пункт, хотя они надеялись выйти на небольшой оазис. Стратоник жёстко скомандовал: «Всем приготовится к бою. Оружием не звякать. Хранить молчание». Колонна рыцарей как-то вся сразу подобралась, шаг стал бодрее, решительнее, люди, перед этим едва державшиеся на ногах, почувствовали прилив сил. Впереди их ждала вода или смерть, пустынные муки заканчивались.
Через час они увидели первые дома. В окнах горели фонари, но на улицах не было ни одного человека. Стратоник скомандовал: «Заходим в дома, убиваем всякого, кто схватиться за оружие». Началась резня, городок враз наполнился человеческими криками. Рыцари врывались в дома и убивали всех мужчин подряд, не дожидаясь, пока кто-то схватиться за меч. Женщины визжали, их отталкивали в сторону, дети шустро куда-то убегали, чтобы спрятаться, на них никто не обращал внимания. Врываясь в дома и убивая всех, кто мог оказать сопротивление, рыцари в первую очередь бросались на воду, ни о чём другом не будучи в состоянии думать. Пили кружку за кружкой и никак не могли насытиться, иные тут же падали, обезвоженные организмы, получившие слишком много воды, не выдерживали. Этот городок можно было пройти за час, но атака сразу же захлебнулась в воде. Напрасно Стратоник орал: «Вперёд, только вперёд, успеете напиться». Напрасно командоры повторяли его приказ. Люди словно обезумели, не слушая никого. Вскоре с другого конца городка послышались крики: «К оружию! Нападение! Строиться!». И вот уже по улицам на них надвигались рыцари в красных плащах.
В дома успел ворваться только авангард Белого Ордена, новые колонны белых, втягиваясь в город, так и не успели утолить жажду, сразу увидев перед собой вооружённых противников. Резня закончилась, начался бой. Ариэль не успел зайти ни в один дом, когда увидел перед собой красных. Он тут же забыл про жажду, и про усталость, сразу врубившись в гущу врагов. Он слышал, как Стратоник крикнул: «Охранять принца», но охранять его было нелегко, для этого сначала требовалось следом за ним врубиться в гущу красных, что и сделали несколько десятков белых рыцарей. Масса красных плащей всё прибывала, белые вслед за принцем ломились вперёд. После перехода через пустыню они были в очень плохой форме, но красные были спросонья, не готовые к бою, так что сражение шло на равных. Новые колонны Белого Ордена, втягиваясь в город, начинали обтекать схватку по другим улицам, бить противнику во фланги и в тыл, но красных оказалось куда больше, чем сначала можно было предположить. Вскоре всё смешалось, никто уже не мог разобраться, где свои, где чужие, каждый рыцарь реагировал на ненавистный ему цвет плаща, с трудом успевая остановить меч перед своими, а иногда и не успевая.
Уже светало, когда Ариэль, остановившись, не увидел перед собой на улице ни одного врага. Рядом с ним было несколько белых рыцарей, которые по приказу Стратоника пытались защитить его в бою, хотя в таком бою никто никого не мог защитить, но они были рядом. Звон железа вокруг них смолк, слышались только вопли раненных и радостные крики победителей. Похоже, что победителями были они. Ариэль со своими рыцарями оказался на окраине городка, они пошли к центру, где уже собиралось всё белое воинство, ставшее теперь не особо белым — плащи победителей были чуть ли не полностью перекрашены кровью в цвет врага. На центральную площадь сгоняли пленных со связанными руками. Пленных было очень много, вся площадь оказалась ими забита. Здесь распоряжался Марк, который весь переход через пустыню шёл с арьергардом, где они поставили ополчение и прочие вспомогательные отряды.