Страница 33 из 40
Россиньоль, узнав о том, что Канкло успешно проник в самый центр Вандеи, отменяет свой контрприказ и велит возвращавшимся колоннам опять идти вперед. Сомюрская и анжерская колонны, находясь к нему ближе, первыми исполняют этот приказ; начинаются стычки при Дуэ и у мостов Се. Аванпосты оказываются равной силы, и 18-го сомюрская колонна под началом Сантерра хочет пройти из Вийе в маленькую деревню Корон. Артиллерия, кавалерия, пехота смешиваются в кучу из-за бестолковых распоряжений, путаются и запруживают улицы деревни, которую неприятель обстреливает сверху. Сантерр хочет исправить эту ошибку, вывести войска и выстроить их на возвышенности, но Ронсен, который в отсутствии Россиньоля присваивает себе высшую власть, упрекает Сантерра в том, что тот хочет отступить, и не дает ему действовать. В эту минуту вандейцы, нагрянув внезапно, приводят ряды республиканцев в страшный беспорядок. В отряде республиканцев было много новобранцев – они все разбегаются, увлекая за собой остальных, так что бегство становится общим. На следующий день вандейцы идут против Анжерской дивизии, удачно оттесняют неприятеля и снова завладевают мостами Се.
Там, где стоит Канкло, тоже дерутся. Двадцать тысяч вандейцев нападают в окрестностях Торфу на авангард Клебера, в котором едва две тысячи человек. Клебер становится посреди своих солдат и поддерживает их мужество в неравной борьбе. Место, на котором ему приходится сражаться, – это дорога с возвышенностями по сторонам; несмотря на такую невыгодную позицию, его солдаты отступают твердо и стройными рядами. Однако одно орудие каким-то образом снимается с передка, происходит некоторое смятение, и храбрые солдаты в первый раз подаются. Тогда Клебер, чтобы задержать неприятеля, ставит офицера с несколькими солдатами у моста и говорит им: «Друзья мои, защищайте это место до последней капли крови». Они буквально исполняют это приказание, а между тем подходит главный корпус и придает делу другой оборот. В итоге вандейцы отогнаны и дорого платят за свое минутное торжество.
Все эти события происходили 19 сентября. Приказ двинуться вперед, так неудачно исполненный Сомюрской и Анжерской дивизиями, еще не дошел до Люсонской и Ниорской дивизий по причине больших расстояний. Бейссер всё еще стоял в Монтегю, образуя правое крыло Канкло, и не был прикрыт. Канкло, не желая понапрасну подвергать его опасности, приказал генералу выйти из Монтегю и приблизиться к главному корпусу и в то же время велел Клеберу идти к нему, чтобы прикрыть это движение. Бейссер по нерадению плохо стерег Монтегю, и Лескюр и Шаретт напали на его отряд и вырезали бы его, если бы не храбрость двух батальонов, которые своим упорством замедлили погоню и отступление. Артиллерия и обоз пропали, и остатки отряда поспешили в Нант, где их принял храбрый резерв, оставленный в этом городе. Тогда Канкло решил отступить, чтобы его армия не осталась в одиночестве и без всякой защиты во враждебной стране, и вернулся в Нант со своими майнцскими молодцами.
Причина, помешавшая успеху и этой экспедиции в Вандею, очевидна. Главный штаб в Сомюре остался недоволен планом, отдававшим майнцскую колонну в распоряжение Канкло; неудача 5 сентября была для него достаточным предлогом, чтобы отчаяться в успехе плана и отказаться от него; отсюда контрприказ колоннам Ларошельской армии. Канкло, успешно двинувшийся вперед, оказался один, и проигрыш при Торфу сделал его положение еще более затруднительным. Между тем Сомюрская армия, узнав о его успехе, выступила опять и, если бы не поторопилась разбежаться, то, весьма вероятно, одержала бы верх. Очевидно, что опрометчивое отступление от условленного плана, плохая организация новых контингентов и сила вандейцев, собравшихся в числе более ста тысяч, стали причинами этих новых несчастий. Но не было ни измены со стороны сомюрского главного штаба, ни ошибки в плане Канкло.
