Страница 42 из 65
Уже смеркалось, когда мы увидели недалеко от тропинки ветхую хижину. Ни слова не сказав друг другу, мы подошли к ней и заглянули внутрь. Хижина казалась ветхой лишь снаружи, а изнутри выглядела вполне приличной, во всяком случае здесь стояли две крепких кровати, на каждой из которых лежало по приличной охапке душистого сена.
«Устал, малыш?» — спросил я дрогнувшим голосом. Он улыбнулся и молча кивнул. «Есть хочешь?». Он так же молча покачал головой. «Ну тогда давай спать». Был ещё вечер, но мы оба так перенапряглись в этот день, что легли и тут же уснули.
Ночью мне приснился сон, такой яркий, отчётливый и детальный, что я понял: это не сон, а видение, ниспосланное мне свыше. Будто бы на пороге нашей хижины стоит Ариэль, а меня рядом нет. И вот к нему по тропинке подходят три прекрасных рыцаря в изумительных белых плащах, каких я никогда не видел. Под плащами у рыцарей — блестящие кольчуги тончайшей работы, каких ни один мастер в нашем мире не смог бы выковать. А лица рыцарей были суровыми и добрыми одновременно. Увидев Ариэля, рыцари улыбнулись так, как будто именно за ним сюда и шли. Ариэль тоже улыбнулся и протянул руки им на встречу. Один из рыцарей взял Ариэля на руки, и они тут же начали спускаться вниз.
Проснулся я ранним утром, сел на кровати, Ариэль ещё спал. На душе было так радостно, как никогда в жизни. Господь явно показал мне выход из нашей безнадёжной ситуации. Я не усомнился в том, что всё будет именно так, как я видел во сне. В том, что эти рыцари были доброй силой, тоже не было причин сомневаться, иначе Ариэль не пошёл бы к ним так охотно. Вот всё и разрешилось, скоро они придут за ним, а меня к тому времени уже не должно быть рядом, потому что себя я в этом сне не видел.
Но я должен ещё кое-что сделать. Что-то последнее, зависящее от меня. И я понял, что от меня требуется. Единственным свидетельством того, что Ариэль — это принц Меровингов Дагоберт, является вот этот мой дневник. Я достал его из мешка и сделал последние записи.
Когда Ариэль вырастет, он конечно не будет меня помнить, потому что сейчас он слишком мал. Хотел написать что-нибудь для него на прощание, какое-нибудь напутствие, но понял, что это ни к чему. Весь мой дневник — это и есть напутствие Ариэлю.
Ариэль, если ты читаешь эти строки, помяни добрым словом бедного рыцаря Эрлеберта, который так любил тебя.
Сейчас я вышел из хижины и понял, что нас чудесным образом перенесло в другое место. Мы всё ещё на склоне гор, но, похоже, уже с другой стороны, может быть — на пороге другого мира. Не знаю, попадёт ли этот дневник в руки новых друзей Ариэля. В моём видении они не заходили в хижину, и Ариэль, встретивший их на пороге, ничего не держал в руках. Но это дело Божие, а я сделал всё, что должен был сделать. Оставлю этот дневник на своей кровати, если он пропадёт, значит так тому и быть.
Я решил пойти в тот монастырь, где сейчас находится Гильперик. Разделю с ним остаток жизни. Что ещё осталось слуге Меровингов?
Глава XIII, в которой Ариэль становится принцем
Когда Ариэль дочитал дневник Эрлеберта, он словно обрёл новую личность, а собою прежним быть перестал.
Да, он действительно совершенно не помнил рыцаря Эрлеберта, и сейчас это вызвало в нём острое сожаление. Ну вот как это так: человек был в твоей жизни, а ты даже не помнишь об этом. Многие ли люди за всю нашу жизнь любят нас так, как любил Эрлеберт Ариэля, а в его сознании не осталось от этого даже смутного образа. Первые воспоминания Ариэля относились к детскому дворцу, где он рос вместе с другими детьми, оставшимися без родителей. Там царила всеобщая доброжелательность и между детьми, и со стороны воспитателей по отношению к детям. Впрочем, воспитатели никого не выделяли, ко всем детям относились одинаково, и в детстве Ариэля не было ни одного взрослого, который имел бы для него особое, исключительное значение. Потом был Орден, где всё было примерно так же. Ариэль любил братьев рыцарей, но особых отношений у него ни с кем не было, ни с одним из братьев он по-настоящему не сблизился. Первым особым, исключительным человеком в его жизни стала Иоланда. Потом Жан, к которому он по-настоящему прикипел душой, и которого мог бы с чистым сердцем назвать своим другом.
