Братья - герои

По одному с правого фланга выходят бойцы перед фронтом. И на глухой

горной поляне под нашим высоким кубанским небом каждый скрепляет своей

подписью торжественную партизанскую клятву.

Теперь мы спаяны друг с другом насмерть.

ПТИЧИЙ РОДНИК

Проходит всего лишь несколько дней после того, как мы закрепились на

горе Стрепет, а Евгений уже торопит:

— Папа, пора за работу.

Положение на фронте тяжелое. Немцы прижимают части Красной армии к

перевалу в глубине гор. Они накапливаются в станицах, чтобы отсюда

прорваться в предгорья, в обход Новороссийска. Они мечтают перевалить через

Кавказский хребет, хотят захватить Закавказье, пройти в Турцию, в далекую

Индию... Надо закрыть врагу все дороги к морю  рвать мосты, железнодорожные

пути, шоссе.

— Прежде всего,  говорит Евгений,  мы должны знать каждую кабанью

тропку, каждый лесок, каждую горку вокруг лагеря. На проводников надежда

плоха. Да и не пристало нам с няньками ходить. Я хочу наладить агентурную

разведку: в каждом хуторе, в каждой станице мы должны иметь своих друзей.

Пойду искать их  у меня есть кое-какие адреса. Кстати, захвачу с собой

несколько человек из нашей дальней разведки: пусть походят со мной, попривыкнут.

И Евгений приучает наших горожан к далеким переходам. Он учит

инженеров и директоров, экономистов и научных работников ходить цепочкой, знать свое место в строю, определять направление по солнцу, по звездам, по коре

12

дерева, по узору на срезе пня. Учит находить кабаний след на тропе и поясняет: если след свеж, можно итти спокойно  тропа не заминирована. Раз навсегда он

запрещает громко разговаривать в пути, курить без разрешения, кашлять и

чихать.

— Когда захотите кашлять  жуйте рукав, захотите чихать  чихайте в

рукав. Но только без звука.

Он учит аккуратно складывать вещи, носить рюкзак, учит отдыхать, используя каждую минуту на привале.

Евгению помогают наши охотники Сергей и Данило Мартыненко и наш

«лесной профессор». И люди идут, карабкаются на кручи, переходят быстрые

речки, на привалах валятся пластом от усталости, но все-таки делают то, что

полагается делать разведчикам в горах. Помню один небольшой эпизод...

Надо сказать, что недалеко от нас стоит гора Ламбина. Она названа так по

имени какого-то грека, который когда-то выжигал здесь известь. Гора свободна: немцы не построили на ней своих дзотов и партизаны не закрепили ее за собой.

Во время одной из наших разведок на северном склоне горы мы

обнаружили в кустах у тропинки маленький родничок.

Все роднички на ближайших тропах мы берем на строгий учет: без воды не

прожить во время походов. На песке около этого родничка мы заметили следы.

Сразу разобраться в них не сумели, но решили узнать, кому известен этот родник

и кто сюда ходит за водой. Я поручил Литвинову засесть в кустах у родника.

На следующий день Михаил Денисович вернулся и привел с собой «гостя».

Литвинов рассказал:

— Пришел я и залег. Лежу на животе, впереди винтовка, сбоку гранаты, притаился и слушаю. Тишина. День солнечный, жаркий. Лежу час, лежу другой.

Ни души. Скучно. Ко сну клонит. Я даже щипать себя начал, чтобы не

захрапеть... Вдруг, на мое счастье, птичка прилетела. Не знаю, как ее зовут, но

брюшко у нее, как яичный желток. Попрыгала, повертелась, взлетела на высокую

ветку и громко зачирикала. Откуда ни возьмись налетела целая стая, уселась у

воды и стала пить. Напилась и давай играть. А я рад: все-таки развлечение, не

уснешь. И каких только птиц тут не было, Батя! И с красным пузиком, и с

желтым, и с синими крылышками, и с белыми, и с пегими. Одним словом, представители всех пернатых. Играли дол го. И вдруг ни с того ни с сего

вспорхнули и улетели. Будто ветром их сдуло. Я вспомнил лекции нашего

почтенного «лесного профессора» и решил: человек идет. Замер. Даже дышать

боюсь. Лежу пять минут, лежу десять. Никого. Ни птичек, ни человека.

Лежал, лежал и так истомился, Батя, что, сознаюсь, решил закурить. Только

сунул руку в карман, чтобы кисет вынуть, как кусты зашевелились, показалась

винтовка, а за ней немец. Я замер. Немец огляделся, меня не заметил, успокоился, положил винтовку на землю и начал пить. Тут я вскочил  и к нему.

Надо думать, вид у меня был устрашающий. Во всяком случае, немец растерялся, и я успел схватить его винтовку. Ну, а когда винтовка оказалась в моих руках, ему ничего не оставалось, как слушать меня беспрекословно. Мы шли с ним всю

дорогу и молчали. О чем он думал, не знаю. Я дал себе слово впредь верить

любой пичужке. Одним словом, получите немца. А мне разрешите закурить...

Немец оказался упрямым: молчал, как убитый. Глаза злые. Рожа поганая.

Евгений отправил его в партизанский штаб.

13

***

Так мы учимся трудному искусству разведчика. А Евгений все повторяет:

— Разведка, разведка и еще раз разведка! Перед всякой, даже

незначительной, операцией мы должны проводить самую тщательную разведку, чтобы бить немцев наверняка, насмерть, с малой кровью.

И Евгений мастерски ведет разведку. Иногда наблюдение за местом

будущей операции длится несколько дней. Разведчики изучают каждую

тропинку, каждую лощину, каждую извилину проволочных заграждений, расположение пулеметных гнезд, силу вражеского гарнизона и рас порядок его

дня. Разведчики ведут подробные дневники своих наблюдений. Эти записи

Евгений проверяет данными агентурной разведки. И, когда наступает время, наши минеры-диверсанты идут на операцию, как в свой дом, где знаком каждый

закоулок, каждая половица, где нет и не может быть неожиданностей.

Евгений смел и осторожен. Он никогда не бросается очертя голову. И

обычно наши разведки проходят тихо, скрытно, без единого выстрела. Но все же

раза два-три Евгению не удалось провести наблюдение по всем обязательным

правилам нашего отряда. И разведка получилась «громкая», даже очень громкая.

Помню такой случай.

«ГРОМКАЯ» РАЗВЕДКА

Разведка на конях подходит к хутору Макартет, спешивается, прячется в

кустах. Георгий Федорович Журба, турбинный мастер и наш дальний разведчик, с револьвером и гранатами ползет к хатам.

На хуторе как будто пусто: ни немцев, ни местных жителей. Тишина.

У крайней хаты тоже никого. Журба тихо стучит в окно. На крыльцо

выходит сгорбленный старик. Журба прикладывает палец к губам. Потом, коснувшись рукой кобуры, показывает на землю рядом с собой: молчи, дескать, иначе смерть.