Действие этих неудач было пагубным, потому что успешное сопротивление Вандеи оживляло надежды контрреволюции и непомерно увеличивало опасности, грозившие Республике. Наконец, если Брестская и Майнцская армии остались нетронутыми, то Ларошельская вконец расстроилась, и новобранцы последнего набора разошлись по домам и селам, распространяя всюду полное уныние.
Обе партии, на которые распалась армия, поспешили обвинить одна другую. Филиппо первым написал Комитету общественного спасения письмо, полное кипучего негодования, и прямо приписывал в нем измене контрприказ, данный колоннам Ларошельской армии. Шудье и Ришар, комиссары Сомюра, написали ругательные ответы, а Ронсен лично помчался в Париж обличать погрешности злосчастного плана. Канкло, по его словам, действуя в Нижней Вандее слишком большими силами, отбросил всё мятежное население в Верхнюю Вандею и этим вызвал поражение сомюрской и анжерской колонн. На обвинение в измене Ронсен ответил обвинением в аристократизме и обе армии, Брестскую и Майнцскую, назвал притоном подозрительных злоумышленников. Так всё больше разрасталась ссора между якобинцами и сторонниками дисциплины и регулярной войны.
Непостижимая паника и бегство при Менене, бесполезная и кровопролитная попытка у Пирмазенса, поражение в Восточных Пиренеях, прискорбный исход новой экспедиции в Вандею – все эти несчастья стали известны в Париже почти одновременно и произвели пагубнейшее впечатление. Страх, как это всегда бывает, вызвал усугубление насилия. Мы уже видели, как самые свирепые агитаторы собирались в Клубе кордельеров, где соблюдалось еще менее сдержанности, нежели у якобинцев, и распоряжались в военном министерстве, которым управлял слабый Бушотт. Венсан был главой их в Париже, подобно Ронсену в Вандее. Кордельерам, стоявшим ниже Конвента, ужасно хотелось отделаться от его мешавшей им власти: в армиях – в лице представителей и в Париже – в лице Комитета общественного спасения. Комиссары не давали им со всем неистовством исполнять революционные меры, а комитет беспрестанно действовал им наперекор. Поэтому кордельеров часто посещали мысли об учреждении новой исполнительной власти согласно положениям конституции.
Введение в силу конституции, которой настойчиво добивались аристократы, было сопряжено с большими опасностями. Для этого требовались новые выборы, на место Конвента заступило бы другое собрание, поневоле неопытное, неизвестное стране и заключавшее в себе фракции всех возможных оттенков. Восторженные революционеры, чувствуя эту опасность, требовали не нового состава народного представительства, а только исполнения тех положений конституции, которые им вполне подходили, но всё еще не выполнялись. Почти все эти люди занимали места в различных ведомствах и хотели только учреждения конституционного правительства, независимого от законодательной власти и, следовательно, от Комитета общественного спасения. Венсан имел дерзость составить в Клубе кордельеров петицию об учреждении конституционного правительства и отзыве из армий комиссаров Конвента. Немедленно возникло живейшее волнение. Лежандр, друг Дантона, тщетно противился; петиция была принята за исключением одной статьи, согласно которой комиссары конвента отзывались. Польза, которую приносили эти представители, была до того очевидна и в статье проглядывало такое чувство личной вражды к Конвенту, что ее не посмели отстаивать. Эта петиция вновь переполошила Париж и повредила власти комитета.
Кроме этих исступленных противников у комитета имелись еще и другие, из числа новых умеренных, которые обвинялись в стремлении возродить систему жирондистов и противодействовать революционной энергии. Резко расходясь во мнениях с кордельерами и якобинцами, они не переставали жаловаться комитету и даже упрекали его в том, что он не высказывается против анархистов с достаточной силой.
Итак, против комитета выступили две новые партии, только еще начинавшие формироваться. Они обе воспользовались несчастными событиями, чтобы обвинить народное собрание, и обе, сходясь в том, что действия его заслуживают порицания, критиковали их каждая по-своему.