И вот, оказывается, в его жизни был ещё один особый, исключительный человек. Как счастлив был бы, наверное, Эрлеберт увидеть возмужавшего Ариэля. И как счастлив был бы сейчас Ариэль, встретившись с Эрлебертом. Судя по дневнику, Эрлеберту было тогда около тридцати лет, значит сейчас ему около шестидесяти. Они вполне могли бы встретится, если бы не одно «но». В царстве пресвитера Иоанна никакого конкретного века нет, тут своё особое время. Во внешнем мире Ариэль побывал в XII–XIII веках. Эрлеберт жил в эпоху последних Меровингов, а это VIII век. Он, может быть, умер уже полтысячи лет назад, а может быть в жизни Эрлеберта с тех пор, как он оставил своего львёнка, прошла всего пара лет. Гадать об этом было бессмысленно.
И попал ли тогда дневник Эрлеберта в руки рыцарей пресвитера? Может быть. Тогда происхождение Ариэля в царстве пресвитера кому-то было известно, но его держали в тайне. А может быть дневник так и пролежал в той хижине десятилетия или столетия, а сейчас рукою ангела был перенесён на волшебный корабль, прибывший сюда по воле Божией, кстати, из XIV века. Впрочем, эти вопросы были достаточно праздными, от них ничего не зависело. Тут вставали вопросы куда поважнее.
Ариэль осмотрелся вокруг себя. Стояла ночь. Он был один в комнате. Начав читать дневник, он совершенно забыл про Жана и тот, видимо, ушёл, не прощаясь. Ариэль заглянул в спальню. Иоланда стояла перед иконой спиной к нему. Обернувшись, она с улыбкой сказала:
— Уже легла спать, но проснулась, и мне захотелось помолиться.
Ариэль вдруг почувствовал такой прилив нежности к своей жене, что захотелось сжать её в объятиях и никогда не выпускать, но он лишь посмотрел на неё и почувствовал, что их души обнялись.
— Дорогая, мне надо на неделю исчезнуть. Пойду в горы. Помолюсь, побуду один. Ухожу прямо сейчас.
— Позволь хотя бы собрать тебе еды на дорогу.
— Хорошо. Когда уйду, прочитай вот эту рукопись. Потом сразу дай прочитать Жану, Стратонику и Марку.
— В этой рукописи мы найдём причину, по которой ты на неделю исчезаешь?
Ариэль кивнул.
Поднявшись в горы совсем немного, Ариэль набрёл на небольшую пещерку, вход в которую почти полностью перекрывали заросли кустарников. Продравшись сквозь них, Ариэль оказался в небольшом, на удивление уютном пространстве. Главное, что пол в пещере был ровный, словно приглашавший на него прилечь. В углу стоял камень, на котором удобно сидеть, в чём Ариэль сразу убедился.
Через его сознание, как ураган, проносился хаотический поток мыслей и чувств. Надо было за что-то ухватиться в этом потоке, с чего-то начать осмысливать происходящее, чтобы постепенно и последовательно преодолеть внутренний сумбур. Сначала во всём, что ему открылось, он увидел только переплетение двух судеб — его и неведомого, но родного и близкого Эрлеберта. Но что такое две судьбы по сравнению с историческими событиями, о которых тут идёт речь. Бог чудесным образом спас последнего Меровинга, представителя великой, но впавшей в ничтожество династии. Бог изъял этого Меровинга из той эпохи, в которой он не мог быть востребован, и поместил его туда, где он нужен и похоже, что очень сильно. Значит, задача этого Меровинга — восстановить величие династии и послужить тем целям, которые поставит перед ним реальность. Всё это было вполне понятно и не вызывало ни малейших сомнений. Если бы Ариэль узнал об этой ситуации из книги, он безусловно знал бы, что должен делать главный герой. Но в реальности была одна маленькая подробность, сильно портившая всю картину — этим Меровингом был он сам.
Груз ответственности с такой силой надавил на плечи Ариэля, что из души вырвался вопль: «Я не хочу!». Никогда в жизни Ариэль не хотел власти. Не просто не хотел, но даже и не думал о ней никогда, и ни в каких мечтах не примерял на себя это бремя. Читая в детстве исторические книги, он ни разу не пытался отождествлять себя с царями, примеряя на себя лишь одежды одинокого героя, который полагается только на себя и отвечает только за себя, хотя, конечно, ради людей совершает время от времени великие подвиги. Он хотел стать таким, да ведь в общем-то он таким и стал. В Ордене он всегда был одиночкой, предпочитая любить своих братьев с некоторой дистанции, которую ни он, ни они никогда не пытались сократить. Иерархи Ордена никогда не предлагали Ариэлю даже самой маленькой руководящей должности, и у него ни разу не возникало вопроса: почему? Это казалось понятным: он не хочет руководить, потому что не имеет для этого данных, а иерархам это известно не хуже, чем ему.