Страница 8 из 15
Потом я сфотографировал здание каменных лавок, резной крылечный столбик, деревянный двухэтажный дом с арочными перемычками наружных оконных откосов, крупную каменную часовню на бывшем кладбище, превращенную в сельский клуб. Время подходило к семи, пора было закругляться. Мы вышли на дорогу и, не теряя времени, зашагали в сторону Сокола. Изредка нас обгоняли машины, но на наше голосование не останавливались. Километров через пять нас подобрал «уазик». Водитель высадил нас на окраине Сокола, у железнодорожного переезда. Городским автобусом мы добрались до автостанции, и тут оказалось, что рейсов до Вологды в этот вечер уже не будет. И вообще никаких не будет. Автостанция закончила свою работу. Нам посоветовали выбираться на южную окраину города, на архангельское шоссе. Опять мы ждали автобуса, ехали до конечной остановки, опять долго шли, минуя пригородные деревни, и, выйдя наконец на шоссе, голосовали попутные машины. Потом ехали в кабине старенькой «Колхиды» с прицепом. Непривычное ощущение от езды в машинах этого типа: как будто собственной грудью рассекаешь воздух перед машиной, дорога убегает непосредственно под ноги. Так должна была чувствовать себя резная фигура под бушпритом старинного парусника. Шофер правил молча. Мне нравится то выражение – сосредоточенное и вместе с тем отстраненное, – с каким хороший шофер смотрит на дорогу перед собой. Вот когда проявляется все лучшее в человеке!
26.07.1984. Вчера выехали в село Устье. Дорога заняла около трех часов. По лавам у Высоковской запани переехали на правый берег Кубены. В Устье моросил дождь. Мы спустились к реке. С катера, готового отвалить от берега, спрыгнул парень, подошел к нам. Оказалось – знакомец Подъяпольского, тоже Саша. С ним и с его женой Валей Подъяпольский познакомился несколько лет назад, когда, работая в мастерской Гнедовского, выявлял здесь «деревяшки».
Расставшись с Сашей, мы пообедали в столовой, потом снимали. Четыре церкви, застройка. Солнце выглянуло, стало жарко. Я присел на крылечке перемотать пленку, смотрю: Подъяпольский с какой-то девушкой разговаривает. Это и была Валя, Сашина жена. Когда мы уже взяли билет на последний автобус и дожидались посадки, она разыскала нас на станции и предложила переночевать у них. Она сказала, что свозит нас на моторке в Спасо-Каменный монастырь. Подъяпольский вопросительно посмотрел на меня, я пожал плечами. Валя повела нас к себе домой. Саша уже вернулся с работы. Он решительно отказался отпустить жену на моторке. Произошло забавное препирательство. «Чего ты боишься? – кричала Валя. – Что я, одна не ходила? Да я озеро лучше тебя знаю». Саша сам взялся нас везти. Мы напились чаю и отправились. В сарае захватили мотор и бачок с бензином, Подъяпольский забежал в магазин, купил две бутылки водки на вечер. Мы сели в лодку, оттолкнулись, мотор заработал. Между прочим, я заметил, что лодки здесь не привязывают – просто вытаскивают на берег. «А зачем привязывать? – удивился Саша моему вопросу. – Кто возьмет? У каждого своя лодка, свой мотор. Бензин – другое дело, бензин воруют…»
Саша правил, мы с Подъяпольским сидели на передней банке. Приподнявшись, я сделал несколько снимков левого берега. Лодка шла прямо на садящееся солнце, которое опять скрылось в тучу и выбрасывало оттуда снопы расходящихся лучей. Мимо тянулись заросшие тальником плоские островки. Часто попадались топляки, об один из них мы сильно ударились днищем. На косо выглядывающих из воды бревнах сидели чайки, словно предупреждая об опасности. Из лабиринта протоков мы вышли в озеро и взяли курс прямо на крошечный Каменный остров с торчащей из него черточкой колокольни. Снопы солнечных лучей осеняли его.
Вечером – застолье. Ели вареную картошку, пили водку, болтали. Валя похожа на Джоконду, высокая, гибкая, великолепно сложенная. Откуда в этой деревенской девочке ее ум, такт, свобода, светскость? Саша, напротив, угловат, косноязычен, но в своей стихии, по всему видно, лихой парень. Вся жизнь (как и у предков) связана с рекой, с озером – жизнь на воде: мели, топляки, коварство течений и ветров, свирепые штормы, которые разыгрываются в одну минуту… Смерть всегда рядом, и о столкновениях с нею вспоминают с усмешкой.
Нам с Подъяпольским постелили на диване. Рано утром мы отправились на автостанцию. Валя пошла проводить нас, а Саша еще раньше ушел на работу, не попрощавшись. Пассажиров на первый рейс оказалось слишком много, билеты нам продали только до Сокола – стоячие. Автобус тронулся, Валя помахала нам рукой. Держась за поручень, я смотрел в окно. Утро было туманное, солнце виднелось желтым пятнышком. За Кубеной начались сосны. В сквозном частоколе соснового бора то и дело возникали диагонали полуупавших стволов. В Соколе билеты до Вологды не продавались. Подъяпольскому удалось купить билеты у водителя, и мы поехали дальше.
