Страница 118 из 141
У огромных ворот Башни Иисус остановился.
-- Помнишь, ты задолжал мне услугу, центурион? -- сказал он. Пришло время потребовать ее.
-- Всей радостью в жизни моей я обязан тебе, Иисусе Назорей, -- ответил Руф. -- Говори. Я сделаю все, что в моих силах.
-- Если меня схватят, если меня бросят в темницу, если меня убьют, не пытайся спасти меня. Даешь слово?
Они проходили через ворота Башни. Стражники поднятием руки приветствовали центуриона.
-- Разве то, о чем ты просишь, -- услуга? - удивленно спросил Руф. --Не понимаю евреев.
Два мавра исполинского роста охраняли дверь, ведущую в покои Пилата.
-- Услуга, центурион, -- сказал Иисус. -- Даешь слово?
Руф кивнул маврам, чтобы те открыли дверь.
Сухощавый, гладко выбритый, с узким лбом, серыми жестокими глазами и тонкими, словно лезвие меча, губами Пилат сидел на высоком, украшенном орлами, массивной резьбы кресле, и занимался чтением. Он поднял голову и посмотрел на стоявшего перед ним Иисуса.
-- Это ты -- Иисус Назорей, царь иудеев? -- насмешливо прошипел он, прикладывая надушенный платочек к ноздрям.
-- Я не царь, -- ответил Иисус.
-- Как? Разве ты не Мессия? И разве Мессия не тот, кого вот уже столько поколений ожидают твои соотечественники абрамчики в надежде, что он освободит их и воссядет на престоле Израиля? И прогонит нас, римлян? А ты говоришь: "Я не царь"!
-- Мое царство не на земле.
-- А где же еще? На воде, что ли? Или в воздухе? -- спросил Пилат и громко захохотал.
-- На небе, -- спокойно ответил Иисус.
-- Хорошо, -- сказал Пилат. -- Я жалую тебя небом. Но землю оставь в покое!
Он снял с большого пальца золотое кольцо, поднял его высоко, посмотрел на свету на красный камень, на котором был выгравирован череп с надписью вокруг: "Ешь, пей, веселись -- завтра ты будешь таким же".
-- Евреи вызывают у меня чувство отвращения, -- сказал Пилат. -- Они никогда не моются, и Бог у них столь же отвратителен: немытый, с длинными косами, с когтистыми загребущими лапами, трепач и злопамятный, как верблюд.
-- Знай, что этот Бог уже занес свою длань над Римом, -- снова спокойно сказал Иисус.
-- Рим бессмертен, - ответил Пилат и зевнул.
-- Рим -- исполинский истукан, которого узрел в видении своем пророк Даниил.
- Истукан? Что еще за истукан? Вы, евреи, видите во снах то, что желаете увидеть наяву. Живете н умираете среди своих видении.
-- С этого и начинается поход человечества - с видений. Затем, тени постепенно сгущаются и крепнут, дух облачается во плоть и нисходит на землю. Пророк Даниил видел видение, и, поскольку видение это было увидено, оно обретет плоть, снизойдет на землю и сокрушит Рим.
-- Я восхищаюсь твоей отвагой, а может быть, твоей глупостью, Иисусе Назорей. Сдается мне, что ты не боишься смерти и потому говоришь так свободно. Ты мне нравишься. Расскажи мне о видении Даниила,
-- Пророк Даниил увидел однажды ночью истукана:
голова у него была из золота, грудь и руки -- из серебра, чрево и бедра -- медные, голени -- железные, но стопы -- глиняные. И вдруг незримая рука метнула камень в глиняные ноги его и разбила их, и мгновенно весь истукан --золото, серебро, медь и железо -- все рухнуло наземь... Незримая рука, Понтий Пилат, это -- Бог Израиля, камень -- это я, а исполинский истукан --Рим.
Пилат снова зевнул.
-- Я понял, -- устало сказал он. -- Я понял твою игру, Иисусе Назорей, царь иудеев! Ты поносишь Рим, чтобц я разгневался, распял тебя, и таким образом ты станешь героем -- ловко ты все это придумал. Насколько мне известно, ты уже начал воскрешать мертвецов, уже встал на свой путь. Подобным образом и твои ученики вскоре распустят слухи, будто ты не умер, но воскрес и вознесся на небо... Но ты несколько опоздал, плутишка, эта уловка тебе не удастся, придумай другую. Я не стану казнить тебя, не стану делать из тебя героя. Не быть тебе богом -- выбрось это из головы.
Иисус молчал. Через открытое окно он видел, как блистает на солнце огромный Храм Иеговы, словно неподвижный зверь-людоед, а отовсюду движутся прямо в его раскрытую черную пасть человеческие стада. Пилат молча играл золотой цепочкой. Ему было стыдно обращаться с просьбой к еврею, но это было поручением его жены, и потому он был вынужден сделать это.
-- Хочешь сказать мне еще что-нибудь? -- спросил Иисус и повернулся к двери. Пилат поднялся.
-- Погоди. Я должен сказать тебе кое-что, для этого я и вызвал тебя. Моя жена говорит, будто каждую ночь видит тебя во сне: не успеет глаза закрыть - ты уже тут как тут. Будто ты приходишь к ней жаловаться, что тебя собираются убить, и потому каждую ночь просишь ее поговорить со мной, чтобы я воспрепятствовал твоим соотечественникам Анне и Каиафе предать тебя смерти. Минувшей ночью моя жена проснулась с громким криком и разразилась рыданиями: ей жаль тебя. Не знаю почему, не желаю заниматься женскими причудами. Она бросилась мне в ноги, умоляя, чтобы я вызвал тебя и сказал, чтобы ты ушел отсюда ради твоего собственного спасения. Воздух Иерусалима вреден для твоего здоровья, Иисусе Назорей, возвращайся в Галилею! Я не хочу принуждать тебя силой и говорю тебе для твоего же блага: возвращайся в Галилею!
-- Жизнь есть война, -- таким же спокойным, как всегда, и решительным голосом ответил Иисус. -- Война, и тебе это известно, потому как ты воин и римлянин. Однако тебе неизвестно, что полководец наш -- Бог, а мы -- его воины. В ту минуту, когда человек рождается, Бог указывает ему землю, на земле этой -- город, село, гору, море или пустыню и говорит: "Здесь ты должен сражаться!" Наместник Иудеи! Однажды ночью Бог схватил меня за волосы, поднял, перенес в Иерусалим, поставил перед Храмом и сказал: "Здесь ты должен сражаться!" Я не покину своего места в этом сражении, Наместник Иудеи, я буду сражаться здесь!
Пилат пожал плечами: он уже раскаивался, что обратился с просьбой и сообщил еврею семейную тайну. И потому сделал вид, что, как обычно, умывает руки.
-- Поступай, как знаешь, а я умываю руки. Ступай! Иисус поднял руку в знак прощания. В то мгновение,
когда он переступал через порог, Пилат насмешливо крикнул ему:
-- Эй, Мессия! Что это за грозная весть, которую ты, говорят, несешь людям?