Страница 7 из 10
– Мы все знаем, что год назад Михаил был против отъезда сына, – начала лавировать женщина. – Он не счел, что учеба там лучших приятелей достаточный повод бежать вдогонку. Но как повела себя наша семья! Вспомните! Я молчала, мне было невыносимо расставаться с сыном. Зато дедушка-профессор воодушевился и рассказал, что после войны его классу так не захотелось разбредаться по разным вузам, что они все, тридцать человек, подали заявление на юридический факультет МГУ. И как один поступили! Ты, папа, своего тестя поддержал, заявив, что сам двинулся учиться в Москву с Рязанщины, потому что лучшие друзья ехали. А бабушка с мамой в унисон запели: «Нельзя отставать от лучших. Это потом связи на всю жизнь. Тем более у вас там собственное шале миленькое, у ребенка есть свой дом». Литиванов кипел: «Поймите, дамы, школа закрытая! Интернат это по-нашему. Ин-тер-нат! Так что шале – не аргумент. Скорее отрицательный фактор. Будет там вся компания в выходные тусоваться. А потом и на каникулах». Тут уж ты, мама, завелась: «Мы тоже все узнавали! Когда дети являются в школу после выходных, их обязательно тестируют на наркотики и алкоголь. Так что ничего безобразного в твоем доме не случится, Михаил. Зато у мальчика будет дополнительный фактор лидерства».
– Дочка, я действительно тороплюсь, – поморщился папа, но голос остался любящим. – Сейчас о деньгах речь, а не об истории отъезда.
Анджела набрала в грудь побольше воздуха, казалось, весь, что был в кабинете, и не хуже отца рыкнула:
– Михаил тогда затевал модернизацию и считал каждую копейку! Идеей учить внука в Швейцарии вы ее сильно удлинили, мягко говоря. Мне объяснять тебе, папа, про инфляцию? Про преимущества молниеносных бизнес-действий? Он вынужден был увеличить сумму кредитов. И, кажется, увяз. Теперь реконструкция грозит растянуться на годы. И от этого ни мне, ни Алику лучше не станет.
Отцу тоже понадобился кислород, но он весь находился в легких его дочери. Виски у заведующего отделом банка посерели и ввалились. Мать вскочила и настежь распахнула окно со словами: «Ты не дашь ему выехать на мокрую дорогу, раньше прикончишь, гораздо раньше». Однако папа мигом порозовел и наконец сел. Анджелу немедленно потянуло забраться к нему на колени, извиниться и то ли гладить его седую голову, то ли чтобы он гладил ее макушку. Но надо было разговаривать о неприятном.
– Дочка, теперь ты вспоминай. Не имея представления о том, что затеял Михаил в бизнесе, мы тем не менее хотели оплачивать учебу. Конечно, заводов не имеем…
– Зато и реконструкций не проводим, – не выдержала мама.
– Серьезнее, девочки, – устало призвал отец. – Речь о судьбе Алика. Итак, без эмоций, по пунктам. Дед с бабушкой – востребованные дорогие юридические консультанты. У меня зарплата высшего банковского менеджера и бонусы. У мамы нет отбоя от клиенток на частном приеме.
– Пациенток, – обиженно поправила мама.
– Какие там пациентки! – не стал миндальничать банкир. – То есть мы могли взять на себя расчеты со школой. Предложили. Ответ: «Я сам». Ладно, давайте, господин Литиванов, мы возьмем на себя пополнение счета ребенка на личные расходы. Оплату его прилетов домой. Наезды Анджелочки, как только заскучает по сыну. Ни в какую. И вот доигрались.
Он быстро исподлобья взглянул на дочь. То ли врач ненавязчиво проверял, выдержит ли больной. То ли картежник оценивал, блефует ли партнер.
Вероятно, что и больной, и партнер производили впечатление невменяемых. И воплощение силы и успеха в банковском деле рискнуло осторожно коснуться главного:
– В моем представлении, дочка, твой муж – плохой бизнесмен. Изначально из рук вон. Не знаю, как он так долго продержался. Команда хорошая, что ли? Особое чутье? Связи во власти? Когда вы познакомились, ему было уже тридцать три, наверное, успел оказать кому-нибудь неоценимую услугу.