29.07.1984. Вечер и часть ночи накануне отъезда в Каргополь провели у Аллы. Поужинали пельменями, пили приготовленную мною (в память о Великих Булгарах) смесь из остатков лимонного ликера и водки. Потом Саня с Аллой удалились в ее комнату, а я в комнате ее родителей прилег на тахту, укрылся пледом. В три мы поднялись, взяли вещи и пешком двинулись на вокзал. Билеты до Няндомы удалось взять сразу, правда в разных вагонах. Утром я проснулся на верхней боковой полке в вагоне, набитом ребятней, возвращающейся с Азовского моря; в моем отделении полдюжины полуголых мальчишек, жульничая и вереща, шлепали по столу мятыми картами. В Няндоме я сразу же занял очередь в автобусную кассу, немного погодя подошли и Подъяпольский с Аллой. Мы взяли билеты до Каргополя и в ожидании автобуса позавтракали в вокзальном буфете. Потом ехали около двух с половиной часов. Каргополь с его огромными пятиглавыми соборами, знакомыми мне до сих пор лишь по фотографиям, эффектно возник на другом берегу Онеги. Переехали по деревянному мосту. Устроились в гостинице и отправились гулять по городу. Вечером я звонил в Москву, узнал, что вступительные экзамены Митя сдал, но о результатах пока не известно.
30.07.1984. С утра мы под моросящим дождем поднялись по деревянным тротуарам на горку к церкви Зосимы и Савватия (где музейные фонды), увиделись там с директором музея. Показывая нам старые планы города, он жаловался на архангельскую мастерскую, на местное начальство, на рабочих. Толку от него не будет: на все махнул рукой. Потом в исполкоме познакомились с начальником отдела культуры Марковым. Этот – совсем другое дело: общительный медведь, темпераментный, артистичный, явно не умещающийся в рамках своей должности.
– Уйду отсюда к черту! – кокетничает он. – Лучше буду историю в школе преподавать. Вот найду себе замену и уйду.
Рассказы, прибаутки так и сыпятся из него.
– Вы не знаете, – начинает он, – где утверждают изобретения? Нет, БРИЗ – это у нас, а в мировом масштабе? ЮНЕСКО? Вот надо бы туда наше изобретение послать, пускай патент выдадут. Ведь это же сенсация! Такую краску наши мужики изобрели: ни дождя, ни ветра, ни мороза не боится; за пятнадцать лет не слезла и не облупилась. Колокольню нашу соборную видели? Может быть, обратили внимание, что крест на ней необычный, не православный, и повернут не так? Это в 1767 году Екатерина собиралась приехать в Каргополь, так специально к ее приезду построили колокольню, а чтоб угодить бывшей ангальт-цербстской принцессе, крест сделали четырехконечный, да и повернули в сторону петербургской дороги. Замечательный был крест: обит червоным золотом (не то что нынешние обручальные кольца), а лучи – серебряные. Горел на солнце! Даже в пасмурную погоду горел! Глаза слепил, как второе солнце. А лет пятнадцать назад бурей его повалило. Упасть не упал, но – наклонился. Видно, брус в основании подгнил. Что делать? Исправлять-то надо. Леса ставить – у нас и денег таких нет. А ведь туда не доберешься… Что делать? Совсем как с ангелом на шпиле Петропавловского собора, знаете эту историю? Это в старом еще Петербурге было: отвалилось у ангела крыло. Снизу-то оно маленькое, а на самом деле метров, наверное, шесть. Упало и чуть тамошнего градоначальника не убило. Как его на место поднять? Та же самая проблема… Позвали английских, немецких инженеров. Думали они, думали, сорок тысяч запросили: леса ставить, механизмы всякие… А тут пришел простой русский мужичок, питерский мещанин Петр Телушкин, – давайте, говорит, за сто рублей сделаю. Обвязался веревками и полез. И сделал! Без всяких механизмов. Так вот, и у нас в Каргополе свой Телушкин нашелся, такой же умелец, Иван Андреич, старый рабочий с реставрационного участка. Сделаю, говорит, без лесов – так как-нибудь… Одно условие поставил: «Работать буду ночью. Чтобы никто не видел». И что вы думаете – сделал! Уж как он туда забрался, не знаю. За ночь управился! Ну, заплатили мы ему, как могли, благодарность вынесли в приказе, да и так, от себя: молодец, мол, Иван Андреич, силён мужик, не перевелись еще самородки в нашем народе… Только смотрим: что такое? Был крест золотой, а стал черный. «Иван Андреич, где же золото-то?» «А я, – говорит, – краской его закрасил. Подремонтировал заодно». Ну, проверять кто полезет? Значит, жди, когда краска сойдет. Ждем, ждем – не сходит что-то краска, не проглядывает никак наше золото. Пятнадцать лет уже ждем. Иван Андреич помер недавно, так и не раскрыл своего секрета. Вот я и говорю: что же это за краска такая чудесная, которая пятнадцать лет держится и ни дождя, ни ветра не боится! Ведь это же мировое изобретение!..