Пробуждение Жрицы

С минуту за столом воцарилась полная тишина, удивительным образом совпавшая с паузой в игре Рены, а затем, с новым аккордом, атмосфера резко изменилась.

— Эйр Дамиан, — обратился царь, и в его голос вновь вернулась манящая мелодичность.

И всё же такая перемена заставила Марселу насторожиться. Дамиан, по-видимому, испытал нечто схожее, и, едва услышав своё имя, вытянулся на стуле, слова тетива у лука, и выжидающе замер.

— Ваш покровитель, король Йоран, просил рассказать вам что-нибудь о нашем боевом искусстве, — мягко сообщил царь. — Но, признаться, наги не склонны раскрывать свои секреты незнакомцам. Однако, ваше безрассудство…

Дамиан сглотнул. Марселу буквально врос в стул, на котором сидел. Он уже догадывался, что может скрываться за этим «безрассудство», и оттого чувствовал себя ужасно виноватым.

— Великий Полоз, за всю многовековую историю этого дворца ещё никто прежде по его стенам не лазил! — с лёгким укором заметил царь, и сердце Марселу от страха пропустило удар.

Дамиан разом побледнел, и напряженно сжал подлокотники стула, так что побелели костяшки пальцев. Словно затравленный и уже обреченный кролик, Марселу покосился на Роша. У посла блеснули глаза. Он явно был недоволен. Да что там, почти взбешён! Марселу невольно послал безмолвную молитву Трехликому Ю, хотя никогда не отличался особой набожностью.

— И всё же… — Голос царя прозвучал, словно в отдалении. — Раз вы уж так бесстрашны, я решил сделать вам небольшой подарок. Ц’мил!

На этот зов почти тут же материализовался ещё один наг. Откуда он появился, Марселу так и не успел понять. Зато успел заметить очевидное сходство с царём. Ц’мил был довольно высок и строен. Серебристые волосы, перехваченные тёмной лентой, оказались заплетены в тугую косу, что выдавало в нём воина высшего уровня. Во всяком случае, на Ю, как помнил Марселу, косы заплетали только вожди племён и главные военачальники.

— Мой старший сын, — объявил царь. — Он любезно согласился преподать вам небольшой урок. Насколько я понимаю, на Каэре предпочитают мечи?

Дамиан коротко кивнул, глядя во все глаза на Ц’мила. Он явно его оценивал, и, судя по сосредоточенности, уже успел понять, что наг существенно сильнее. Это чувствовалось в каждом движении, быстром и отточенном, и в удивительной выправке. Ц’мил остановился позади царя и холодным взглядом скользнул по противнику. У Марселу по спине пробежали мурашки. В Ц’миле угадывался безжалостный убийца.

— Тогда можете выбрать себе подходящий для небольшого поединка, — предложил Дамиану царь и жестом указал на малоприметный столик, спрятавшийся в зарослях роз.

Дамиан поспешно соскользнул со стула и неверным шагом направился за мечом. Марселу с беспокойством наблюдал за ним, искренне надеясь, что отец не высказывал пожеланий военного обучения. Иначе его будет ждать позор. Ц’милу хватит и одного выпада, чтобы выбить из рук Марселу любое оружие. Тем временем Дамиан уже выбрал меч и возвращался.

— Каковы правила? — остановившись на почтительном расстоянии от царя, напряжённо спросил он.

— Правила чести. До первой крови или потери оружия.

Марселу облегчённо вздохнул, но быстро понял, что это было преждевременно. Дамиан всегда отличался завидным упрямством, если дело касалось чести и боя. Едва ли он решит поддаться или смириться с поражением. И точно. В глазах Дамиана уже загорелся азарт.

— Он безумец, — прошептал рядом Этьен, качая головой.

Дамиан и Ц’мил вышли на открытое пространство и приготовились. Они довольно долго сверлили друг друга взглядами, пока снова не вмешалась музыка Рены. Марселу уже давно прислушался и почти не обращал внимания на звучащие мелодии. До сих пор музыка была умиротворённой, нежной и какой-то обволакивающей, теперь же она существенно изменила свой характер, став напряжённой и грозной. Мечи столкнулись ровно в такт. И снова. Каждый выпад и удар, словно движения в танце, попадали в долю. Ц’мил казался почти неуловимым. Его атаки были весьма неожиданными, и Дамиан, крутясь бешеным волчком, едва успевал их отражать. Марселу только оставалось поражаться удивительным способностям друга, ему с трудом удавалось уследить за неистовой боевой пляской Ц’мила. Тот двигался с поразительной быстротой, кружа над Дамианом. Мелодия становилась всё более рваной, а удары мечей слышались всё чаще. Ц’мил ускорился и обрушил целый шквал атак. Дамиан отчаянно отбивался. Весь поединок он только и делал, что защищался, и это заметно его злило. Напротив, Ц’мил оставался абсолютно хладнокровным, он продолжал наступать, будто бы нарочно дразня противника. Судя по его ухмылке, поединок скорее напоминал ему игру, а не достойную борьбу.

Тем временем музыка продолжала наращивать темп, стремясь к развязке. Марселу так проникся мелодией, что на короткое время смог предугадывать события. Звон мечей в тот момент казался ему прописанной партией ансамбля. Звучность нарастала, ведя к кульминации, а потом два внезапных аккорда, явно выбивающихся из общей гармонии, разрушили всю атмосферу. Марселу тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, и взглянул на противников. На лице Дамиана от уха до подбородка алела тонкая царапина. Это было досадно. Но в следующий миг Ц’мил бросил на землю меч и, повернувшись к царю, резким движением задрал рукав. На запястье виднелся длинный порез. Не иначе как Дамиан нарочно поддался, чтобы затем в последний момент напасть. Это было вполне в его духе. Не терпящий поражений Дамиан сумел-таки вырвать ничью, но, взглянув на него, Марселу удивился. Друг был совсем не рад. Он излучал ярое и совершенно непонятное недовольство. Его взгляд метался по всем присутствующим, словно выискивал кого-то.