– Он талантлив, папа, просто, ясно и очень талантлив. И везуч, нет, он фатально удачлив, – взбрыкнула невменяемость и опять впала в ступор.
– Я не стану повторять, что в его распоряжении всегда были великолепные юристы и не худший финансист. За эти семнадцать лет к нам за платными консультациями обратилось множество народу. И уровнем гораздо выше Литиванова. И все остались довольны – расширялись, модернизировались, меняли профили деятельности, решали споры. Мы своего рода третейские судьи, независимые эксперты, последняя инстанция. Проверяли чистоту решений таких профессионалов, которые твоему Мише не по карману, но которых в особо важных и крупных сделках, как бы это помягче сказать, могли соблазнять конкуренты или шкурные интересы. Литиванов, имея возможность обсуждать любые свои дела бесплатно за домашним чайком, ни разу не задал ни одного вопроса, не посоветовался. Это, повторюсь, гордыня. Причем патологическая. У бизнесмена все прибылью станет – тщеславие, самомнение, наглость, жестокость. Только не она, проклятая. Считать такую личность хорошим дельцом нельзя. Любая упущенная возможность ему в минус, а он много упустил. Мы ведь всем скопом едва не навязывались. Но с годами, конечно, замолчали. Только и особо спесивым неплохо понять. В деловом мире все равно все в курсе, кто у него родственники. В его полную самостоятельность никто не верит. И боюсь, что за частью его неуклюжих решений видят нас и подозревают некую особо сложную и перспективную игру. Ты никогда не размышляла об этом? – Отец перевел дух и легко, будто оставил в кресле тяжкий груз, вскочил на ноги. – Доченька, Анджелочка, для начала я отправляю к Алику маму. Деньги у ребенка будут – откроет второй счет, Литиванов и не догадается. После ее отчета будем решать. Дальше поощрять самодура я не намерен. Может, он с ума сходит? А мы благоденствуем и посмеиваемся.
Женщины ни пискнуть, ни шевельнуться не успели, а он уже поцеловал обеих в щеки и вышел из дома.
У Анджелы лицо запылало так, будто с него вот-вот облупится кожа. Она привыкла считать мужа семи пядей во лбу. Шутка ли, семнадцать лет вести бизнес без чьей-либо помощи! Жесткие слова отца о том, что никто Мишеньку не рассматривает вне той самой семьи, от которой он демонстративно отстраняется, показались гадкими и несправедливыми. И в то же время могли быть правдой. В наше время все рассчитывают. Особенно безобразным казалось предположение о том, что ее гений не совсем и гениален. Действительно, людям кажется, что при таком мозговом центре – банкир, юристы и даже психолог высочайшего класса – глупая тактика бизнесмена и не глупость вовсе, но стратегия. И, самое главное, как-то слишком нервно и долго он модернизировал небольшие, в сущности, заводы. Хотя что она в этом понимала?
Спасла мама. Приволокла за тугой зеленый хвост большущий ананас:
– По последним данным, от него не худеют. Но мы же любим этот слабый привкус клубники в нем. Давай, придвигайся к столу. Все, что наговорил отец, забудь. Ему обидно, что обходятся без его советов. И он частенько путает гордость с гордыней. Но предупреждаю серьезно, Алику он поможет. Выкручивайся как хочешь.
– А если я запрещу сыну принимать деньги? Годами, мама, почти двадцать лет, мы следовали принципу не то что не делать, не говорить друг о друге за спинами. Только в лицо и только правду.
– Ладно, подарю ему карточку на Пасху, – усмехнулась мама, но зло. – Ты кого вырастила? Чудака? – И вдруг ее разобрал смех: – Вот не знай я жизни… Ха-ха-ха… Вот не вникай день за днем в семейные истории во множестве… Ха-ха… Доченька, ты вообразить не в состоянии, что подростки за нашими спинами рассказывают про нас друг другу!
Час от часу не легче. Мир Анджелы валялся в руинах, и отчего-то казалось, что ему так больше нравится.
На следующее утро Анджела попробовала воззвать к отцовским чувствам Литиванова. Кончилось все скандалом. Да еще и пришлось все-таки составлять заговор с мальчиком: не деду он писал о стесненных обстоятельствах, но мамочке родной пожаловался. «Как ни выкручивайся, а коготок увяз – всей птичке пропасть», – думала несчастная женщина, садясь в свою верную машину.