Пробуждение Жрицы

Марселу только коротко кивнул. Он всё ещё не смел поднять глаз, и необходимость продолжить общение вызывала у него неподдельный ужас.

— Я взял ваш кристалл, вам уже нечего опасаться, — заметил Ц’хайл, и от этих слов Марселу даже вздрогнул. На какой-то миг ему показалось, что царь прочитал его мысли. — Ваш отец хотел, чтобы вы поближе познакомились с нашими обычаями, — продолжил тот,  жестом приглашая Марселу следовать за ним. — Многие считают, что у наших народов много общего. Вам так не показалось?

Марселу пребывал в панике. Он не был особо искусен в диалогах, а от испуга и вовсе позабыл все слова.

— Я… ещ-щ-щё не разобрался, — с трудом выдавил он из себя.

Но царь не обратил особого внимания на эту заминку. Он, со свойственной царским особам гордостью, принялся рассказывать, сначала о Храме Полоза, что возвышался огромной устрашающей змеёй над дворцом и садом, затем о воротах в город, так похожих на закрученный змеиный хвост, потом о таинственном полумёртвом дереве, переставшем цвести с Великой Войны Драконов, и о драгоценных камнях, которых здесь было больше, чем в драконьей сокровищнице. Марселу молча и не без интереса слушал. У царя был удивительный голос, тягучий и завораживающий. Его хотелось слушать снова и снова, так что, увлекшись, Марселу и не заметил, как они пришли к беседке, где за накрытым столом их ждали посол Рош, его сын и Дамиан с Этьеном. Посол низко склонился, после чего представил всех по очереди. Увидев, как сильно нервничал Рэл, Марселу ощутил некую неловкость. Совсем недавно он выглядел столь же жалко, и почему-то ему показалось, что царю нагов претит откровенное подобострастие у подданных. Впрочем, отцу Марселу такое тоже не нравилось, и сам Марселу медленно начал осознавать, что царь кое в чём прав, и их народы действительно немного похожи.

Усевшись между друзей, он тихо спросил у Дамиана, удалось ли тому выйти из комнат незамеченным. В ответ же последовала весёлая история.

— Ты многое пропустил, — смеясь, заявил Этьен. — Ди из-за своей этой мании по волшебству решил скалолазанием заняться.

— Это не мания, — проворчал недовольный Дамиан. — Я не знаю заклинаний невидимости или переноса. Возможно, что это и вовсе только сказки.

— Так вот, — словно и не замечая высказывания друга, продолжил Этьен. — Увидев меня в окне напротив, Ди решил, что запросто доберётся по выступам снаружи. Бедные статуи змей, с их головами ещё никто так непочтительно не обращался!

— Тебя не поймали? — забеспокоился Марселу.

Дамиан лишь покачал головой. Марселу хотелось задать ещё пару вопросов, но в беседке вдруг заиграла музыка, а царь с послом подошли к столу. Едва они сели, как подали еду. В этот раз блюда не были столь экзотичными, и Марселу досталось привычная на вид отбивная, хотя вкус мяса показался ему не знакомым, Дамиану и Этьену повезло ещё больше. Похоже, царские повара учли их пожелания, выдав вполне приличные овощные закуски.

За довольно странным и неуклюжим на вид музыкальным инструментом сидела Рена. Марселу поначалу даже подивился, что она не приглашена к столу, а затем проникся игрой. Было в звуках, срывающихся с её пальцев, нечто особенное, чарующее и таинственное. Пару раз Марселу ловил себя на том, что мелодия вызывает у него мурашки, но гораздо чаще его привлекала сама исполнительница. Он исподволь любовался ею. Музыка одухотворяла её красивое лицо, оно словно наполнялось ещё большей притягательной силой. Марселу ревниво подмечал, что Этьен тоже бросает заинтересованные взгляды в сторону Рены. Равнодушный к музыке и девушкам Дамиан, куда больше уделял внимания угощениям и молчанию царя. «А если бы она ещё запела!..» — пробежала у Марселу мечтательная мысль, и почему-то представилось завораживающее пение сирен с Проклятого острова.

«Наги не поют!» — прозвучало у него в голове. И это было весьма необычно. Марселу прежде никогда не слышал каких-либо голосов, о которых рассказывалось в страшилках для малышей, так любимых его младшей сестрой, или в полузабытых легендах. Вот и сейчас он отнюдь не был уверен, что не сам додумался до такого. Но откуда ему знать, что наги не увлекаются пением, да ещё заявлять это с такой категоричностью? Марселу охватило смятение. Он нервно огляделся по сторонам и ненароком встретился взглядом с царём. Марселу показалось, что его просверлили насквозь, проникли в самые дальние уголки его души, практически выпотрошили все мысли и чувства. А потом, внезапно стало ясно, что этот прожигающий взгляд был нацелен вовсе не на него.

— Мне, конечно, доводилось слышать об эльфийском бесстрашии, но никогда бы не подумал, что эльфы могут быть столь безрассудны. — Голос царя уже не казался таким приятным, в нём проскакивали опасные, жалящие нотки.

Марселу покосился на Этьена и поразился его самообладанию. На лице эльфа не дернулось ни одного мускула. Взгляд, буквально расплавивший Марселу, был выдержан Этьеном с лёгкой усмешкой.

— Прошу простить мою дерзость, — тоном весьма далёким от извинений начал эльф. — Но едва ли причины моего появления здесь вам неизвестны.

Обстановка накалялась. Напряжение, возникшее между Этьеном и царём, казалось, можно было потрогать руками. Воздух внезапно стал плотным и тяжёлым. Марселу старался почти не дышать, боясь невольно обратить на себя внимание.

— И всё же, — пронзая Этьена новым пристальным взглядом, продолжил царь. — Император Вальен и ваш посол Франсьен так и не сообщили, что бы вы хотели получить от нагов.

— Ответ очевиден, — отрезал Этьен, и, заметив недоверие на красивом лице царя, чуть смягчил тон и добавил: — Этого будет достаточно.

— Разумеется, — царственно заявил тот и, сверкнув глазами, пообещал: — Постараюсь сделать всё возможное.